Конечно, не я один выпускал «Народный мститель», у нас был целый коллектив. Первый наш редактор Кустов Е. А. погиб в 1942 году, секретарем был Лугин П. А. Дальше – наборщик-печатник Новиков И. С., радиотехник Пискунович В. С., художник Скрипник, инициалы не помню, и я, старший по типографии, – наборщик, метранпаж и печатник…
Высылаю Вам подлинник газеты «Народный мститель» на бересте № 75 (237) за пятницу 20 августа 1943 года. П. Ф. Кирюшин. 20 июня 1979 года».
Наверное, боевые отличия у Петра Федоровича Кирюшина есть, а я рассказал моим читателям о его газете и о нем, чтоб скромный человек этот к выходу на пенсию получил еще одну награду – общую нашу признательность; кстати, каждый может сейчас посмотреть эту газету в Государственном историческом музее.
…Из прошлого разных эпох наплывают имена и события, беспокоят память; так и должно быть, потому что память, связующая все со всем, помогает жизни находить ее главный вектор.
Поднимаюсь рано, до восхода солнца. В одиночестве брожу по остаткам козельских валов, стою над глубоким рвом, по дну которого медленно перетекает из долины Другусны к Жиздре слоистый туман.
Удивительное зрелище являет собою Козельск ранним туманным утром! Долины Жиздры, Другусны, Клютомы и Орденки запечатала белая пелена, сокрыла и Оптину пустынь, и Нижние Прыски, а поверх нее, словно из древнего туманного небытия, подымается легендарный город на мысу. Воздадут ли далекие забывчивые потомки должное героизму его, вспомнят ли великие муки этого обыкновенного русского городка, пережившего, как и достославный Торжок, множество междоусобных войн и опустошительных нашествий иноземцев? После уничтожения весной 1238 года Козельск возродился, а потом враги всегда приходили сюда на кровавую грабительскую жатву осенью.
«Объятый странным ужасом», как писал Карамзин, бежал от рубежей московской земли осенью 1480 года крымский хан Ахмет. Сражение на Угре навсегда покончило с многовековой угрозой нашествий с юга, и хан Ахмет в бессильной ярости разграбил и дотла сжег первый попавшийся на обратном пути русский город – Козельск. А 7 сентября 1610 года, по словам старорусской хроники, «пришли из стана Сигизмунда вольные люди, в два часа овладели Козельском; погибло семь тысяч жителей; увели в плен воевод, бояр… Разграбили добро и ушли, предав пламени город».
Тревожные дни пережил Козельск в октябре 1812 года, когда полчища Наполеона, покинув Москву, потянулись по Старой Калужской дороге. Городок этот вместе со всем югом России спасли тогда полководческий гений Кутузова, беззаветная храбрость его солдат и офицеров. Знаменитым фланговым маневром русские войска перерезали врагу путь на Калугу и Козельск, разбили корпус Мюрата под Тарутином, много раз брали и сдавали Малоярославец, но все же повернули разноязычную европейскую орду через Боровск, Верею и Можайск на Вязьму и Дорогобуж – по Старой Смоленской дороге к заснеженным берегам Березины.
8 октября 1941 года в Козельск ворвалась с запада неистовая, бронированная орда гитлеровских убийц, разрушителей и грабителей. За восемьдесят один день оккупации города и района фашисты расстреляли и увезли в рабство множество людей, разрушили стратегически важную железнодорожную станцию, все мосты, заводы, склады, школы, библиотеки, клубы, церкви. Приведу только реестр их сельскохозяйственной «добычи». Гитлеровцы отобрали у окрестных колхозов и населения 8550 лошадей; 5249 коров, 2129 свиней, 4637 овец, 19 860 домашних птиц, вывезли 19750 центнеров зерна, 11 530 центнеров картофеля, 21150 центнеров фуража. Документы хранят с тех дней и один микроскопический факт, достойный, однако, презрительного внимания Истории: доблестные воины богатой и сильной европейской страны, умножая свои военные трофеи, «изъяли из детских яслей пятнадцать детских рубашек и двенадцать метров мануфактуры».
Все можно нажить и построить, все восстановить и приумножить соединенными усилиями природы и человеческих рук, но никогда и ничем не искупятся слезы матерей, вдов и сирот, ничем не заполнятся в человеческом роду пустые, расширяющиеся с каждым поколением клинья, идущие в вечность от каждого безвременно погибшего!..
И память снова и снова возвращает меня в Козельск средневековый, к часам, дням и неделям его беспримерной обороны весной 1238 года.
Сегодняшний Козельск – обычный райцентр с одно– и двухэтажными старыми и новыми домами и домишками, деревянными и каменными. От домонгольских времен, конечно, ничего не сохранилось. Культовые сооружения обычно крепче других построек стоят против времени, и было когда-то в Козельске ни много ни мало, а сорок церквей, из которых уже к началу XVIII века осталось только три. Осмотрел я мощные своды самой старой (1620 года) церкви Воскресения, под которыми сейчас городская хлебопекарня, а снаружи даже не признать, что тут такое было или есть; полюбовался отличной сохранностью и статью Никольской, с грустью взглянул на руины церкви «Сошествия святого духа в виде голубя» – и меня целиком захватил тот воображаемый Козельек, что стоял здесь весной 1238 года…
Конечно, это была крепость, и крепость по тем временам первоклассная, не только не уступавшая крепостям стольных городов, но и превосходившая их по своей обороноспособности, если даже судить по ее останкам… Третий день хожу по крепости, пересекаю из конца в конец, меряю шагами, спускаюсь и поднимаюсь, в двух местах грузик на нитке сбросил в пустоту и завязал узелки, чтоб дома поточней промерить вертикали.
Ночами плохо спалось – мерещилась необыкновенная эта цитадель, яростная битва у ее главной стены, вспоминалась туманная наша древность и не такое уж давнее Средневековье с их особыми способами защиты родных земель, не уступавшими друг другу по своей эффективности, инженерной изобретательности, титаническим трудовым вложениям и непомерным расходам, говоря по-современному, на военные нужды…
Давно, между прочим, спрашиваю себя – зачем древний период развития нашей государственности, экономики, литературы, архитектуры, языка, военного искусства продлевается вплоть до XVII века, хотя в истории других народов мы обычно числим целое тысячелетие Средневековья? Уверенно пишем, например: «Авиценна, великий ученый-энциклопедист средневекового Востока, родился тысячу лет назад». Для Западной Европы средние века начинаются с краха Западной Римской империи (476 год нашей эры), кончаются открытием Америки (1492 год). Почему же для нас открыт другой счет? Рука многих ученых авторов ныне почти автоматически выводит слова: «в древнюю, допетровскую эпоху…», «с реформами Петра закончилась наша древность», «древнерусский князь Ярослав Мудрый» и так далее.
Стало, так сказать, модным выносить слова «Древняя Русь» применительно к русскому средневековью в заголовки книг и статей. Сборник Е. А. Рыдзевской, например, назван составителями «Древняя Русь и Скандинавия в IX–XIV вв.», а ее, замечательную статью, написанную в 1939 году и условно названную автором «Русь и варяги», безусловно переименовали так: «О роли варягов в Древней Руси», и я оставляю на совести человека, проделавшего этакое, вопрос о его научной корректности… Приходится вообще удивляться, как легко и незаметно прилагательное, определительное слово превратилось в часть составного существительного, в имя собственное. Энциклопедические словари последнего времени дают отдельную статью-толкование «Древняя Русь», хотя никогда не существовало страны или государства под названием «Древняя Русь», как не было государства или страны, называвшейся, например, Древняя Франция, Древняя Польша или Древняя Монголия. А вот книжная новинка на моем столе – только что вышедший солидный академический том «Степи Евразии в эпоху средневековья» (М., 1981), рассказывающий по археологическим данным о культуре кочевых народов с V по XIII век нашей эры. В этой серии выйдет и том, посвященный нашим предкам, но с привычным, вероятно, «сдвигом по фазе» – археологические находки IX–XII веков будут отнесены к эпохе «древности», а не Средневековья.
Время на земле для всех ее обитателей текло одинаково, и мы, будто бы вступившие из древности сразу в новое время, по чьей-то недоброй воле вдруг попадаем в число народов отсталых и второстепенных, хотя, бесспорно, имели, как и все другие, свое средневековье и свою подлинную древность. Не отношу к нашей древности ни черниговский Спас, ни княжение Ярослава Мудрого, ни «Слово о полку Игореве», ни Козельскую оборону, ни Куликовскую битву, ни храм Василия Блаженного, потому что все это принадлежит, если исходить из общей-то мерки, к Средним векам общечеловеческой и русской истории.
Не знаю, какими событиями отграничивают этот период в странах Востока; если же необходимо подчеркнуть своеобразие русского Средневековья – своеобычность исторического пути всегда отличала один народ от другого! – то можно было бы условно принять нам свои великие вехи, отмечающие такое календарное понятие, как «Средние века».
Средневековье наше завершилось, очевидно, приращением к могуществу Русского государства Сибири, древность же не началась, а, наоборот, закончилась основанием Киева в V веке! Мы, правда, пока не располагаем собственными письменными свидетельствами о древнем, докиевском, периоде своей истории, по это совсем не значит, что его не было; если б не было его, то не было бы ни нашего средневековья, ни нового времени…
Век от века вытесняли друг друга на южных рубежах древнеславянских расселений скифы, сарматы, готы, гунны, авары. Это были многочисленные и воинственные народы, сметавшие на своем пути все. Скифов, которых не могли победить даже могущественные персидские цари, разгромили сарматы, что стали, в свою очередь, жертвой свирепых готов, не раз запускавших острия мечей в нутро самой Римской империи. Готы долго казались непобедимыми, но вот из глубин Азии ворвались в северное Причерноморье гунны. Гоголь писал о тактике гуннского воинства: «Многочисленная масса их летела так густо и с такою силою на лошадях бешеных, почти диких, как будто бы была сброшена с крутого утеса, и не в состоянии была сама удержать бега… в одно мгновенье они давали столько изменений ходу битвы, так быстро могли рассыпаться и исчезнуть из виду, так скоро собраться в кучи, так метко высылать летящий лес стрел, даже убегая так ловко они умели отстреливаться, и все это сопровождали таким диким, оглушительным криком, что вряд ли мог сыскаться предводитель, чей глаз не разбежался бы и голова не закружилась в битве с ними». Гунны пронзили всю Евразию, подошли к Константинополю и Риму, потерпев первое серьезное пораженце в 451 году далеко на западе – до Лютеции, Прапарижа, Атилле оставалось сделать всего два конных броска…