Жилистый, косматый Мелтен носил простую рубаху и плащ, как обычный андорский лесоруб, но его говор выдавал в нем жителя Пограничья. В сумке у него лежало несколько разноцветных шариков, которыми он время от времени жонглировал на потеху Отряду. Наверное, в прошлой жизни он был менестрелем.
Странно, что такой человек прибился к Отряду, но подобное можно было сказать о любом из них.
— Уж не знаю, как ранолист подавляет яд, — сказал Мелтен, — но действие его проверено. И помните, что яда такого в природе не встретить и высосать его нельзя.
Талманес прижал рукой бок. Жгло так, будто под кожей разрасталась шипастая лоза, которая при малейшем движении разрывала плоть. Он чувствовал, как яд растекается по телу. Свет, как же больно!
Невдалеке воины Отряда с боем продирались через Кеймлин по направлению к дворцу. Ворвались они через южные городские ворота, в то время как группы наемников под командованием Сандипа удерживали западные.
Если где-то люди и организовали сопротивление, так это во дворце. К несчастью, по дороге к нему бойцы то и дело ввязывались в стычки со снующими повсюду группами троллоков.
Чтобы узнать, организовано ли хоть какое-то сопротивление, Талманесу и его людям требовалось добраться до дворца, пусть даже ценой потерь и риска быть отрезанными от городских ворот рыскающими повсюду троллоками. Другого выхода не было: Талманесу требовалось знать, держится ли еще дворцовая оборона, ведь оттуда они смогут предпринимать боевые вылазки в город и попытаться завладеть драконами.
Воздух пропах кровью и дымом. Во время короткой передышки солдаты сгребли трупы убитых троллоков на правую сторону улицы, чтобы освободить проход.
Беженцев хватало и в этом квартале, но все же они не валили потоком: небольшие их ручейки стекались во тьме к Талманесу и Отряду по мере их продвижения к дворцу по главному тракту. Беженцы не требовали от Отряда защитить их имущество и дома — они лишь плакали при виде людей, которые оказывали хоть какое-то сопротивление захватчикам. Мадвин командовал их выводом через пробитый Отрядом безопасный коридор.
Талманес повернулся к дворцу, который хоть и стоял на вершине холма, но едва виднелся в ночи. Город горел, но дворца огонь пока не коснулся, белые его стены призраками парили во тьме. Огня нет, значит, есть сопротивление, ведь так? Разве троллоки не атаковали бы первым делом именно дворец?
Позволив Отряду немного передохнуть, Талманес послал вперед дозорных.
Мелтен поставил припарку и потуже затянул бинты.
— Спасибо, Мелтен, — Талманес благодарно кивнул. — Уже чувствую, что средство работает. Ты тут говорил, что ранолист — только половина лечения. В чем состоит другая?
Мелтен снял с пояса металлическую фляжку и протянул Талманесу.
— Шейнарское бренди, крепче не бывает.
— Дружище, плохая это идея — пить во время боя.
— Возьмите, — тихо ответил тот. — Оставьте себе и хорошенько хлебните, милорд. Иначе не пройдет и получаса, как вы свалитесь с ног.
Талманес поколебался, но фляжку все-таки взял и сделал большой глоток. В горле зажгло не хуже, чем в боку. Закашлявшись, Талманес убрал фляжку.
— Кажется, Мелтен, ты фляги перепутал. Эта штука явно из дубильного чана.
Мелтен хрюкнул.
— А еще говорят, что у вас нет чувства юмора, лорд Талманес.
— Нет, — ответил Талманес. — А ты держи меч наготове.
Мелтен серьезно кивнул.
— Сокрушитель Ужаса, — прошептал он.
— Что?
— Так у нас в Пограничье величают того, кто убил Исчезающего. Сокрушитель Ужаса.
— Да в нем к тому времени уже сидело порядка семнадцати стрел.
— Это неважно, — Мелтен сжал Талманесу плечо. — Сокрушитель Ужаса. Когда боль станет невыносимой, протяните ко мне сжатые в кулак руки, а я позабочусь об остальном.
Талманес поднялся, не сумев сдержать стона. Они поняли друг друга, а несколько воинов из Пограничья поддержали их решение. Нанесенные такан`дарским клинком раны непредсказуемы: некоторые гноились быстро, некоторые надолго вгоняли человека в недуг. Когда же рана чернела, как у Талманеса… хуже этого не было ничего. Только встреча с Айз Седай в ближайшие несколько часов могла дать ему шанс на излечение.
Видишь, — пробормотал Талманес, — как хорошо, что у меня нет чувства юмора, иначе я бы подумал, что Узор сыграл со мной злую шутку. Деннел! Карта у тебя под рукой?
Свет, как же ему не хватало Ванина.
— Милорд, — Деннел, один из командующих драконами, ринулся к Талманесу через темную улицу с факелом в одной руке и наскоро начерченной картой в другой. — Кажется, я нашел более короткий путь туда, куда по приказу Алудры свезли всех драконов.
— Сначала пробьемся к дворцу, — ответил Талманес.
— Милорд, — проговорил Деннел едва слышно сквозь пухлые губы. Он беспрестанно теребил мундир, словно бы тот плохо на нем сидел. — Если до драконов доберется Тень…
— Спасибо, Деннел, но я и сам прекрасно понимаю, чем мы рискуем. Как быстро мы сможем переместить орудия, если, конечно, доберемся до них? Мне бы не хотелось слишком распылять свои силы, когда город вокруг горит быстрее, чем пропитанные маслом любовные письма, которые получает от Верховного Лорда его любовница. Нам надо как можно быстрее захватить орудия и покинуть город.
— Вражескую защиту мы сможем сломить за пару выстрелов, милорд, но двигаются драконы медленно. Стоят они на телегах, да, и это неплохо, но все равно пойдут они не быстрее чем… ну, скажем, чем подводы с продовольствием. На подготовку к бою время тоже потребуется.
— Тогда продолжим пробираться к дворцу, — сказал Талманес.
— Но…
— Может быть, во дворце, — твердо продолжил тот, — мы наткнемся на умеющих направлять женщин, которые создадут нам портал прямо к складу Алудры. Кроме того, если дворцовая стража все еще держится, мы будем знать, что у нас в тылу друзья. До драконов мы доберемся, но сделаем это полоумному.
Талманес заметил бегущих вниз по склону Ладвина и Мара.
— Там наверху троллоки! — крикнул Мар. — Не меньше сотни! Притаились по сторонам улицы!
— Построиться в шеренги, парни! — проорал Талманес. — Путь на дворец!
В палатке-парильне воцарилась тишина.
Авиенда предвидела возможные сомнения после своего рассказа. И уж непременно вопросы. Но не эту болезненную тишину.
Хотя она не ожидала этого, но могла понять. Она носила это в себе после того, как в своих видениях увидела Айил, постепенно теряющих джи`и`тох в будущем. Она наблюдала смерть, бесчестие и разрушение ее народа. По крайней мере, сейчас рядом были те, с кем она могла разделить эту ношу.
Горячие камни в чайнике тихо шипели. Кому-то следовало добавить воды, но никто из шестерых сидевших в комнате не пошевелился, чтобы сделать это. Остальные пятеро все были Хранительницами Мудрости, обнаженными, как и Авиенда, для парилки. Сорилея, Эмис, Баил, Мелэйн и Кимер из Томанелле Айил. Все уставились перед собой, каждая наедине со своими думами.
А потом одна за другой они стали расправлять плечи и выпрямлять спины, словно принимали на себя новое бремя. Это обрадовало Авиенду, хотя она и не думала, что новости их сломят. Но как здорово видеть, что они не отвернулись от опасности, а готовы встретиться с ней лицом к лицу.
— Затмевающий Зрение сейчас слишком приблизился к миру, — сказала Мелэйн. — Узор некоторым образом запутался. Во снах мы всё ещё видим множество вещей, которые могут или не могут произойти, но возможностей слишком много. Мы не можем отличить одно от другого. Судьба нашего народа неясна для Ходящих по снам, как и судьба Кар’а’карна после того, как он в Последний День плюнет в глаза Затмевающему Зрение. Мы не знаем, истинно ли то, что видела Авиенда.
— Мы должны проверить, — сказала Сорилея, и глаза ее застыли, точно каменные. — Мы должна узнать. Каждой женщине теперь показывают такое видение или этот опыт был уникален?
— Эленар из Дэрайн, — предложила Эмис. — Её обучение почти закончено, она следующая должна отправиться в Руидин. Мы можем попросить Хэйди и Шанни подбодрить её.
Авиенда с трудом сдержалась, чтобы не вздрогнуть. Ей было прекрасно известно, как именно могут «подбодрить» Хранительницы Мудрости.
— Было бы неплохо, — подавшись вперёд, произнесла Баил. — Возможно, так происходит всегда, когда кто-то проходит через колонны во второй раз? Может, потому это и запрещено.
Никто не посмотрел на Авиенду, но она чувствовала, что речь о ней. То, что она сделала, было запрещено. Рассказывать о произошедшем в Руидине также не дозволялось.
Но ругать её не станут. Руидин не убил её; так сплело Колесо. Взгляд Баил был по-прежнему устремлён вдаль. Пот стекал по лицу и груди Авиенды.
«Я не скучаю по ванне», — твердила она себе. Она же не какая-нибудь мягкотелая мокроземка. На самом деле по эту сторону гор особой нужды в палатках-парильнях не было. По ночам здесь не наступал пронизывающий холод, так что от жара в палатке было скорее душно, а не приятно. А поскольку воды для принятия ванны было достаточно…
Нет. Она стиснула зубы.
— Можно мне сказать?
— Не глупи, девочка, — ответила Мелэйн. У женщины был огромный живот, ведь она вот-вот должна была родить. — Ты теперь одна из нас, так что нет нужды спрашивать разрешения.
«Девочка?» По-видимому, потребуется время, чтобы они действительно увидели в ней равную себе, но они и вправду старались. Ей не приказывали заварить чай или плеснуть воды на камни. Поблизости не было учениц или гай’шайн, так что все делали это по очереди.
— Меня гораздо больше беспокоит само видение, чем то, что оно может повториться, — сказала Авиенда. — Оно действительно сбудется? Можем ли мы его предотвратить?
— Руидин показывает два типа видений, — вступила в разговор Кимер. Это была молодая женщина, всего лет на десять старше Авиенды, смуглая и с темно-рыжими волосами. — В первый визит — о том, что может случиться, во второй, когда приходят к колоннам — о том, что было.