Ранд ворвался в большую общую залу, сердце колотилось. Несколько человек, лелеявших кувшины с полуденным пивом, посмотрели на него. Ранду повезло, Бэзил Гилл сам стоял за прилавком, протирая чашку тряпкой.
— Мастер Гилл! — сказал Ранд.
Толстяк повернулся, нахмурившись.
— Я тебя знаю? — он посмотрел на Ранда сверху вниз. — Мой лорд?
— Это я, Ранд!
Гилл склонил голову, потом улыбнулся.
— Ах, вы! Я забыл вас. А ваш друг не с вами, нет? Тот, с темным взглядом?
То есть в этом городе люди не узнавали в Ранде Возрожденного Дракона. Что с ними сделал Темный?
— Мне нужно поговорить с вами, мастер Гилл, — сказал Ранд, направляясь к частному обеденному кабинету.
— В чем дело, парень? — спросил Гилл, следуя за ним. — У тебя какие-то проблемы? Опять?
Ранд закрыл дверь за мастером Гиллом.
— В какой мы эпохе?
— В Четвертой Эпохе, конечно.
— А Последняя битва случилась?
— Да, и мы победили! — сказал Гилл. Он пристально посмотрел на Ранда, прищурив глаза. — Ты в порядке, сынок? Как можешь ты не знать…
— Я провел последние несколько лет в лесах, — сказал Ранд. — Был слишком напуган тем, что происходило.
— Ах, так. Ты ничего не знаешь о фракциях?
— Нет.
— Свет, сын мой! Дела твои паршивые. Постой здесь, я принесу тебе символ фракции. Надо поторопиться! — Гилл открыл дверь и вышел наружу.
Ранд сложил руки на груди, с отвращением заметив в камине пятно небытия.
— Что ты сделал с ними? — потребовал ответа Ранд.
— Я ПОЗВОЛИЛ ИМ ДУМАТЬ, ЧТО ОНИ ПОБЕДИЛИ.
— Зачем?
— МНОГИЕ ИЗ ТЕХ, КТО СЛЕДУЮТ ЗА МНОЙ, НЕ ПРИНЯЛИ БЫ ТИРАНИИ.
— Что это имеет общего с… — Ранд обернулся, когда Гилл вернулся. У него не было с собой никакого «символа фракции», что бы это ни означало. Вместо этого он привел трех громил с бычьими шеями и указал на Ранда.
— Гилл, — сказал Ранд, попятившись и ухватившись за источник. — Что ты делаешь?
— Что ж, я думаю, я смогу кое-что выручить за эту куртку, — сказал Гилл. Судя по тону, он даже не пытался оправдываться.
— И поэтому ты меня ограбишь?
— Ну, да. — Гилл казался смущенным. — Почему бы и нет?
Громилы вошли в комнату, не сводя глаз с Ранда. В руках у них были дубинки.
— А как же закон? — сказал Ранд.
— Почему закон должен запрещать грабеж? — спросил Гилл, качая головой. — Что ты за человек, если думаешь о таких вещах? Если человек не может защитить то, что он имеет, почему он должен это иметь? Если человек не может защитить свою жизнь, зачем она ему?
Гилл махнул троим громилам, пропуская их вперед. Ранд связал их плетениями Воздуха.
— Ты лишил их совести, верно? — спросил он тихо.
Гилл выпучил глаза при виде использования Единой Силы. Он попытался бежать, но Ранд захватил и его плетениями Воздуха.
— ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ДУМАЮТ, ЧТО ОНИ УГНЕТЕНЫ, КОГДА-НИБУДЬ СТАНУТ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ. Я ОТБЕРУ У НИХ НЕ ТОЛЬКО ИХ ВОЛЮ К СОПРОТИВЛЕНИЮ, НО И МАЛЕЙШЕЕ СОМНЕНИЕ, БУДТО ЧТО-ТО ОБСТОИТ НЕ ТАК
— Значит, ты лишил их сострадания? — настаивал Ранд, глядя в глаза Гиллу. Тот, казалось, был в ужасе, что Ранд убьет его и трех его бандитов. Но никаких угрызений совести. Ни малейшего намека на это.
— МИЛОСЕРДИЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ НЕОБХОДИМЫМ.
Ранд почувствовал смертельный холод.
— Этот мир отличается от того, который ты показывал мне раньше.
— ТО, ЧТО Я ПОКАЗАЛ ТЕБЕ РАНЬШЕ — ЭТО ТО, ЧЕГО ОЖИДАЮТ ЛЮДИ. ЭТО ТО ЗЛО, С КОТОРЫМ, КАК ОНИ ДУМАЮТ, ОНИ СРАЖАЮТСЯ. НО Я СДЕЛАЮ МИР, ГДЕ НЕ БУДЕТ ДОБРА ИЛИ ЗЛА.
ТАМ БУДУ ТОЛЬКО Я.
— А твои прислужники это знают? — прошептал Ранд. — Те, кого ты называл Избранными? Они-то думают, что сражаются, чтобы стать господами и правителями мира, созданного по их разумению. Вместо этого ты дашь им это. Тот же самый мир, только без Света.
— БУДУ ТОЛЬКО Я.
Нет Света. Нет человеческой любви. Ужас глубоко проник в душу Ранда, он вздрогнул. Это был один из тех вероятных миров, который может выбрать Темный, если победит. Это не означает, что он будет, или может быть, но… о, Свет, это было бы ужасно. Гораздо страшнее, чем мир рабов, гораздо страшнее, чем темный мир запустения.
Это был истинный ужас. Это было полное искажение мира, он забрал все прекрасное из мира, оставив после себя лишь шелуху. Привлекательную шелуху, но все же шелуху.
Ранд предпочел бы прожить тысячу лет в страданиях, но сохранив ту часть себя, что давала ему способность чувствовать добро, чем прожить хоть момент в этом мире без Света.
Он повернулся, в ярости, к темному пятку. Оно все росло, поглотив уже всю стену.
— Ты ошибся, Шай`тан! — крикнул Ранд в пустоту. — Ты думаешь, что поверг меня в отчаяние? Ты думаешь, что сломил мою волю? Это не так, клянусь тебе. Это только подстегивает меня еще упорнее сражаться с тобой!
Что-то загрохотало внутри Темного. Ранд кричал, силой воли пробиваясь наружу, разрушая темный мир лжи и людей, которые убивали без милосердия. Мир взорвался, и Ранд снова оказался в том же месте вне времени. Узор вокруг него зарябил.
— Ты показал мне своё истинное сердце? — спросил Ранд у небытия, ухватывая эти потоки. — А я покажу тебе своё, Шай`тан. В противовес Беспросветному миру, который бы ты сотворил. Мир без Тени.
Мэт зашагал прочь, унимая свой гнев. Туон, казалось, очень рассердилась на него! Свет. Она ведь вернется, когда понадобится ему, верно?
— Мэт? — спросила Мин, торопливо подходя к нему.
— Иди с ней, — лишь обронил Мэт. — Присмотри за ней ради меня, Мин.
— Но…
— Она не нуждается в защите, — проронил Мэт. — Она сильная. Треклятый пепел, она именно такая. И все же за ней нужно присматривать. Она беспокоит меня. Сейчас я отдаю все свои силы этой проклятой кровавой мясорубке ради нашей победы. Поэтому я не могу за ней приглядывать. Так что прошу тебя? Пожалуйста?
Мин помедлила, а затем неожиданно обняла его.
— Удачи тебе, Мэтрим Коутон.
— Удачи, Мин Фаршав — медленно произнес Мэт. Он выпустил ее из объятий, а затем забросил ашандарей на плечо. Войска Шончан начали покидать поле боя, они пройдут мимо Эринин прежде чем окончательно отступить с поля Мериллор. Демандред выпустил их, но он же не дурак. Кровь и треклятый пепел, во что Мэт себя втянул? Он только что позволил уйти четверти своих сил.
«Они должны вернуться», подумал он. Если бы его рискованная авантюра сработала. Если кости выпадут так, как ему нужно…
Но эта битва была не простой игрой в кости. Здесь было так много тонкостей. Если поразмыслить, то все это выглядит как карточная игра. А Мэт обычно выигрывает в карты. Как правило.
Справа от него, отряд мужчин в темной шончанской броне направлялся к полю боя.
— Эй, Карид! — крикнул Мэт.
Огромный мужчина мрачно посмотрел на Мэта. Внезапно Мэт понял, что чувствует слиток металла, на который смотрит Перрин, поднимая свой молот. Карид приблизился, и, хотя он явно делал усилие, чтобы сохранить на лице выражение спокойствие, Мэт чувствовал угрозу, исходящую от него.
— Спасибо, — произнес жесткий голос Карида. — За помощь в защите императрицы, да живет она вечно.
— Ты думаешь, ее следовало держать где-нибудь в более безопасном месте, — проронил Мэт. — Не на командном посту.
— Не мое дело сомневаться в поступках Высокородных, Величайший, — ответил Карид.
— А ты и не сомневаешься во мне, — ответил Мэт. — Ты только и думаешь о том, чтобы пырнуть меня чем-нибудь острым. Это совершенно разные вещи.
Карид выдохнул, затем сделал длинный глубокий вдох.
— Извините меня, Высочайший — произнес он, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я возьму своих людей и умру с честью.
— Я так не думаю, — сказал Мэт. — Ты пойдешь со мной.
Карид повернулся к нему.
— Императрица, да живет она вечно, приказала…
— Тебе отправляться на поле боя, — произнес Мэт, прищуривая глаз, чтобы лучше видеть русло реки, кишащее троллоками… — Великолепно. А куда, по-твоему, направляюсь я?
— Ты будешь сражаться? — спросил Карид.
— Я подумываю о небольшой прогулке, — сказал Мэт. Он покачал головой. — Мне нужно почувствовать, что собирается делать Демандред. Я иду туда, Карид, и мысль о том, чтобы поставить вас, ребята, между собой и троллоками, выглядит просто замечательно. Так вы идете?
Карид не ответил, но и не ушел.
— Послушайте, какой у вас выбор? — спросил Мэт. — Броситься в бой и умереть без особой пользы? Или попробовать сохранить меня в живых для вашей императрицы? Я почти уверен, что она меня любит. Может быть. Трудно понять, что у нее на душе, у Туон.
— Ты не смеешь произносить это имя, — гневно заметил Карид.
— Я буду звать её так, как я треклято хочу.
— Нет, если мы собираемся отправиться с тобой, — сказал Карид. — Если я пойду с Принцем Воронов, мои люди не должны слышать такое из Ваших уст. Это будет плохим предзнаменованием.
— Ну, нам ведь это ни к чему, — сказал Мэт. — Ладно, хорошо Карид. Давайте нырнем обратно в эту заварушку и посмотрим, что можно сделать. Во имя Фортуоны.
Тэм поднял меч, как если бы хотел начать поединок, но не нашел ни одного достойного противника. Только хрюкающие, воющие, свирепые троллоки. Которых отвлекли от осажденных Белоплащников в бою рядом с развалинами.
Двуреченцы напали на троллоков. Тэм держался в самом первом ряду клина, используя тактику Тростник на Ветру. Он решил — ни шагу назад. Он уклонялся и вправо и влево, но держался, и наконец прорвал ряды троллоков, нанося стремительные удары мечом.
Двуреченцы пробивались вперед, они стали занозой в ноге Темного и колючей куманикой в его руках. В хаосе, который последовал, они кричали и проклинали, и дрались, чтобы отсечь троллоков.
Но скоро продвижение клина остановилось. Громадные троллоки окружали людей. Клин обычно используется в наступлении, но и здесь он хорошо сослужил свою службу. Троллоки обходили клин с двух сторон, получая удары от двуреченцев, вооруженных топорами, мечами и копьями.