«Я должен был отправиться к Ранду. Я должен был. Но отправившись туда, я потерял её!»
В Двуречье, во плоти. Назад, к реке. Запустение, затем назад, долгий забег к Фалме.
«Разве я мог удержать обоих, не отпустив никого?»
В Тир. Затем снова в Двуречье. Он с рычанием перемещался так стремительно, что только размытый силуэт мелькал. Здесь. Здесь он взял ее в жены.
Здесь он выл.
Кеймлин, Кайриен, Колодцы Дюмай.
Здесь он спас одного из них.
Кайриен, Гэалдан, Малден.
Здесь он спас одного из этих двоих.
Две силы были в его жизни. И каждая тащила его в свою сторону. Юный Бык наконец рухнул от изнеможения неподалеку от каких-то холмов в Андоре. Знакомые места.
«Тут я встретил Илайса».
Он снова стал Перрином. Его мысли больше не были мыслями волка, его беды не были бедами волка. Он смотрел в небо, которое теперь, после жертвы Ранда, очистилось от туч. Он хотел быть рядом с другом, когда тот умирал.
На этот раз он будет с Фэйли там, где она умерла.
Он хотел кричать, но в этом не было смысла.
— Я должен отпустить ее, верно? — прошептал он небу. — Свет, я не хочу. Но я научился. Научился в Малдене. Я больше так не сделаю. На сей раз я сделаю то, что должен.
Где-то близко птица кричала в небе. Выли волки. Охота.
— Я научился…
Птица кричала.
Крик звучал, как соколиный.
Перрин вскочил на ноги и повернулся. Здесь. Он мгновенно исчез и появился в чистом поле, которое не узнавал. Нет, он знал это поле. Он знал его! Это было Поле Мериллор, только без крови, без травы, перемешанной с грязью, без опаленной, истерзанной земли.
Здесь он нашел среди камней крошечного сокола — не больше его ладони — тихо кричащего, со сломанной лапкой. Его сердце едва билось.
Перрин закричал, проснувшись, вырвавшись из волчьего сна. Он стоял на поле среди мертвых тел и кричал в ночное небо. Неподалеку отшатнулись в ужасе поисковики.
Где? Сможет ли он найти то же место в темноте? Он побежал, спотыкаясь о трупы, перепрыгивая через ямы, проделанными драконами или направляющими. Он остановился, посмотрел в одну сторону, потом в другую. Где? Где?!
Цветочное мыло. Намек на аромат духов в воздухе. Перрин бросился туда и навалился всем телом на труп огромного троллока, лежащего на горе других тел почти по грудь высотой. Под ним Перрин нашел мертвую лошадь. Не в состоянии думать о том, что делает, или о том, какая сила для этого нужна, Перрин оттащил лошадь в сторону.
Под ней в небольшой впадине в земле лежала в крови Фэйли, слабо дыша. Перрин закричал, упал на колени, подхватил ее на руки, вдыхая ее запах.
Ему хватило всего пары ударов сердца, чтобы уйти в волчий сон и перенести Фэйли к Найнив далеко на север, а потом вновь выйти в реальный мир. Через несколько секунд он чувствовал, как ее Исцеляют у него на руках, не в состоянии отпустить ее даже для этого.
Фэйли, его соколица, вздрогнула и пошевелилась. Потом она открыла глаза и улыбнулась ему.
Другие герои ушли. Бергитте осталась до вечера. Рядом солдаты готовили погребальный костер Ранда ал`Тора.
Бергитте не могла оставаться дольше, но сейчас… да, она могла остаться. Ненадолго. Узор позволил это.
— Илэйн? — сказала Бергитте. — Ты что-то знаешь? О Возрожденном Драконе? — Илэйн пожала плечами в тусклом свете. Они вдвоем стояли позади толпы, собирающейся посмотреть на то, как будет гореть костер Возрожденного Дракона.
— Я знаю, что ты задумала сделать, — сказала Бергитте Илэйн. — С Рогом.
— А что я задумала?
— Сохранить его, — сказала Бергитте, — и мальчика. Чтобы они стали сокровищем Андора, а, возможно, и оружием.
— Возможно.
Бергитте улыбнулась.
— В таком случае хорошо, что я отослала его прочь.
Илэйн обернулась к ней, забыв про приготовления погребального костра Ранда.
— Что?
— Я отослала Олвера, — сказала Бергитте. — С охраной, которой я доверяю. Я велела Олверу найти место, где никто не будет искать, место, которое он сможет забыть, и оставить Рог там. Возможно, выкинуть его в океан.
Илэйн тихо выдохнула, потом повернулась к костру.
— Невыносимая женщина, — она колебалась. — Спасибо, что спасла меня от необходимости принимать это решение.
— Я надеялась, что ты так это воспримешь, — вообще-то Бергитте думала, что пройдет еще немало времени, прежде чем Илэйн поймет. Но за последние пару недель Илэйн выросла. — Во всяком случае, я должна быть помягче, так как ты немало потрудилась, вынося мои душевные терзания.
Илэйн опять повернулась к ней.
— Это звучит как прощание.
Бергитте улыбнулась. Иногда она чувствовала, когда это приближалось.
— Так и есть.
Илэйн печально посмотрела на нее.
— Ты точно должна?
— Я перерождаюсь, Илэйн, — прошептала Бергитте. — Сейчас. Где-то женщина готовится дать жизнь, и я войду в это тело. Это уже происходит.
— Я не хочу потерять тебя.
Бергитте усмехнулась.
— Ну, может быть, мы встретимся снова. А сейчас будь счастлива для меня, Илэйн. Это означает, что все продолжается. Я снова смогу быть с ним. Гайдал… Я буду всего лишь на несколько лет моложе его.
Илэйн взяла ее за руку. В глазах королевы стояли слезы.
— Любовь и мир, Бергитте. Спасибо тебе.
Бергитте улыбнулась, потом закрыла глаза и позволила себе раствориться.
Когда вечер опустился на землю, Тэм посмотрел на то, что когда-то было самым опасным местом для всех. Шайол Гул. Последний луч света осветил растения, которые росли здесь, распускавшиеся цветы, траву, растущую вокруг разбросанного по земле оружия и трупов.
«Это твой подарок нам, сын? — спросил он. — Последний?»
Тэм зажег факел от небольшого мерцающего костерка, потрескивавшего в яме неподалеку. Он пошел вперед, проходя ряды тех, кто стоял в ночи. Многим они не сказали про обряд похорон Ранда. Все захотели бы прибыть. Возможно, они все имели право быть здесь. Айз Седай тщательно продумывали памятник Эгвейн; для своего сына Тэм предпочел тихие похороны.
Наконец Ранд обрёл последний покой.
Он прошел мимо людей, стоящих со склоненными головами. Никто не принес огня кроме того, что был у Тэма. Остальные ждали в темноте, небольшая толпа, возможно, человек двести, окружили погребальные носилки. Факел Тэма отбрасывал яркие блики на торжественные лица.
Вечером даже с таким светом трудно было отличить Айил от Айз Седай, двуреченцев от короля Тира. Все они были просто силуэтами в ночи, провожающими тело Возрожденного Дракона.
Тэм подошел к погребальным носилкам вместе с Томом и Морейн, которые держались за руки с торжественными лицами. Морейн протянула руку и мягко сжала плечо Тэма.
Тэм посмотрел на тело, при свете огня глянул на лицо своего сына. Он не вытирал своих слез.
«Ты все сделал хорошо. Мой мальчик… Ты все сделал так хорошо».
Полный благоговения, он зажег погребальный костер.
Мин стояла в первом ряду толпы. Она смотрела, как Тэм, с поникшими плечами, склонил голову над пламенем. А потом повернулся и пошел к двуреченцам. Абелл Коутон обнял его, тихо шепча что-то своему другу.
Было видно, как тени повернули головы к Мин, Авиенде и Илэйн. Они чего-то ожидали от этих троих. Каких-то действий.
Торжественно выступила вперед Мин и две другие женщины; чтобы ходить, Авиенда нуждалась в помощи двух Дев Копья, а стоять она была в состоянии, опираясь на Илэйн. Девы ушли, чтобы оставить их троих в одиночестве перед костром. Илэйн и Мин стояли, глядя на то, как в огне сгорает тело Ранда.
— Я видела это, — сказала Мин. — Я знала, что этот день придет, с того самого момента, как встретила его. И мы трое, все вместе, здесь.
Илэйн кивнула.
— И что теперь?
— Теперь… — сказала Авиенда. — Теперь мы должны удостовериться, что всё хорошо, и все искренне верят, что он умер.
Мин кивнула, чувствуя, как в затылке пульсирует узелок связи. Она становилась сильнее с каждой минутой.
Ранд ал’Тор — просто Ранд ал’Тор — сам проснулся в темной палатке. Кто-то оставил зажженные свечи рядом с его тюфяком.
Он глубоко вздохнул, потягиваясь. Он чувствовал себя так, будто спал долго и глубоко. Разве он не должен страдать? Не должен чувствовать себя одеревеневшим? Или ощущать боль? Но он ничего такого не чувствовал.
Он ощупал бок и не нашел там ран. Нет ран. Впервые за долгое время он не чувствовал никакой боли. Он не понимал, что происходит.
Затем он посмотрел вниз и увидел, что рука, ощупывающая бок, была его собственной нормальной левой рукой. Он рассмеялся, вытягивая ее перед собой. «Зеркало, — подумал он. — Мне нужно зеркало».
Он нашел зеркальце в противоположном углу палатки. По-видимому, он остался совершенно один. Он поднял свечу, глядя в маленькое зеркальце. Оттуда на него смотрело лицо Моридина.
Ранд ощупал свое новое лицо, знакомясь с ним. В правом глазу была одинокая точка саа, черная, напоминающая по форме клык дракона. Она не двигалась.
Ранд вернулся туда, где он пробудился. Меч Ламана был там, лежал на аккуратно сложенной одежде. Аливия, видимо, не знала, что он хотел бы носить. Именно она оставила здесь все эти вещи, а вместе с ними и мешочек с монетами разных стран. Она никогда раньше не заботилась ни об одежде, ни о монетах, но она знала, что ему понадобится и то, и другое.
«Она поможет тебе умереть», — Ранд покачал головой, одеваясь и забирая монеты и меч, затем выскользнул из палатки. Кто-то оставил неподалеку привязанную хорошую лошадь, пятнистого мерина. Это как раз кстати. От Возрожденного Дракона до конокрада. Он усмехнулся про себя. Надо бы оседлать его.
Он колебался. Неподалеку в темноте люди пели. Это был Шайол Гул, но не тот, который он помнил. Цветущий Шайол Гул, полный жизни.
Они пели погребальную песнь порубежников. Ранд, ведя лошадь в поводу, сумел в ночи подойти поближе. Между палатками он видел трех женщин, стоявших вокруг погребального костра.