Он не стал жаловаться, хотя вода уже давно остыла.
– Так всегда? – спросила она, намочив губку и отирая его лицо.
– Нет. – Он облизнул губы, сглотнул. – Не так, как сейчас. Всегда – жар, пламя, чувство… словно ты стоишь у ног гиганта, который глядит куда-то… сквозь тебя. Знает о тебе, но ты для него не важен.
Он прикрыл глаза, молочную радужку заслонило темными веками. Она впервые обратила внимание, какие у него длинные девичьи ресницы.
– Сегодня… Он опустил свой взгляд вниз. Прямо на меня… В мои г… глаза. Его взгляд… Мой брат… шесть лет тому назад Око тоже обезумело, он поехал, едва вышел… Говорил о… страхе, понимаешь, о страхе Бессмертного. Позже он сделал множество вещей, но об этом никогда более не желал разговаривать.
Лавенерес вдруг закашлялся: длинно, липко, Деана почти услышала, как что-то отрывается у него внутри. Наконец он выплюнул на ладонь мокроту цвета толченого кирпича.
– Не слишком княжеское поведение, верно? – Он вытер ладонь о край ванны. – Самерес говорил, что когда Око тебя призывает, то ты отчасти здесь, отчасти – в Царстве Агара. Говорил о красной равнине и о ветре, что несет тучи красной пыли. Владыка Огня не имеет дома, радушного к людям. Я этого не видел… – Он горько скривился. – Зато чувствовал… ветер… смешение и испуг… Испуг бога.
Последние слова она скорее прочла по движению его губ, чем услышала.
– Все будет хорошо.
– Может, и так. Несколько лет назад… Агар тоже был беспокоен, но ничего серьезного не случилось. Может, ты и права.
Она притронулась к его лбу. Внутреннее пламя, что, казалось, пожирало князя, угасло.
– Выходи из воды, она уже холодная.
Деана впервые видела его голым. Помнила ту ночь, ладони, вылепляющие в темноте контур худого, мускулистого тела, но чувствовать и видеть – большая разница. Лавенерес вытерся и, чтобы не надевать влажных от пота вещей, завернулся в простыню.
– Я могу остаться?
– Это большая кровать.
Она загасила свечи и скользнула за его спину.
– Я не хочу им быть, – прошептал он.
– Не понимаю.
– Я не буду хорошим князем во времена, когда и Бессмертный испытывает страх.
– А в другие – был бы?
Он промолчал в ответ.
– Я боюсь.
– Знаю.
– Я ношу маски днем и ночью: Дитя Огня, князь Белого Коноверина, потомок Избранных, первый в Храме Огня. И каждая из них – теснее и менее подогнана, сильнее сдерживает дыхание. Я дышал полной грудью только…
Она положила палец ему на губы:
– Многовато говоришь. – И поцеловала его в затылок. – Я тоже тоскую по той пещере. И по слепому переводчику.
Он послушно замолчал. А потом они отправились туда, в пустыню, медленно напоминая себе, как это – дышать так, словно каждый вдох последний, уверяться в том, что они живут, потому что лишь жизнь может одновременно иметь привкус пота, мускуса, желания и радости. Дикой чистой радости от того, что миг назад они отбросили все маски.
Когда она проснулась перед самым рассветом, его уже не было рядом. Но это не имело никакого значения.
Утром ее проведал Сухи. Деана приняла его без удивления, он все равно имел привычку появляться в любое время, и, честно говоря, она ждала этого визита. Дворец в последнюю ночь напоминал муравейник, обоссанный козой.
– С ним все нормально. О чем ты почти наверняка знаешь, потому что у слуг во дворце языки длиннее, чем у черного хамелеона. – Отравитель кисло улыбнулся. – А у тебя проблемы.
– У меня? – Деана уселась поудобней и указала мужчине на место за столом. – Вина? Чего-нибудь съесть? Это жаркое до сих пор теплое.
– Хмм. – Сухи наполнил бокал, поднял на свет, понюхал. – На твоем месте я бы получше проверял, что я ем и пью. Ты поссорилась не с той женщиной.
– Та, подле окна? – Проклятие, она было подумала, что он пришел по делу последней ночи, и уже готова была сказать ему пойти высраться и подтереться колючим кустом, а тут такая мелочь. – Это всего лишь…
– Это была Хемвесия Версунель, сестра галиоха. – Он глотнул и взболтал напиток в хрустале. – Хм… неплохо и, похоже, не отравлено. Овийя все еще тебя любит. О чем это я… ах, ее брат – третий в иерархии двора. Он уже успел подать жалобу и поднять небольшую бурю. Якобы ты пыталась убить его любимую сестру, которая едва сумела защититься, утратив всего несколько локонов.
– Были свидетели всего случившегося.
– И ты их найдешь и заставишь сказать правду? Твою правду? То-то же. Что там случилось?
Деана задумалась. А что, собственно, случилось? Вчерашний инцидент уже казался ей совершенно неважным.
– Она на меня фыркнула.
Отравитель никак не прокомментировал. Казался абсолютно сосредоточенным на искорках в гранях бокала.
– Я тоже на тебя фыркаю. А Самий, как я заметил, даже строит оскорбительные рожи, – проворчал он наконец.
– Но вам можно. А если люди начинают вести себя легкомысленно… – Она искала нужные слова. Ночью все было таким простым, инстинктивным. – Сперва позволяют себе подходить слишком близко, потом раздраженно фыркают, толкают тебя, затем, наконец, какой-то пьяный дурак, желая покрасоваться, пытается сорвать с тебя экхаар. Некоторые забывают, кто я такая. Потеря нескольких локонов менее болезненна, чем потеря головы.
– Ну не знаю. Если бы ты видела, что она выделывала с волосами…
– Выделывала?
– Сегодня утром она получила приказ покинуть дворец и возвратиться в провинцию. А там у нее не будет возможности похваляться прическами.
По сердцу царапнуло словно легким раздражением. Этот глупец Лавенерес полагает, что после вчерашней ночи он имеет право окружать ее коконом?
– Это тоже ради моей охраны? – сказала она резче, чем намеревалась. – Вроде приказов для Рода Соловья?
Сухи не смешался, не опустил взгляда:
– У Соловьев задание обеспечивать безопасность всякого важного обитателя дворца. Ничего серьезного. А эта женщина была удалена, поскольку посмела ставить князю условия. Но ее брат остался. Следи, с кем говоришь и от кого принимаешь подарки.
Она вздохнула настолько громко, чтобы он услышал:
– Поговорить я могу на базаре. Во дворце со мной мало кто разговаривает. Даже слуги и невольники едва решаются отвечать на мои вопросы.
– Но не воспринимают тебя легкомысленно? – спросил он легким тоном.
Она не дала себя сбить:
– Нет. Но важно ли это? Оно что, какая-то часть здешней игры?
Он скривился, будто случайно проглотив одну из своих отрав:
– Слишком часто я с тобой бываю, Деана д’Кллеан. Ты начинаешь читать у меня в мыслях. Да. Это важно. Старая пословица гласит, что слуги и невольники перестают кланяться властелину, который скоро усядется на скорпиона. Потому что слуги понимают, как меняются течения в нашем болотце. Если позволяют себе относиться к кому-то легкомысленно, это значит, его позиция сильно ослабевает.
– Я не знала, что у меня здесь есть какая-то позиция. Сказать честно, я полагала, что нет у меня никакой. Что все воспринимают меня как игрушку вашего князя.
Он послал ей холодную, по-настоящему холодную улыбку, и впервые со времени их знакомства она почувствовала укол беспокойства.
– Не обижай меня. Интересно, все дело в том, что Лавенерес не проведывал тебя в последние дни? – Не ожидая ее реакции, он отрезал себе кусок мяса побольше, сунул в рот, запил вином. – Или в том, что сегодня ночью он был принят… иначе?
Она заморгала, не зная, что сказать.
– Полагаю, ты не думаешь, что его визиты держатся в тайне, – Сухи проглотил и продолжил: – Или что не было замечено, что некоторое время назад они прекратились? Слух, что ты выпала из милости, уже раз десять обежал дворец.
Деана почувствовала себя так, словно он ткнул ее ножом:
– Выпала из милости? Что типа я была… что мы были любовниками? Значит, эта глупая женщина позволила себе… отсутствие уважения, потому что думала, что фыркает на отставленную наложницу?
– Что бы она ни думала, теперь перестанет. А у дворца уже есть новая причина для сплетен. А значит, фырканья закончились. Варала прислала весточку, что скоро возвращается во дворец. Вместе с девицами, из которых одна наверняка окажется матерью следующего Огонька. А может, две или три, если мы решим, что нам необходимо больше потенциальных наследников.
Она и не заметила, куда и когда исчез Сухи, которого она знала. Мужчина, сидевший напротив, был холоден, спокоен и равнодушен. Как лежащая на камне змея.
– И тогда, – продолжил он тихо, – закончатся ваши встречи. Я тебя люблю, а потому предупреждаю. Мы бьемся за то, чтобы Белый Коноверин не истек кровью, чтобы не пришлось менять его название на Красный. Не знаешь почему? Ты ходишь по городу, смотришь и не видишь? Ты настолько глупа или настолько слепа? Он последний из рода, который без проблем может входить в Око. А потому его обязанность – как можно скорее продлить эту линию. Когда Первая Наложница появится со своими…
– Породистыми кобылками?
– Поменьше презрения, пожалуйста. В венах всех тех девушек – Кровь Агара. У тебя – нет. У него есть свои обязательства, и, уверяю, он их выполнит. Потому что если умрет бездетным, то все окрестные княжества свалятся нам на голову, поскольку всякий их князь лелеет претензии на титул Наследника Огня. А первым будет Обрар из Камбехии, который уже передал Храму весть, что вчерашнее происшествие было вызовом, который Агар ему послал. И что он готов подвергнуться суду. Храм, Библиотека и мы проверили его родовую линию на тридцать поколений назад, и знаешь что? Существует немалый шанс, что Око его примет. И тогда о том, кто из них имеет большие шансы воссесть на здешнем троне, как всегда, решит кровь, пролитая в храме. И нам все сложнее отыскивать отговорки, чтобы его сдерживать. – Отравитель причмокнул и странно скривился. – Особенно учитывая, что Тростники и Буйволы начинают ворчать на чрезмерную… мягкость Лавенереса в деле невольников и могут милостиво принять Обрара. А потому нам как можно быстрее нужно, чтобы князь наполнил своим святым семенем несколько… сосудов – как доказательство, что местная династия не завершится на слепце.