Он взглянул на неё, но она не сказала ему больше ничего. Треклятая Айз Седай.
— Кто-нибудь уже видел Перрина? — спросил он. — Я не хочу быть одним из тех, кто скажет ему, что его жена пропала.
— Никто его не видел, — сказала Эгвейн. — Я полагаю, он делает какую-то работу, помогая Ранду.
— Вот еще, — сказал Мэт. — Ты не могла бы открыть мне врата на вершину Холма?
— Я думала, ты хотел попасть в мой лагерь.
— Это по пути, — сказал Мэт. Ну, отчасти, так и было. — И Стражи Последнего Часа не ожидают этого. Сожги меня свет, Эгвейн, но я думаю, они догадались куда мы направляемся.
Эгвейн после минутной паузы открыла врата для Перемещения на вершину Холма. Они шагнули в них.
Больше, чем горка, но меньше, чем гора, Дашарский Выступ возвышался на добрую сотню футов неподалеку от центра поля сражения. Скальное образование было неприступным, а врата — единственным способом достичь вершины. Отсюда Мэт и его командиры могли наблюдать за всей разворачивающейся битвой.
— Мне никогда не встречался еще один такой человек, — сказала Эгвейн, — который бы так тяжело трудился, чтобы избежать тяжелой работы, Мэтрим Коутон.
— Ты проводишь мало времени среди солдат, — Мэт махнул рукой мужчинам, отдающим честь, выходя с площадки для перемещений.
Он поглядел на север в сторону реки Мора и Арафела. Затем на северо-восток на руины того, что когда-то было фортом или сторожевой башней. На востоке возвышались частокол и лес. Он продолжил обзор, на юге взор уперся в реку Эринин вдалеке и странную маленькую рощу высоких деревьев, к которым так трепетно относился Лойал. Они сказали, что это Ранд вырастил их, пока проходила встреча, на которой был подписан договор. Мэт взглянул на юго-запад, на единственный удобный брод поблизости от Моры, называемый Брод Хавал местными фермерами, за бродом с арафельской стороны раскинулись огромные болота.
На западе, за Морой, лежали Половские Высоты — плато высотой в сорок футов с отвесным склоном на востоке и более пологими склонами с других сторон.
Между основанием юго-западного склона и трясинами был коридор приблизительно в две сотни шагов в длину, часто используемый путешественниками при переходе между Арафелом и Шейнаром. Мэт мог воспользоваться им как преимуществом. Он мог использовать их все. Достаточно ли будет этого? Он чувствовал, как что-то притягивает его, тащит на север. Он может скоро понадобиться Ранду.
Он развернулся, собираясь уходить, когда кто-то приблизился к нему по вершине Холма, но это был не Страж Последнего Часа. Это был всего лишь морщинистый Джур Грейди.
— Я привел тебе тех солдат, — показывая на них, сказал Грейди. Мэт видел небольшой отряд, проходивший через площадку для Перемещения около частокола. Сотня мужчин Отряда, ведомых Деларном с развевающимся треклятым красным флагом. С краснорукими шло еще сотен пять людей в поношенных одеяниях.
— Зачем это? — спросил Грейди. — Вы послали эту сотню в деревню для того, чтобы набрать новобранцев, я полагаю?
И не только за этим. «Я спас тебе жизнь, парень, — думал Мэт, стараясь отвести Деларна в сторону от группы. — А ты стал добровольцем. Проклятый глупец». Деларн вел себя так, как если б это была его судьба.
— Перехватите их вверх по реке, — сказал Мэт. — Судя по картам, есть только одно удачное место для того, чтобы перегородить Мору — это узкий каньон в нескольких милях к северо-востоку отсюда.
— Все верно, — сказал Грейди. — Мы используем направляющих.
— Вы должны справиться с ними, — сказал Мэт. — Однако, по большому счету, я хочу, чтобы вы позволили тем шести сотням мужчин и женщин защитить реку. Не рискуйте слишком много сами. Пусть Деларн и его люди сделают свою работу.
— Извините, — сказал Грейди. — Но они, похоже, не слишком большая сила. Большинство из них необученные солдаты.
— Я знаю, что делаю, — сказал Мэт. «По крайней мере, надеюсь, что знаю».
Грейди неохотно кивнул и отошёл.
Эгвейн наблюдала за Мэтом с любопытством.
— Мы не можем избежать этой битвы, — тихо сказал Мэт. — Мы не побежим. Нам некуда бежать. Мы остаемся здесь, или мы всё потеряем.
— Всегда можно отступить, — сказала Эгвейн.
— Нет, — сказал Мэт. — Больше нет.
Он положил ашандарей себе на плечо, другую руку вытянул ладонью вперед. Он смотрел на поле сражения, а воспоминания проходили перед его внутренним взором точно сотканные из света и пыли. Рион на Холме Хьюн. Нааз и Сан д`ма Шадар. Падение Пипкина. Сотни и сотни сражений, сотни побед. Тысячи смертей.
Мэт наблюдал, как вспыхивают отрывочные воспоминания, связанные с этим полем.
— Ты говорила с ответственными за снабжение? У нас нет еды, Эгвейн. Мы не можем выиграть затяжную войну, сражаясь и отступая. Наши враги разобьют нас, если мы так поступим. Как это случилось с Эйалом в Походах Майганде. Мы сейчас на пике своей силы, хотя и потрёпаны. Отступим назад и сами обречем себя на голод, пока троллоки не уничтожат нас окончательно.
— Ранд, — сказала Эгвейн. — Мы просто должны продержаться, пока он не победит.
— Это в какой-то степени верно, — промолвил Мэт, поворачиваясь к холмам. Мысленно он видел, что тут могло произойти, видел все возможности. Он представил себе, как точно тени возникли на вершинах всадники. Он потерпит поражение, если попытается удержать те высоты, но возможно… «Если Ранд проиграет, это уже не будет иметь значения. Треклятое Колесо будет разрушено, и мы все превратимся в ничто, это в лучше случае. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Но дело вот в чем. Если он сделает то, что собирается, мы все еще можем проиграть, и мы точно проиграем, если не остановим армии Тени». Он моргнул, глядя, как развертывается перед его мысленным взором все сражение. Борьба за брод. Стрелки за частоколом.
— Мы не можем просто победить их, Эгвейн, — сказал Мэт. — Мы не можем просто стоять здесь и держаться. Мы должны уничтожить их, прогнать, а затем выловить и уничтожить их всех, до последнего троллока. Мы не можем просто выжить… мы должны победить.
— Как мы собираемся это сделать? — спросила Эгвейн. — Мэт, ты ведь не серьезно? Разве не ты только вчера говорил, в каком мы будем меньшинстве?
Он посмотрел в сторону болота, представляя, как через него перебираются тени. Тени из пыли и воспоминаний.
— Я должен изменить все это, — сказал он. Он не должен делать то, что они ожидали от него. Он не мог делать то, что шпионы могли сообщить о его планах. «Кровь и кровавый пепел. Последний бросок костей. Мы должны собрать в один кулак все, что имеем…»
Отряд в темных доспехах прошел через врата на верхнюю часть Выступа, запыхавшись так, будто они упорно преследовали дамани, загоняя их сюда. Их нагрудники были темно-красные, лакированные, но этот отряд не нуждался в изображениях, вселяющих ужас, чтобы устрашать. Они смотрели с такой яростью, что могли взглядом расколоть яйцо.
— Вы, — сказал командир Стражей Последнего Часа, по имени Гелен, указывая на Мэта, — нужны на…
Мэт поднял руку, чтобы прервать его.
— Нет, я не принимаю отказа! — сказал Гелен. — У меня приказы от…
Мэт бросил на него яростный взгляд, и тот умолк. Мэт снова повернулся к северу. Прохладный, почему-то знакомый ветер дул ему в лицо, теребил полы длинной куртки, поля шляпы. Он прищурился. Ранд тянулся к нему.
В его голове всё ещё катились кости.
— Они здесь, — сказал Мэт.
— Что ты сказал? — спросила Эгвейн.
— Они здесь.
— Разведчики…
— Разведчики ошибались, — сказал Мэт. — Он посмотрел вверх и заметил пару ракенов, устремившихся в лагерь. Они увидели это. Троллоки, должно быть, маршировали всю ночь.
«Шаранцы придут первыми, — думал Мэт, — чтобы дать троллокам передышку. Они прибудут через врата».
— Пошлите гонцов, — сказал Мэт, указывая на Стражей Последнего Часа. — Поставьте мужчин и женщин на посты. И предупредите Илэйн, что я собираюсь изменить план сражения.
— Что? — сказала Эгвейн.
— Они здесь! — проговорил Мэт, оборачиваясь к Стражам. — Почему вы треклято не бежите! Быстро, быстро! — над ними завизжал ракен. Гелен, надо отдать ему должное, отсалютовал и убежал, гремя массивными доспехами, вместе со своими спутниками.
— Вот оно, Эгвейн, — сказал Мэт. — Сделай глубокий вдох, последний глоток бренди, или закури последнюю щепотку табака. Хорошенько посмотри на землю перед нами, так как скоро она будет покрыта кровью. Через час, мы будем в самой гуще событий. Свет, сохрани нас всех.
Перрин скользил в темноте. Он чувствовал себя таким уставшим.
«Губитель до сих пор жив, — мелькнуло у него в голове. — Грендаль искажает разум полководцев. Конец близок. Ты не можешь уйти сейчас! Держись».
Держаться за что? Он попытался открыть глаза, но был так измучен. Он должен, должен поскорее выйти из волчьего сна. Все тело будто онемело, за исключением…
За исключением бока. Пошевелив пальцами, которые казались сделанными из кирпича, он коснулся чего-то теплого. Его молот. Он был невыносимо жарким. Это тепло, казалось, заставляло его пальцы двигаться, и Перрин глубоко вздохнул.
Ему нужно проснуться. Он завис на краю сознания, как тогда, когда он был близок ко сну, но еще осознавал себя. В этом состоянии он чувствовал себя так, как если бы столкнулся с раздвоенным путем. Одна тропинка вела все глубже в темноту. А другая вела… Он не мог видеть, но он знал, что это означало… Это означало пробуждение.
Теплота молота переливалась в его руку. Его разум сосредоточился. Проснуться.
— Вот что делал Губитель. Он… просыпался… как-то.
Жизнь Перрина вытекала прочь из его тела. Не так уж много времени оставалось. Будучи уже наполовину в объятиях смерти, он стиснул зубы, сделал глубокий вдох и заставил себя проснуться.
Тишина волчьего сна раскололась.
Перрин ударился о мягкую землю и попал туда, где все кричали. Что-то о переднем крае, о подготовке рядов обороны…