чан мы пропускаем в своих поисках способных направлять. Когда они это понимают, то сами приходят и требуют надеть ошейник, как положено. Вы не будете им в этом препятствовать. Вы позволите им являться к нам.
— Я обещаю вам, никто не захочет.
— Тогда вам будет нетрудно это объявить, — сказала Фортуона. — Мы пошлём эмиссаров, чтобы просветить ваших людей, рассказать им про преимущества дамани — наши учителя придут с миром, так как мы сдержим соглашение. Я считаю, что вы будете удивлены. Кто-то увидит, где правда.
— Как угодно — согласилась удивленная Эгвейн. — Я не могу говорить за всех правителей, не нарушайте законов, и я думаю, что большинство из них позволят действовать вашим… посланцам.
— Какой страной Вы управляете? Тар Валон? Вы дадите разрешение нашим посланцам?
— Если они не будут нарушать законов, — ответила Эгвейн, — я не буду им препятствовать. Я позволила бы проповедовать даже белоплащникам, если они будут способны на это без подстрекательств к мятежу. Но Свет… Вы же не можете на самом деле верить…
Она умолкла, вглядываясь в Фортуону. Она действительно верила. Она в это верила. Насколько Эгвейн могла понять, она была совершенно уверена.
«По крайней мере, она искренна, — думала Эгвейн. — Но сумасшедшая. Сумасшедшая, но искренняя».
— А дамани, которых вы удерживаете? — сказала Эгвейн. — Вы позволите им уйти, если они захотят, чтобы их отпустили?
— Никто из тех, кто был правильно обучен, не пожелает этого.
— Обе стороны должны иметь равные права, — сказала Эгвейн. — Что, если девушка, которую вы найдете, способна направлять? Если она не желает, чтобы вы сделали из нее дамани, разрешите ли вы ей покинуть ваши земли и присоединиться к нам?
— Это все равно, что на рыночной площади освободить разъяренного гролма.
— Вы сказали, что люди сами увидят истину — возразила Эгвейн. — Если ваш способ жизни настолько хорош, ваши убеждения истинны — люди увидят и выберут это. Если же они не захотят, вы не должны принуждать их. Позвольте любому, кто захочет стать свободным, обрести свободу, и я позволю Вашим людям выступать в Тар Валоне. Свет! Я обеспечу их кровом и пищей, я позабочусь об этом в каждом городе!
Фортуона взглянула на Эгвейн.
— Многие из наших сул`дам надеются в ходе войны захватить новых дамани из числа тех, кто служит Тени. Возможно, этих шаранцев. Вы хотите позволить им или вашим Черным Айя остаться на свободе? Разрушать и убивать?
— Их необходимо судить и казнить, в Свете.
— Почему бы не использовать их? Зачем тратить их жизни впустую?
— То, что вы делаете — отвратительно, — вспылила Эгвейн. — Даже Черные Айя не заслужили этого.
— Не стоит так транжирить ценные средства.
— Да неужели? — сказала Эгвейн. — А вы осознаете, что все без исключения ваши сул’дам, ваши драгоценные учителя, сами по себе марат’дамани?
Фортуона крутнулась к ней.
— Не смейте распространять такую ложь.
— О? Может попробуем, Фортуона? Вы сказали, что обучали их лично. Полагаю, Вы сул’дам? Застегните ай’дам на своей шее. Я поведу вас. Если я ошибаюсь, это не причинит вам вреда. Если я права, вы будете под его властью, и это докажет, что вы марат`дамани.
Глаза Фортуоны гневно распахнулись. Она могла не обращать внимания на колкости Эгвейн, назвавшей ее преступницей, но это последнее обвинение, похоже, задело ее до глубины души… это подтолкнуло Эгвейн добавить соли на рану.
— Да, — сказала она. — Давайте сделаем это и проверим прочность ваших убеждений. Если вы окажетесь способной направлять, то Вас, также как и прочих, обуздают, поскольку вы сами утверждаете, что это необходимо. Вы будете ходить с ай`дамом на шее, Фортуона? Вы подчинитесь собственному закону?
— Я всегда повинуюсь им, — холодно процедила Фортуона. — Вы слишком невежественны. Возможно, каждая сул`дам способна научиться направлять. Но это не означает, что они — марат`дамани. Все равно, что считать убийцей человека, способного убить.
— Посмотрим, — сказала Эгвейн. — Настанет время, и однажды большинство ваших людей поймет, какую ложь им внушали.
— Я лично обуздаю тебя, — вкрадчиво промолвила Фортуона. — Рано или поздно твои же люди приведут тебя к нам. Ты зарвешься, а твоя самонадеянность приведет тебя в мои руки. Я буду ждать.
— Я собираюсь жить много веков, — прошипела Эгвейн. — Я буду свидетелем того, как твоя империя распадается, Фортуона. Я буду наблюдать это с радостью, — она подняла палец, чтобы ткнуть женщину в грудь, но Фортуона переместилась с такой скоростью, что только ее размытый силуэт мелькнул, и схватила Эгвейн за запястье. Она была маленькой, но двигаться умела очень быстро.
Эгвейн инстинктивно обняла Источник. Находившиеся поблизости дамани ахнули, их окружило свечение Силы.
Мэт ринулся между Эгвейн и Фортуоной, отпихнув их друг от друга и удерживая девушек на расстоянии вытянутыми в разные стороны руками. Эгвейн попыталась убрать его руку плетением Воздуха, которое, конечно же, распалось.
«Кровь и пепел, как же неприятно!» Она совсем забыла о его присутствии.
— Давайте будем вежливыми, леди, — сказал Мэт глядя то на одну из них, то на другую. — Не вынуждайте меня перекинуть вас обеих через колено.
Эгвейн взглянула на него, и Мэт встретил её взгляд. Он пытался перевести её гнев на себя вместо Фортуоны.
Эгвейн посмотрела на его руку, неудобно ухватившую ее слишком близко к груди. Фортуона тоже смотрела на эту же руку.
Мэт опустил руки, сделав вид, будто ничего не произошло.
— Послушайте меня, народы нуждаются в вас обеих, и нуждаются в вашем здравом уме. Это значит больше, чем каждый из нас. Когда вы деретесь друг с другом, Темный выигрывает, и с этим ничего не поделаешь. Прекратите вести себя как дети.
— Мы подробно поговорим об этом сегодня вечером, Нотай, — пообещала Фортуона.
— Я люблю обещания, — продолжал Мэт, улыбаясь. — Бывают замечательные обещания. Они всегда мне нравились. Что вы думаете, например о таком: я обещаю не убивать Эгвейн прямо сейчас за то, что она посмела прикоснуться ко мне, Императрице, да живу я вечно, потому что в течение ближайших нескольких недель чертовски нуждаюсь в ней, — он внимательно смотрел на Фортуону.
— Вы действительно вышли за него замуж? — спросила Эгвейн. — В самом деле?
— Это было… необычно — ответила Императрица. Она кивнула и впилась в Эгвейн взглядом. — Он мой, и я не намерена его отпускать.
— Вы не похожи на человека, который выпустит хоть что-то, попавшее ему в руки, — сказала Эгвейн. — Сейчас меня интересует не Мэтрим, а ваша армия. Вы будете сражаться или нет?
— Мы будем сражаться, — ответила Фортуона. — Но моя армия не будет подчиняться вам. Пришлите нам планы вашего командующего. Мы их изучим. Но мне и так ясно, что вам будет тяжело оборонять брод, не имея большего количества ваших марат`дамани. Я пошлю сул`дам и дамани для прикрытия вашей армии. Пока это — все, что я для вас сделаю, — она повернулась и пошла к своей свите. — Пошли, Нотай.
— Я не представляю, каким образом ты в это влип, — шепнула Эгвейн Мэту. — И не хочу знать. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе освободиться, когда закончится сражение.
— Это очень любезно с твоей стороны, Эгвейн, — хмыкнул Мэт. — Но я и сам справлюсь.
Он поспешил за Фортуоной.
Он всегда так говорил. Она бы нашла способ ему помочь. Эгвейн покачала головой и отправилась к ожидавшему ее Гавину. Лейвлин отказалась от этой встречи, хотя Эгвейн думала, что она будет рада увидеть своих соотечественников.
— Нам придётся держать их на коротком поводке, — мягко сказал Гавин.
— Согласна, — сказала Эгвейн.
— Вы по-прежнему будете сражаться в союзе с Шончан, несмотря на то, что они сделали?
— До тех пор, пока они отвлекают на себя шаранских направляющих, да, — Эгвейн посмотрела вдаль, в ту сторону, где находился Ранд и ожидавшее его тяжелое сражение. — У нас нет выбора. Союзников становится все меньше. И сейчас любой, кто готов убивать троллоков, является другом. Только так.
Андорцы дрогнули, их ряды прогнулись, и троллоки, рычащие звери с зловонным дыханием клубившимся в холодном воздухе, хлынули в прорыв. Алебардщики, стоявшие рядом с Илэйн, беспорядочно побежали, спотыкаясь и падая. Первые несколько троллоков, не обращая на них внимания, с воем перепрыгивали через них, чтобы освободить место для других, точно темная кровь, струящаяся из раны.
Илэйн попыталась собрать те немногие силы, что еще остались. Она чувствовала, что саидар был готов ускользнуть от нее в любой момент, но ведь и солдаты, которые бились и умирали сейчас рядом с ней, были не сильнее ее. Они тоже сражались уже почти целый день.
Так или иначе, найдя в себе немного сил для плетения, она поджарила несколько первых троллоков огненными шарами, чуть приостановив поток, изливавшийся из раны в человеческих рядах. Следом полетел град белых стрел из лука Бергитте. Троллоки булькали, хватаясь за шеи, куда били стрелы.
Илэйн, сидя на лошади, посылала удар за ударом, ее уставшие руки вцепились в седло, она опускала веки, точно налитые свинцом. Куча мертвых поверженных троллоков была точно корочка на ране, которая не давала остальным продвигаться вперед. Резервные войска пошли в наступление, захватывая утерянные позиции и оттесняя троллоков.
Илэйн вздохнула, пошатнувшись. Свет! Она чувствовала себя так, будто бегала вокруг Кэймлина с тяжелым свинцовым грузом. Она едва могла сидеть прямо, не говоря уже о направлении Единой Силы. Ее зрение тускнело, затем потемнело совсем. Звуки погасли. Темнота.
Звук вернулся в первую очередь. Удаленные крики, лязг. Очень слабый сигнал горна. Вопли троллоков. Порой грохот драконов. «Они не так часто стреляют», — подумала она. Алудра изменила ритм залпов. Башир будет отводить войска в тыл по частям, чтобы они передохнули. Троллоки пойдут всей массой на прорыв, и драконы смогут какое-то время их удерживать. Когда троллоки пытались подойти ближе и уничтожить драконов, появлялась конница и и била их по флангам.