Что-то двигалось за стеной его комнаты. Он заставил себя сесть.
Коренастая фигура заслонила дверной проем, а затем убрала закрывавший лампу абажур. Мастер Лухан был сложен как наковальня, небольшой, но сильный торс и мускулистые руки. Насколько помнил Перрин, седины в волосах у него было гораздо меньше. Мастер Лухан постарел, но не ослабел. Перрин сомневался, что он вообще когда-нибудь станет слабым.
— Лорд Златоокий? — спросил он.
— Ради Света, прошу, — сказал Перрин. — Мастер Лухан, вы, как никто другой, не должны стесняться называть меня Перрином. Если уж не «негодящим учеником».
— Ну уж, — сказал мастер Лухан, входя в комнату. — Я не верю, что когда-то называл тебя так, разве что один раз.
— Когда я сломал новое лезвие для косы мастера ал`Мура, — сказал Перрин, улыбаясь. — Я был уверен, что смогу сделать его правильно.
Мастер Лухан усмехнулся. Он остановился рядом с молотом Перрина, который все еще лежал на столе у подножия кровати, и коснулся его пальцами.
— Ты стал настоящим мастером. — Мастер Лухан уселся на стул рядом с кроватью. — Скажу, как один мастер другому, я впечатлен. Не думаю, что когда-нибудь смог бы изготовить что-то столь же красивое.
— Ты выковал топор.
— Да, конечно, — сказал он. — Но он не был красив. Он был предназначен для убийства.
— Иногда нужно убивать.
— Да, но в убийстве никогда нет красоты. Никогда.
Перрин кивнул.
— Спасибо. За то, что нашел меня и принес сюда. За то, что спас.
— Это было в моих же интересах, сынок! — сказал мастер Лухан. — Если мы выберемся из всего этого, то только благодаря вам, парни, попомните мои слова, — он покачал головой, словно сам не мог в это поверить. Хоть один человек помнил их троих в юности — когда они, по крайней мере Мэт, чаще влипали в неприятности, чем избегали их.
«Собственно, — подумал Перрин, — я совершенно уверен, что Мэт и сейчас чаще вляпывается в неприятности, чем избегает их». По крайней мере, сейчас он не дрался, а говорил с какими-то Шончан; судя по цветным вращающимся пятнам, из которых складывалось видение.
— Чиад сказала, что битва в Меррилоре закончена? — спросил Перрин.
— Да, — ответил мастер Лухан. — Я доставил сюда несколько наших раненых. Скоро я должен буду возвращаться к Тэму и Абеллу, но я хотел проверить, как ты.
Перрин кивнул. Что-то глубоко внутри тянуло его… во всяком случае, это было сильнее, чем когда-либо. Ранд нуждался в нем. Война еще не закончена. Не совсем.
— Мастер Лухан, — сказал Перрин со вздохом. — Я сделал ошибку.
— Ошибку?
— Я сам себя загнал, — сказал Перрин. — Я слишком на себя давил, — он сжал кулак и ударил по кроватной стойке. — Мне следовало это знать, мастер Лухан. Я всегда так делаю. Слишком усердно вкалываю и на второй день уже никуда не гожусь.
— Перрин, послушай, парень, — ответил мастер Лухан, подавшись вперед. — Сегодня меня больше волнует, что завтра может вообще не наступить.
Перрин посмотрел на него и нахмурился.
— Сейчас самое время выжать из себя все до капельки, — сказал мастер Лухан. — Мы выиграли один бой, но Дракон Возрожденный свой еще не выиграл. Свет, я не думаю, что ты в чем-то ошибся. Это последняя наша возможность в этой кузнице. Этим утром решаются большие дела. Просто продолжай сегодня работать, пока не закончишь.
— Но если я потерплю неудачу?..
— Тогда ты отдал все, что мог.
— Я могу проиграть, только потому что выжал из себя все силы.
— Тогда, по крайней мере, ты не проиграл, потому что берег себя. Я знаю, это звучит плохо, и, может быть, я ошибаюсь. Но… все, о чем ты говоришь, было бы хорошим советом в обычный день. Но сегодня — он не обычный. Нет, клянусь Светом, он не обычный.
Мастер Лухан взял Перрина за руку.
— Ты можешь думать, что позволил зайти себе слишком далеко, но я вижу совсем другого человека. Перрин, я видел, что ты научился себя сдерживать. Я видел, как ты даже чашку с чаем держишь с необычайной деликатностью, как будто боишься ненароком разбить ее. Я видел, как ты пожимаешь людям руки, держа их ладони в своей очень осторожно, чтобы не стиснуть слишком сильно. Я замечал, как ты движешься, держась на расстоянии от всех, чтобы случайно не толкнуть кого-нибудь или не свалить что-то.
Для тебя такие уроки были полезны, сынок. Тебе нужно уметь владеть собой. Но теперь парень превратился в мужчину, который не знает, как преодолеть эти барьеры осторожности. Я вижу мужчину, который боится того, что может произойти, если он немного ослабит узду. Я понимаю, ты делаешь то, что делаешь, из страха причинить людям вред. Но Перрин… пора прекратить сдерживаться.
— Я не стану сдерживать себя, мастер Лухан, — запротестовал Перрин. — Правда, я обещаю.
— Разве в этом дело? Ну, может быть, ты прав, — от мастер Лухана донесся запах смущения. — Только посмотри на меня. Я веду себя так, будто это моё дело. Я не твой отец, Перрин. Мне очень жаль.
— Нет, — сказал Перрин, когда мастер Лухан встал, чтобы уйти. — У меня больше нет отца.
Мастер Лухан посмотрел на него с болью.
— То, что сделали те троллоки…
— Мою семью убили не троллоки, — тихо сказал Перрин. — Это сделал Падан Фэйн.
— Что? Ты уверен?
— Один из Белоплащников рассказал мне об этом, — ответил Перрин. — Он не лгал.
— Что ж, тогда, — сказал Лухан. — Фэйн. Он все еще там, не так ли?
— Да, — сказал Перрин. — Он ненавидит Ранда. И там есть еще один человек. Лорд Люк. Вы помните его? Ему приказано убить Ранда. Я думаю… Я думаю, они оба попытаются убить его до того, как все это закончится.
— Тогда тебе надо присмотреть, чтобы у них ничего не вышло, верно?
Перрил улыбнулся, потом обернулся на шаги в коридоре. И тут же в комнату вошла Чиад, и он почувствовал запах ее раздражения из-за того, что он почувствовал ее приближение. Следом за ней появилась Байн, вся в белом. А после них…
Масури. Он сам не выбрал бы эту Айз Седай. У Перрина губы поджались в тонкую полоску.
— Ты не любишь меня, — сказала Масури. — Я знаю это.
— Я никогда не говорил этого, — ответил Перрин. — Ты очень помогла мне во время наших путешествий.
— И все же ты мне не доверяешь, но в этом нет смысла. Ты хочешь восстановить свои силы, и, похоже, только я согласна это сделать для тебя. Хранительницы Мудрости и Желтые скорее спеленают тебя, как младенца, если ты захочешь уйти.
— Я знаю, — сказал Перрин, усевшись на кровать. Он колебался. — Мне нужно знать, зачем ты встречалась с Масимой за моей спиной?
— Я пришла, чтобы выполнить твою просьбу, — сказала Масури. От нее пахло насмешкой. — А ты говоришь мне, что не позволить оказать тебе эту услугу, пока я не отвечу на твои вопросы?
— Почему ты это делала, Масури? — повторил Перрин. — Выкладывай все.
— Я планировала использовать его, — сказала стройная Айз Седай.
— Использовать его?
— Повлиять на того, кто называл себя Пророком Дракона, это могло быть полезно, — она пахла смущением. — Это было другое время, лорд Айбара. До того, как я узнала вас. До того, как любой из нас узнал вас, — Перрин хмыкнул.
— Я была глупа, — сказала Масури. — Это ты хотел от меня услышать? Я была глупа, и с тех пор я многому научилась.
Перрин посмотрел на нее, потом вздохнул, протягивая руку. Это было ответ Айз Седай, но все-таки один из самых откровенных, которые он слышал.
— Сделай свое дело, — сказал он. — И спасибо тебе.
Она взяла его руку. Он почувствовал, как его усталость испарилась — её точно сдернули с него, как старое стеганое одеяло, и спрятали в маленькую коробочку. Перрин разом окреп, к нему вернулись силы. Он снова стал собой. И едва не подпрыгнул, поднимаясь на ноги.
Масури осунулась, опускаясь на его кровать. Перрин согнул руку, глядя на свой кулак. Он чувствовал, что теперь может бросить вызов кому угодно, даже самому Темному.
— Я чувствую себя просто замечательно.
— Мне говорили, что у меня хорошо получаются это плетение, — сказала Масури. — Но будь осторожен, оно…
— Да, — сказал Перрин. — Я знаю. Мое тело по-прежнему уставшее. Я просто этого не чувствую.
И, судя по ощущениям, это было не совсем верно. Он чувствовал свою усталость, точно глубоко в норе затаившуюся змею, которая только ждет удобного момента. Она непременно снова набросится на него.
Это означало, что он должен успеть до этого закончить свою работу. Он глубоко вздохнул и призвал к себе молот. Тот не двигался.
«Верно, — подумал он. — Это ведь реальный мир, а не волчий сон». Он подошел и сунул молот в петли на поясе, он как раз сделала новые, чтобы держать более крупный молот. Перрин повернулся к Чиад, которая стояла в дверном проеме; еще он чуял запах Байн за пределами комнаты, там, куда она ушла.
— Я найду его, — сказал Перрин. — Если он будет ранен, то я принесу его сюда.
— Сделай это, — сказала Чиад, — но нас ты тут не найдешь.
— Вы собираетесь в Мериллор? — удивленно спросил Перрин.
— Кто-то же должен переносить сюда раненых для исцеления, — ответила Чиад. — Раньше гай`шайн этого не делали, но теперь, возможно, придется.
Перрин кивнул, а потом закрыл глаза. Он представил, что засыпает, скользит в сон. Время, проведенное им в волчьем сне, научило его хорошо управлять своим сознанием. Он мог, сосредоточившись, обмануть себя. Это не изменяло реальный мир, но меняло его восприятие.
Да… скользить на грани сна… и здесь проходит путь. Он выбрал тропу, ведущую в волчий сон во плоти, и только успел заметить, как у Масури перехватило дыхание от изумления, когда почувствовал, что перемещается между мирами.
Он открыл глаза и рухнул в объятия порывистого ветра. Он создал вокруг себя пузырь спокойного воздуха и приземлился на окрепшие ноги. Только несколько покривившихся стен напоминали о дворце Берелейн в этом мире. Одна из них совсем развалилась, камни раскололо и унесло в небо ветром. Город, стоявший неподалеку, почти исчез, только кое-где встречавшиеся груды камней указывали на те места, где когда-то стояли здания. Небо стонало, как ломающийся металл.