Он урывками слышал, что происходило в других местах сражения. Армия Илэйн сокрушила северную группировку троллоков и добивала ее, и Огир сражались, прикрывая драконов, стрелявших с холма выше по склону, все больше солдат прибывало к ним на подмогу. Но они все были окровавлены, истощены и ослаблены.
Свежая армия троллоков наверняка сокрушит их.
Огир пели песню траура. Эту погребальную песнь они пели лесам, которые должны были погибнуть, или большим деревьям, которые погибали в бурю. Это была песня потери, сожаления, обреченности. Он присоединился к заключительному рефрену.
Все реки иссякнут,
Все песни смолкнут,
Каждый корень иссохнет,
И ветвь упадет.
Он убил рычащего троллока, но еще один впился зубами ему в ногу. Он взревел и прервал песню, схватив троллока за шею. Лайал никогда не считал себя сильным, как другие его собратья, но он поднял троллока и швырнул в тех, кто шел следом.
Люди — они такие хрупкие — все были мертвы, их тела лежали вокруг него. Их смерть причиняла ему боль. Каждому отпущено такое короткое время на жизнь. Несколько еще живых солдаты продолжали сражаться. Он знал, что люди воображали себя больше, чем были на самом деле, но здесь, на поле боя, где столкнулись Огир и троллоки, они казались детьми, крутившимися под ногами.
Нет. Он не станет так о них думать. Мужчины и женщины сражались храбро и яростно. Не дети, но герои. И все-таки когда он видел их гибель, уши его невольно оттягивались назад. Он снова начал петь, уже громче, и на сей раз это была не песня траура. Это была песня, которую он прежде не пел, песня роста, но не одна из знакомых ему песен дерева.
Он ревел ее громко и гневно, размахивая топором. И вокруг зазеленела трава, жизнь давала всходы. Рукояти троллоковых копий начали прорастать, и на них появились листья. Многие монстры зарычали и в панике побросали это оружие.
Лойал сражался. Эта песня не была песней победы. Это была песня жизни. Лойал не собирался умирать здесь, на этом склоне.
Свет! Он должен закончить свою книгу, прежде чем умрет!
Мэт стоял в штабе Шончан в окружении скептически настроенных генералов. Мин только что вернулась, после того как ее забрали и переодели в одежду Шончан. Туон ушла по каким-то своим императорским делам.
Глядя на карты, Мэт снова почувствовал желание ругаться. Карты, карты и еще раз карты. Кусочки бумаги. Большинство из них были нарисованы писцами Туон в угасающем свете предыдущего вечера. Откуда уверенность, что они точны? Мэт видел однажды, как уличный художник рисовал красивую женщину поздним вечером в Кэймлине, и получившееся изображение можно было продать за золото с тем же успехом, что и мертвого Кен Буйе в платье.
Все больше он утверждался в мысли, что от этих карт не больше пользы, чем от толстой куртки в жарком Тире. Ему надо было самому видеть сражение, не изображение того, как его видел кто-то другой. Карта были слишком примитивны.
— Я пойду взглянуть на поле боя, — объявил Мэт.
— Вы… что? — спросила Котани. Шончанский генерал по красоте могла соперничать со связкой палок, на которые надеты доспехи. Мэт полагала, что она, должно быть, съела что-то очень кислое однажды, после чего решила, что появившееся у нее на лице выражение вполне подходит, чтобы птиц распугивать, и стоит оставить его навсегда.
— Я иду взглянуть на поле боя, — снова сказал Мэт. Он снял шляпу, затем поднял руку над головой и завел ее за спину и ухватил за ворот богато разукрашенные, громоздкие одежды Шончан. Шелестя шелком и кружевами, Мэт разом стащил через голову всю одежду, в том числе неуклюжие наплечники, и отбросил эту груду в сторону.
На нем остался только его шарф на шее, его медальон и странные короткие штаны, которые Шончан дали ему, черные и немного жесткие. Мин подняла бровь, взирая на его голую грудь, что заставила его покраснеть. Какое это имело значение? Она была с Рандом, а это сделало ее фактически его сестрой. Тут присутствовала и Котани, но Мэт не был убежден, что она женщиной. Он не был убежден даже, что она человек.
Мэт на мгновение нырнул под стол, вытащил оттуда сверток, который тут раньше спрятал, а потом выпрямился. Мин сложила руки на груди. Ее новая одежда очень хорошо смотрелась на ней — платье почти такое же роскошное, как и те, что носила Туон. Темно-зеленого блестящего шелка с черной вышивкой и широкими, открытыми рукавами, которые были настолько широки, что в них можно просунуть голову. Они сделали ей прическу, украсив ее металлическими булавками, серебро со вставками из огневиков. Их были сотни. Если титул Провидица Судьбы ее не прокормит, может быть, она сможет найти себе работу в качестве люстры.
Она и в самом деле выглядела совершенно очаровательно в этом наряде. Странно. Мэт всегда считал, что Мин скорее похожа на мальчишку, чем на девушку, но теперь он нашел ее очень привлекательной. Не то, что он сам в этих нарядах.
Шончан в комнате, казалось, были потрясены, что Мэт вдруг разделся до пояса. Он не понимал почему. У них ведь были слуги, на которых одежды было гораздо меньше. Свет! Но они и в самом деле очумели.
— Мне так хочется сделать то же самое, — пробормотала Мин, вцепляясь в свой наряд.
Мэт замер, зашипев. Должно быть, он проглотил муху или что-то в этом роде.
— Сожги меня Свет! — донеслось из-под рубашки, которую он как раз натягивал на себя, раскопав ее где-то среди груды вещей. — Я дам тебе сотню тарвалонских марок, если ты сделаешь это. Вот будет что потом рассказывать!
Он заработал этим свирепый взгляд, хотя и не знал за что. Она была из тех, кто вечно ходит вокруг да около, точно треклятая айильская Дева, отправляющаяся в палатку-парильню.
Мин не стала раздеваться, и Мэт чуть не огорчился. Совсем чуть-чуть. С Мин надо быть поосторожнее. Он был уверен, что, улыбнувшись не к месту, заработает удар ножом не только от нее, но и от Туон, а Мэт предпочитал получать не более одного удара за раз.
Медальон с лисьей головой удобно покоился на его груди — хвала Свету, Туон поняла, что он ему необходим. Мэт накинул куртку, также извлеченную из свертка.
— Как вы сохранили это? — спросил капитан-генерал Галган. — У меня создалось впечатление, что ваши одежды сожгли, Принц Воронов.
Галган выглядел очень глупо с одной полосой поседевших волос на голове, но Мэт не упомянул об этом. Это были дела Шончан. Люди могли выглядеть забавно, но он не сомневался, что Галган прекрасно чувствует себя в бою и неважно, как он при этом выглядит.
— Это? — сказал Мэт, указывая на куртку и рубашку. — Я действительно понятия не имею. Они просто были там. Я и сам поражаюсь, — он был очень доволен, что шончанские охранники, несмотря на надменность и прямые спины, взятки берут, как обычные люди.
Все, кроме, Стражей Последнего Часа. Мэт научился не обращаться к ним с чем-то подобным; они так посмотрели на него при первой же попытке, что он понял: еще попытка — и его уложат лицом в грязь. Похоже, лучше бы совсем не заговаривать со Стражами, так как совершенно очевидно, что каждый из них продал свое чувство юмора за чугунный подбородок.
В крайнем случае, теперь, он точно знал, кому можно доверить безопасность Туон.
Мэт выскочил, прихватив на ходу со стены свой ашандарей. Котани и Мин последовали за ним. Тоже неплохо. Жаль, что Тайли так хорошо делала то, что должна была. Мэту захотелось избавиться от ее компании и заменить ее чучелом. Может, и стоило так сделать. А то троллоки могли бы принять ее за одну из своих.
Ему пришлось подождать, пока конюх бегал за Типуном, поэтому у кого-то, к сожалению, хватило время доложить обо всем Туон. Он наблюдал за ее приближением. Ну что ж, она же говорила, что скоро вернется, так что ему все равно было не избежать стычки.
Мин ерзала, тихо проклиная свои юбки.
— Все еще проверяешь, удастся ли в этом бежать? — тихо пробормотал Мэт, обращаясь к Мин и следя за приближением Туон.
— Да, — кисло ответила Мин.
— А знаешь, постели здесь хороши. И они знают, как обращаться с парнем, пока не решат его обезглавить. Я все еще не понимаю, что их до сих пор удерживает от этого.
— Прекрасно!
Мэт повернулся к ней.
— Ты же понимаешь, что, будь здесь Ранд, он бы, наверняка попросил тебя остаться.
Мин посмотрела на него.
— Такова правда, Мин. Растреклятая правда. Я был там, когда Ранд перетянул их на свою сторону, и я точно знаю, что он не был спокоен. Шончан и Айз Седай не очень-то дружат, если ты еще не заметила.
— Это так же очевидно, как и твоя гордость, Мэт.
— Ох. Я только пытаюсь помочь. Говорю тебе, Мин. Подумай, насколько легче было бы Ранду, если бы он знал, что в ухо Туон нашептывает тот, кому он сам доверяет, тот, кто сумеет убедить императрицу быть поласковей к Айз Седай, и все это — просто рассказывая про правильные предзнаменования в нужное время? Конечно, ты можешь вернуться к своим обязанностям писца. Я уверен, что это было бы так же полезно, как следить за иностранным монархом, внушать ей доверие и уважение к Возрожденному Дракону, возводить мост дружбы между нею и остальными странами.
Мин застыла на мгновение.
— Я ненавижу тебя, треклятый Мэт Коутон.
— Вот это настоящий боевой дух, — сказал Мэт, поднимая руку в приветствии Туон. — А теперь давай посмотрим, какую из моих конечностей она отсечет за то, что я скинул ее красивую одежку.
Как-то неловко вышло. Приятно, когда на платье есть вышивка. Но ведь нужно совсем немного вышивки, чтобы выглядеть изысканно. И он совсем не обязан таскать эту кучу материи в бою. Ему бы больше пригодилась удача, когда придется вступить в бой на Типуне.
Окружающие отвешивали обычные поклоны и расшаркивались перед Туон, хотя ее не было всего несколько минут. Мэт тоже поклонился ей. Она окинула его одежду продолжительным взглядом, сверху донизу. Почему все так скривились при виде добротной рубашки и куртки? Он же надел не ту потрепанную, которую надевал, когда навещал Илэйн. Ту он сжег…