ся в голодном и холодном Петрограде, напрягавшем силы для защиты революции… Только еще позже, углубляясь в историю вятичей, напал я на новый след. Вспоминаю еще один разговор с археологом Никольской.
– Археологический материал, связанный с вятичами, огромен, – сказала она. – Ведь десятки ученых раскапывали их курганы и городища.
– А какая ваша работа была наиболее результативной?
– Каждая раскопка дает что-то новое или подкрепляет старое… Об одной из них могу кратко рассказать. Работала я там с 1959 по 1967 год.
– Десяток лет на одном объекте!
– Нет, всего девять, – уточняет Татьяна Николаевна.
– Где это место?
– На западе Орловской области, недалеко от ее границы с Брянской, в Шаблыкинском районе. Городище расположено на берегу реки Навля, по соседству с деревней Слободка.
– Что за город был?
– Он еще точно не определен. Высказала я предположение, что это Болдыж, но со мной соглашаются не все…
В 1146 году великий князь киевский Изяслав Мстиславич во время междоусобной войны начал преследовать отца князя Игоря Святослава, который «побежа из Новогорода (Северского) к Корачеву», в глубь вятичской земли. И вот Изяслав, согласно Ипатьевской летописи, «поеха на Севско и на Болдыжь, просто бе бо ему поуть Корачевоу».
У меня есть самодельная карта вятичских городов, составленная по летописям, и в том районе на пути из Новгород-Северского на Карачев значатся три летописных города – Севск, Кром и Болдыж.
Севск до сего дня значится на карте Брянской области, Кром не упоминается на пути основного маршрута Изяслава и стоял в стороне – это современные Кромы на Орловщине. А вот Болдыж не возобновился, исчез с лика земли.
– Мы сразу же обнаружили, что город погиб окончательно – поверху пожарища нет никакого культурного слоя. Население издавна находило там разное оружие, дети однажды подняли со дна реки Навли кольчугу…
– Когда город погиб?
– Не позже середины XIII века – это мы датировали точно.
– Большой?
– Для тех времен приличный – гектаров сорок. Детинец я весь раскопала – около пяти тысяч квадратных метров…
Скорее всего этот неизвестный пока город погиб во время второго набега орды вместе с Черниговом, Новгород-Северским и Глуховом – он находился в легкодоступной для конницы лесостепной зоне по пути Субудая и Бурундая на запад.
Раскопала я остатки башен и стен, причем хорошо сохранилось до семи венцов обгоревших бревен десятиметровой длины. Выявились крепостные сооружения, хозяйственные постройки. Очень важная находка была – большой клад серебряных изделий, свидетельствующих о высоком мастерстве вятичских ювелиров. Полукруглые колты с чернью, два браслета, серебряная шейная гривна, а также иконка с надписью, бронзовая лампада, писало, книжные застежки… А под слоем пожарища – сплошные скелеты защитников города! Двое погибли рядом с оружием в руках и в шпорах.
– Кто еще до вас раскапывал вятичские города и курганы?
– Многие. Булычев, Спицын, Седов, Арциховский, до которого было раскопано уже около тысячи вятичских курганов.
– Вы знали Артемия Владимировича?
– Он мой учитель.
Это был великий археолог! Именно экспедиция А. В. Арциховского нашла 26 июля 1951 года первую новгородскую берестяную грамоту. Ученый начал работать в Новгороде в 1932 году, и вот через девятнадцать лет раскопок, находок важного и второстепенного, радостей, разочарований, едва теплящихся надежд – великое открытие! Невзрачный берестяной свиток с едва различимыми следами вдавленных букв подобрала с деревянного настила XIV века рядовая работница экспедиции Нина Акулова… В тот сезон было найдено еще девять грамот, и А. В. Арциховский вскоре написал: «Чем больше будут раскопки, тем больше они дадут драгоценных свитков березовой коры, которые, смею думать, станут такими же источниками для истории Новгорода Великого, какими для истории эллинистического и римского Египта являются папирусы». Ученый оказался прав…
– Скажите, Татьяна Николаевна, – задал я важный для меня вопрос. – Не слышали ли вы от покойного Артемия Владимировича, что вятичи – потомки венетов?
– Он ничуть не сомневался в этом. И даже писал на эту тему. Посмотрите его «Курганы вятичей»…
Книжка эта напечатана в 1930 году в Вологодской типографии тиражом всего в тысячу экземпляров и ни разу с тех пор не переиздавалась. Но в Историчке она есть, и вот эта библиографическая редкость у меня в руках. Двести с небольшим малоформатных страничек. На скромной обложке изображена семилопастная височная подвеска – ювелирное украшение, которое носили только вятичские женщины. Количество использованных в книге научных работ предшественников – девятьсот двадцать две, проанализирован археологический материал из сотен раскопанных курганов. Чтобы читатель в какой-то мере представил себе объем проделанной А. В. Арциховским работы и попутно познакомился с находками в курганах, с богатством и разнообразием, в частности, вятичских женских украшений, приведу неполный их классификационный список.
Браслеты медные витые: тройные, четвертные, 2×3, 3×3, 2×4, 4×3, завязанные; ложновитые: тройные, ложнозавязанные; круглопроволочные: разомкнутые, сплошные, загнутоконечные, толстоконечные, точеноконечные, квадратнопроволочные; плоско-выпуклые: разомкнутые, сплошные, ложнозавязанные; пластинчатые: загнутоконечные, эсконечные, тупоконечные, завязанные, зубчатоконечные, овальноконечные, клиноконечные, ушастоконечные… А кроме того, медные четырехгранные, плетеные и кольчужные различных типов: стеклянные, биллоновые и серебряные разных способов изготовления, форм, сечений. Бусы всевозможных форм из вятичских и примыкающих к их земле кривичских городов и курганов – стеклянные, сердоликовые, хрустальные, аметистовые, биллоновые, серебряные, шиферные, золотостеклянные, серебростеклянные, черно-белые мозаичные, лепестковомозаичные, зеленостеклянные, желтостеклянные, черностеклянные. Далее идут разнообразнейшие височные кольца и под конец – перстни шестидесяти разных групп, видов и типов!
Кроме известных ранее, А. В. Арциховский перечисляет двадцать вятичских городов, упомянутых только в летописных известиях XII века: Блове, Воротынск, Девягорск, Дедославль, Домагощ, Карачев, Козельск, Коломна, Колтеск, Кромы, Любыньск, Москва, Мценск, Новосиль, Пронск, Свирельск, Серенск, Тешилов, Трубеч, Ярышев… И вот оно то, что я искал!
«Самое имя «вятичи», как блестяще доказано А. А. Шахматовым, происходит от древнего названия славян «Венто». Римляне сделали из этого названия, как известно, венедов, и Тацит так называет славян. Отсюда же происходит племенное имя вендов. Из «венто» приставкой обычного для славянских племен суффикса получается «вентичи». Носовой звук «ен» обозначается, как известно, в славянской транскрипции через «юс малый» и переходит с сохранением этой транскрипции в «я». Так «вентичи» превратились в «вятичей». А. А. Шахматов не сомневается, что «Vantit» у Гардизи, «Vaji» у Ибн-Руста, «Wuntit» у царя Иосифа, «Vabnit» у персидского анонима – все это соответствует вятичам».
Очень хорошо, но где все же А. А. Шахматов связывает венедов и вятичей одной цепочкой? У Арциховского есть ссылка не только на упомянутую выше последнюю работу замечательного русского филолога, где, как мы убедились, не утверждается прямой связи между этнонимами «венеды – вятичи», но и на более раннюю, опубликованную в малоизвестных и малодоступных Известиях Академии наук – VI серия, № 16 за 1907 год. Надо искать!
В основном тексте тоже ничего нет о венетах-вятичах, но вот примечание, набранное микроскопическим шрифтом: «Имя вятичей сопоставляется с Vento – основною формой, к которой восходят названия Венеты, Vindir и т. д.». Далее следует ссылка на работу русского профессора-германиста Ф. А. Брауна, у которого я нашел ссылку на известного словацкого славяноведа Павла Шафарика… Дальше я не пошел, и без того лишний раз убедившись, что новое – это хорошо забытое старое…
Стою перед Козельским крестом, вытесанным из каменного языческого бога, и пытаюсь вообразить себе далекого предка, некогда так же стоявшего над этой жиздринской кручей…
Вятичи дольше всех восточных славян сохраняли свое племенное имя. Поляне последний раз упоминаются в 944 году, древляне в 990-м, словене в 1018, кривичи в 1127, дреговичи в 1149, радимичи в 1169, северяне – за два года до знаменитого похода князя Игоря, в 1183-м, но в Игоревом «Слове» они, как и другие племена-сородичи, уже не значатся. Вятичи, жившие без князей и дольше других самоуправлявшиеся древним народовластием и старейшинами, в последний раз названы летописцем по своему племенному имени в 1197 году.
Заглянем на минуту в историю середины XII века. В 1146 году разразилась большая междоусобная война – князья черниговские, смоленские и киевские пошли на отца Игоря, северского князя Святослава Ольговича, которому в XII веке принадлежала земля вятичей. Черниговские Владимир и Изяслав Давыдовичи, придя с войском сюда, как пишет В. И. Татищев, «созвали старейшин и говорили о Святославе, что он Вятич не любит и разоряет, яко не свою область, чтоб его они поймали или убили, а имение его все себе разделили. На что им старейшины Вятич отвечали: «Вы наши все государи и нам равны. Кто нами владеет, тому мы верны и покорны, не взирая на милость и немилость, рассуждая, что Бог вас над нами определяет. И не без ума, по апостолу, меч в наказание винным, а отмщение злым носите. А руку на господина своего поднять не можем, и никогда того в нас и в праотцех наших не бывало». На полях своего сочинения замечательный историк отмечал конспективно самые важные летописные события. Против этого места значится: «Вятич умный ответ».
А летом 1147 года отец князя Игоря приехал с сыном Олегом в гости к своему союзнику Юрию Долгорукому. Кровавое и страшное даже по нравам тех времен событие предшествовало этому гостеванию – Юрий убил своего тысяцкого Кучку в его селе, завладел вдовой-красавицей, а дочь убитого выдал за сына Андрея. Святослав погулял на свадьбе и отбыл домой под перестук топоров – тем летом Юрий на берегу Москвы-реки, «полюбя же вельми место то», начал строить город, которому суждено было сыграть великую роль в русской и мировой истории.