Напомню: знаменитый русский историк XIX века Н. И. Костомаров писал, что при нашествии орды на Русь «не сдался ни один род, ни один князь». Советский академик М. Н. Тихомиров: «Мы не знаем русского города, который сдался бы на милость победителя».
Камушки, небрежно брошенные в прошлое, рождают лавину новых противоречивых и спорных положений. Намереваясь и в последующую историю средневековой Руси внести необходимую ясность, Л. Н. Гумилев утверждает, что после нашествия Батыя «Золотая Орда превратилась в восточноевропейское государство, где большинство населения было русским. Разумеется, порядок, установленный таким образом на Руси во второй половине XIII века, был далек от идеала, но любое другое решение было бы худшим». И далее: «Осуществлялся симбиоз Великороссии с Золотой Ордой», «тесный союз Орды и Руси».
Прежде всего Золотая Орда не была восточноевропейским государством, и русские в ней не составляли большинства хотя бы потому, что их княжества не входили в состав улуса Бату. И не было в те времена ни «Великороссии», ни Золотой Орды, которая так стала называться значительно позже, включая в себя земли волжских болгар, мордвы, буртасов и черемисов (мари), башкирские и половецкие степи из конца в конец, северный и восточный Кавказ, Крым, северные районы, часть Средней Азии, где в одном только бывшем Хорезмском султанате сам автор числит двадцать миллионов человек. В это непрочное феодальное образование были включены также Поднестровье, вся Западная Сибирь, и на карте Евразии оно выглядело гигантским ромбовидным многоугольником, по углам коего располагались дельта Дуная, бассейн сибирской реки Чулыма, понизовья Оби, Сырдарьи и Амударьи.
Что же представлял собою этот «симбиоз» и «тесный союз», не «с точки зрения Клио», а на самом деле, с точки зрения очевидцев и хроникеров, и насколько «порядок, установленный таким образом на Руси во второй половине XIII века», был «далек от идеала»?
Замечательный русский писатель Серапион Владимирский, очевидец «нового порядка» на Руси XIII века, писал эпически просто и трагично: «Кровь и отець и братья нашея, аки вода многа, землю напои… множайша же братья и чада наша в плен ведени быша; села наши лядиною проросташа и величество наше смирися; красота наша погибе; богатство наша… труд нашь погании наследоваше… земля наша иноплеменником в достояние бысть». А вот еще один документ. Через лупу рассматриваю узкую полоску бумаги, факсимильно воспроизведенную в прошлом веке с подлинника; ветхую, исписанную неведомым средневековым писцом старославянскими ломаными буквами. Этому документу нет цены! Найден он в Любече, на родине преподобного Антония, основавшего в XI веке Киево-Печерскую обитель.
Дважды бывал я в Любече. Подолгу любовался днепровскими далями с холма, на котором когда-то красовался замок Владимира Мономаха и где в 1096 году состоялся знаменитый Любечский съезд князей. Любеч уцелел от нашествия орды, но ничего в нем с той поры не осталось, кроме памяти, закрепленной в списке, лежащем, передо мной. Хранился документ в монастыре, после упразднения которого он в 1786 году был передан в любечскую церковь Воскресения Господня, где его и обнаружили в середине прошлого века.
Поминальный список черниговских князей – тоненький лучик в далекое прошлое. Ученые и любители старины не раз обращались к любечскому синодику, чтобы найти в нем ответы на давние загадки.
Выписываю для себя имена тех, кого много веков здесь поминали при церковных службах: «Князя Дмитрия Черниговского, убиенного от татар за православную веру», «Князя Иоанна Путивльского, страстотерпца и чудотворца, убиенного от татар за Христианы», «Князя Димитрия Курского, княгиню его Феодору и сына их Василия, убиенного от татар», «Князя Александра Новосильского, убиенного от татар за православную веру и князя Сергея Александровича, убиенного от татар». Летописцы не заметили ни одного из этих князей! Но вот и знакомое всем нам имя «Князя Василия Козельского, убиенного от татар за православную веру». За ним – Михаил Черниговский. Этот внук Святослава Всеволодовича, героя «Слова о полку Игореве», открывает новую трагическую страницу нашего путешествия в XIII век. Венгерский монах Юлиан писал о жестокости восточных властителей: «Во всех завоеванных царствах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасения, что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление». Плано Карпини: «Они посылают также за государями земель, чтобы те явились к ним без промедления, а когда они придут, то не получают никакого должного почета, а считаются, наряду с другими, презренными личностями. Для некоторых также они находят случай, чтобы их убить, как было сделано с Михаилом и с другими; иным же позволяют вернуться, чтобы привлечь других, некоторых они губят также напитком или ядом».
Михаил Черниговский, казненный в Орде по приказу Батыя в 1246 году, – его, 67-летнего старика, долго били пяткой против сердца, – был не первой жертвой нового «порядка», установленного на Руси после нашествия, и далеко не последней. Почти одновременно с ним, как известно, погиб отец Александра Невского великий князь Ярослав Всеволодович, отравленный Туракиней, матерью Гуюка. В разное время погибли в Орде рязанские князья Роман Ольгович, Иван Ярославич, Василий Константинович и еще один Василий, чье отчество неизвестно, тверские Михаил Ярославич, Дмитрий Михайлович Грозные Очи, Александр Михайлович и Федор Александрович, а также Андрей Мстиславич Черниговский, Ярослав Ярославич суздальский и другие, и все эти жертвы приходятся на первые сто лет владычества Орды над Русью – таким-то был на деле «симбиоз» между ними!
Этот погостный список можно бы дополнить длинным перечнем князей и княжичей, которых Орда держала в качестве заложников, открыв его Олегом Игоревичем Красным. «Повесть о разорении Рязани Батыем» рассказывает, как погибли близ пределов рязанских «полки русские, полки храбрые» и вместе с великим князем рязанским Георгием Игоревичем (Юрием Ингоричем) «единую испили чашу смертную» его братья Давид Муромский и Глеб Коломенский. К концу битвы оставался в живых только Олег Игоревич.
Видел царь Батый Олега Игоревича,
Изнемогающего от великих ран,
И видел в бою его мужество,
И велел излечить от великих ран,
И для славы своей ему жизнь даровал.
Князь же Олег Игоревич
Гневно укорял царя Батыя,
Называл его безбожником
И врагом народа крестьянского.
Окаянный же Батый дохнул
Огнем мерзкого сердца своего
И повелел князя Игоревича
На части дробить ножами острыми,
И принял он венец своего страдания…
Давид и Глеб Игоревичи известны только по этой героико-трагической повести, летописи о них молчат. Что же касается Олега Красного, то В. Н. Татищев, основываясь на каком-то утраченном источнике, впервые упоминает его под 1235 годом, а Воскресенская летопись отрицает фольклорную версию – Олег не погиб под Вронском, но был раненым уведен в Орду, где провел целых четырнадцать лет, и возвратился в Рязань, по сообщению Лаврентьевской летописи, только в 1252 году. С него начался список княжичей-аманатов, которых в Орде удерживали годами, чтобы обеспечить повиновение их отцов-князей. В разные годы там жили под постоянной угрозой смерти сыновья великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского Василий Кирдяпа и Семен, сын великого князя Михаила Александровича Тверского Александр, сын Бориса Константиновича Нижегородского Иван, сын Олега Дмитриевича Рязанского Родослав и другие.
А сколько князей вынуждено было приезжать в Орду на поклон, подвергаясь унизительным процедурам шаманского «бешения кудейства»! «О, злее зла честь татарская!» – горестно воскликнул летописец после явки к хану самого Даниила Галицкого. Александр Невский, кстати, был первым русским князем, который 1242 году побывал в Орде. Потом ездил туда еще трижды (из последней поездки он не вернулся, умерев по дороге домой от неведомого недуга в возрасте сорока трех лет). У нас нет доказательств, что он, как и его отец, был отравлен, но это отнюдь не исключено…
Навсегда останутся неизвестными погостные списки простых людей – русских, болгар, половцев, мари, мордвы, буртасов, адыге, черкесов, осетин, азербайджанцев, погибших по дороге в рабство от голода и холода, болезней и при попытках к бегству. Плано Карпини свидетельствовал, что в стране русских, «а также в Комании (то есть в половецких степях) мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу».
Л. Н. Гумилев пишет, будто «русские мастера ездили в Кара-Корум на заработки», только этого не подтверждают ни документы, ни очевидцы, ни умозаключения по каким-либо аналогам. На заработки в Кара-Корум! Русский человек не очень-то охотно едет и за семь верст, как говорится, киселя хлебать, а до Кара-Корума было семь тысяч верст тяжелой и опасной дороги. Да и было ли кому ездить-то на заработки? Плано Карпини писал, что в Орду из Руси насильно уводили каменщиков, плотников, вообще всех ремесленников и всех холостых мужчин и женщин. Кроме того, забирали каждого из трех сыновей из больших семейств, а также нищих чтоб, наверное, уничтожать их как непроизводящую часть населения. Оставшиеся облагались данью. «Когда Русские не могут дать больше золота или серебра, – свидетельствует Гильом де Робрук через десять лет после Плано Карпини, – татары уводят их и их малюток, как стада, чтобы караулить их животных».
По различным малотиражным специальным изданиям рассыпаны старые и новые документальные и археологические сведения о положении городских рабов, которые строили завоевателям города, храмы, дворцы, ковали оружие, обрабатывали драгоценности. Квалифицированные ремесленники вроде ювелира Кузьмы, сделавшего Гуюку золотой трон и квадратную печать, оттиски которой можно увидеть на письме хана римскому папе, жили семьями, а молодые рабы строили себе большие землянки, где они содержались под стражей. Рацион: хлеб на вес, «но очень немного» и «ничего другого» как небольшую порцию мяса трижды в неделю. Одежда: «ходят в меховых штанах, а прочее тело у них все нагое», «иные от сильной стужи теряли пальцы на ногах и ру