зору при нашествии Бату– Субудая, потому что Дюдень никуда не спешил, и летописец смело делает это сравнение, ибо враги «села и волости и монастыри» и «всю землю пусту сотвориша», людей не только из городов и сел, но даже «из лесов изведоша» в полон. Были разорены Муром, Москва, Коломна, Владимир, Суздаль, Юрьев, Переславль, Можайск, Волок, Дмитров, Угличе-Поле.
1293 год. «Того же лета царевичь Татарский Тахтамиръ приеде изъ Орды на Тферь, и многу тягость учини людемъ». По пути сквозь владимирские земли этот отряд «овехъ посече, а овехъ в полон поведе».
1293 год. Местный князь приглашал ордынскую рать под Ярославль для подавления народного восстания…
Три набега за один год! В ближайших к орде районах Руси грабить стало нечего – от Мурома до Твери золотоордынское воинство «положиша всю землю пусту».
1297 год. «В лето 6805 бысть рать Татарская, прииде Олекса Неврюи».
Такой-то вот «порядок» был установлен на Руси во второй половине XIII века! Пять нападений золотоордынцев – 1252, 1258, 1281, 1282, 1293 гг. – носили характер настоящих нашествий. В. В. Каргалов: «Владимирские и Суздальские земли опустошались за это время пять раз… Четыре раза громили татары «новгородские волости», семь раз – княжества на южной окраине (Курск, Рязань, Муром), два раза – Тверские земли… Переславль-Залесский татары разрушали четыре раза (в 1252, 1281, 1282, 1293 гг.), Муром – три раза, Суздаль – три раза, Рязань – три раза, Владимир – по меньшей мере два раза (да еще трижды татары опустошали его окрестности)»…
Замечу, что труд В. В. Каргалова (Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. М., 1967) вышел из печати за десять лет до публикации Л. Н. Гумилева, в которой утверждается, что установленная во второй половине XIII века «система взаимоотношений» между Русью и Ордой «может рассматриваться как симбиоз, союз» и будто бы «Золотая Орда стала заслоном Руси с Востока»… Нельзя, кстати, отказать Л. Н. Гумилеву в последовательности – рассматривая в книге «Поиски вымышленного царства» период, предшествовавший нашествию степняков на Русь в XIII веке, он в контрастном противоречии с данными истории утверждает, будто никогда не существовало и… половецкой опасности! Академик Б. А. Рыбаков писал в связи с этим: «Полное отрицание половецкой опасности в XII в. и старание преуменьшить результаты татаро-монгольского вторжения в XIII в. резко расходятся с данными науки и могут быть объяснены не привлечением новых источников, не эрудицией востоковеда, а предвзятой мыслью автора, его излюбленной дедукцией» (Рыбаков Б. А. О преодолении самообмана. // Вопросы истории, 1971, № 3, с. 154).
Указывая, что Л. Н. Гумилев «защищает право на бездоказательность», Б. А. Рыбаков подробно разбирает главу его книги, где утверждается, что «Слово о полку Игореве» написано в… середине XIII века! Крупный ученый, знаток русского Средневековья, так сказать, «от земли», то есть археологии, виднейший источниковед научно устанавливает, что в книге Л. Н. Гумилева огромное количество фактических неточностеей, небрежностей и нелепостей, нагромождений искусственных построений и есть даже «подтасовка исторических источников». Изложение событий на Руси автором книги «Поиски вымышленного царства», – считает К Б. Н. Рыбаков, – это «сумбурный экскурс в чуждый для него древнерусский мир», «попытка обмануть всех тех, кто не имеет возможности углубиться в проверку фактической основы «озарений» Л. Н. Гумилева».
Да, сила во второй половине XIII века была на стороне Орды; на смену одному убитому врагу являлась сотня, а разгром сотни вызывал новое грабительское и карательное нашествие. Все мыслимое и немыслимое вытерпел тогда от поработителей наш народ, только было бы ошибкой представлять его и в тот период пассивным страстотерпцем, покорным и послушным данником.
То там, то тут вспыхивали вооруженные выступления, начатые еще в 1252 году гордым Андреем Ярославичем Владимирским. Когда первое карательное войско Неврюя подошло к Переславлю-Залесскому, то, «собрав воинство свое, встретил их князь великий Андрей со своими полками, и сразились полки, и была сеча велика». Андрей Ярославич был разбит, но этой битвой открылась эпоха сопротивления, бунтов, восстаний, чаще стихийных, чем организованных, ведущих иногда к победам, но, как правило, к поражениям. Однако именно эта эпоха не допустила превращения Руси в один из улусов Орды и предопределила будущее. Перелистываю летописи…
1257 год. «Приехали численники, изочли всю землю Суздальскую, и Рязанскую, и Муромскую». Но восстали новгородцы, где «чернь» отказалась дать врагам «тамгу» и десятину от Новгорода, и «послы» ордынские получили от ворот поворот.
1259 год. Снова прибыли «послы» из Орды – «Беркан и Касачик и иныа многиа», и опять «был мятеж великий в Новгороде, чернь не хотела дать число». Последовал сговор бояр с пришлецами, и «перемогли бояре чернь и явились под число, делали себе бояре легко, а меньшим людям зло».
1262 год. «Люди ростовские, не вытерпев насилий поганых, созвали вече и выгнали их из городов из Ростова, из Владимира, из Суздаля, из Ярославля, потому что откупали те бусурмены дани и оттого великую пагубу творили людям».
Конец 60 и 70-х гг. Стояла относительная «тишина» с обеих сторон, только иногда ордынцы нападали на окраинные районы Руси (Вологда, Курск, Рязань, Смоленск – попутный большому золотоордынскому походу на Литву).
1281 год. «Князь великий Дмитрий Александрович пришел в город Переславль, и начал рать собирать, и град крепить, и отовсюду начали к нему собираться люди многие». Орда послала на него «рать многую, Тураитемира и Алтына и многих татар». Князь временно отказался от борьбы.
1283 год. Князья Олег Рыльский и Святослав Липецкий громят «слободы» ордынского баскака Ахмата. Тот бежал, но вскоре вернулся с большим войском карателей, опустошившим все русское пограничье.
1285 год. Пришел на Владимирскую землю «царевич из Орды», пустил свое войско в вольный грабеж, но «князь великий Дмитрий Александрович, собрав рать многую, пошел на них, и побежал царевич в Орду».
Но сила ордынская пока все же ломила… А начало XIV, переломного века полнилось исторической символикой грядущих времен.
1301 год. В Рязань пришел большой ордынский отряд, чтобы выступить против княжества Московского. «Осенью князь Данило Московский ходил на Рязань ратью, и бился у города Переславля (Рязанского), и одолел князь Данило и много татар избил».
1310 год. Пришла рать татарская под Брянск. Князь Святослав брянский «ратью великой, в силе многой, за полдень вышел против рати татарской, и сошлись на бой, и помрачи стрелы татарские воздух, и были, как дождь, и была сеча злая», но враги задавили числом, и князь Святослав пал «последним в полку»…
Нет, никаким «союзом» или тем более «симбиозом» с захватчиками не пахло на Руси во второй половине XIII – начале XIV в.! И только антинаучный словесный курбет, внеисторичное раздувание частного в ущерб общему позволяют кой-кому говорить о некоем «союзе» и «симбиозе» Руси с Золотой Ордой в этот период, который мы вынуждены были рассмотреть в некоторых документальных исторических подробностях.
Но что же это за переломный 1312 год, якобы ознаменованный разрывом «союза» Руси с Ордой? Что примечательного произошло в том году на Руси? Да ничего такого, что выделило бы его из череды тяжких предыдущих и последующих лет. Вымирали в те лета города, исчезали села, нивы зарастали бурьяном и кустарником, забывались ремесла. Не прекращались набеги золотоордынских конных банд на уцелевшие города и села, междоусобные войны, разбой ушкуйников. Часть населения северо-восточной Руси уходила на Вятку, Устюг, Тотьму, а те, кто оставался верным земле своих предков, нечеловеческими трудами и терпением закладывали будущее, копили ярость, которой со временем ничто на свете уж не могло противостоять.
Исторический процесс, как и всегда, в те годы был диалектичным, многооттеночным, и в недрах русской жизни зарождался новый определяющий вектор. Отдельные районы Руси, расширяясь, оживали; народ, примеряясь к обстоятельствам тех лет, когда ордынские набеги ослабевали, снова брался за плуг, вставал к кузнечным горнам и мехам; стучали топоры на Руси… Доктор исторических наук В. В. Каргалов: «С начала XIV века начался быстрый подъем сельскохозяйственного производства, расширялись земельные площади, занятые под пашни. В документах того времени постоянно упоминаются «чистки» и «росчисти», отвоеванные у леса и кустарника. Вокруг деревень появлялись новые поселения – «починки», «слободы». Малоурожайная «подсека» вытеснялась трехпольем. Совершенствовались орудия труда. Массовым стало применение двухзубой сохи – «косули» с железными сошниками, плуга с железным лемехом. Начали восстанавливаться и русские города, особенно сильно пострадавшие от нашествия завоевателей. Росло торгово-ремесленное население вокруг деревянных «градов», появлялись и расширялись новые «посады». Русь постепенно набирала силы…»
Исторически символичным было и одно важное тверское событие начала века: 1317 год. Ковдыгай во главе большого ордынского войска напал на Тверское княжество. И вот князь Михаил, «собрав своих мужей, тверичей и кашинцев, пошел против татар, и сошлись оба, и была сеча великая». Тверяки «многих татар поймали и привели в Тверь», а Ковдыгай «повелел дружине своей стяги повернуть и неволей сам побежал в станы»…
Посмотрим, однако, как наш автор интерпретирует события XIV века на Востоке, в мире, менее для него, востоковеда, чуждом. Что приключилось в Орде в 1312 году, превратившем, как черным по белому пишет Л. Н. Гумилев, «симбиоз в действительное иго»? Оказывается, в том году ханом Узбеком был принят ислам, что летопись отметила единственной спокойной фразой: «Озьбяк вступил на царство и обесерменился».
Хан Узбек рьяно взялся за укрепление своей личной власти в Орде, вступил в борьбу с чингизидами, обезглавив семьдесят дальних и ближних родственников, занялся другой массовой, хотя и куда более безобидной операцией, обязательной для каждого мусульманина. А Русь во время его долгого царствования истекала кровью в жестоких усобицах, в борьбе князей за власть и первенство. То Москва брала верх, то Тверь, причем сильный и деятельный Михаил Ярославич Тверской много лет удерживал великокняжеский ярлык, а хан Узбек, выдавший свою сестру Кончаку за московского князя Юрия Даниловича и казнивший нескольких тверских князей, кажется, так и не разгадал многоплановой и хитроумной политической игры Ивана Калиты, не успел заметить подспудного и подъяремного усиления Москвы, которой уже с тех самых смутных времен были уготованы особые исторические судьбы.