Спрашивать, кто отдал такой приказ, не было нужды.
Сухи, ты сукин сын.
Воительница спокойно выслушала Овийю, потом под первым попавшимся предлогом выставила ее за дверь, затем отослала прочь напуганную девушку и принялась тренироваться. Час, два, три… Пять. Пот лился ручьем, дыхание свистело в глотке, а сани раз за разом вспыхивал и угасал. Призрачные противники гибли дюжинами.
Сражаться, сражаться, сражаться!
Не думать.
При мысли о том, что Лавенерес начнет проведывать соседние комнаты, чтобы соединиться с одной, двумя или всеми из этих девиц, что он оплодотворит женщину, у которой будет закрыто лицо, чтобы никто не сумел после распознать мать следующего Наследника Огня, Деана чувствовала… чувствовала…
Сама не знала, что она чувствует.
Обещание Сухи исполнилось, и Лавенерес больше ее не проведывал. Похоже, Деана недооценила роль и власть, какими обладал во дворце отравитель, которого приходилось слушать даже князю. Разве что тот проклятущий слепец просто собирал силы для встречи с теми девками, а она была лишь мимолетным развлечением.
Дура, дура, дура!
Полет Цапли она выполнила в четырнадцать ударов сердца, а тальхеры резали воздух вокруг нее с такой яростью, что казалось, будто клинки раскаляются.
Она прервала тренировку, лишь когда в коридорах Дома Женщин вспыхнуло замешательство.
Первая Наложница.
Не знала, какое счастье, что разделяют их толстые двери.
Деана свернулась в постели и прикрыла глаза.
Глава 8
Северная часть Амонерии отличалась от южной, как щетина кабана от попки младенца. Север зарос дикими пущами, темными, мрачными, вековечными тенями, где человек оказывался перед стеной зелени, подумывая, что же пригнало его сюда и увидит ли он когда-либо небо над головой. Юг был открыт, почти безлесен, а местные племена следили, чтобы так и оставалось, полагая скотоводство основой своей экономики. И так оно было, если верить Гуаларе, почти во всем течении реки, что оставалась естественной границей для экспансии леса. Только подле устья пуща перебиралась на другую сторону Малуарины ковром шириной и глубиной в тридцать – сорок миль, и наступление ее останавливали лишь соленые болота и негостеприимные взгорья. Чтобы добраться до озера, им пришлось бы углубиться в эту дичь, на краю которой сопровождавшие их проводники остановились, поглядывая на каждое дерево и куст. Обитающие тут племена тоже считались северными, а потому разделение острова шло вовсе не по линии правый-левый берег, но по лесному или равнинному способу жизни. Отражалось это, как утверждала старая ведьма, и на военных традициях обеих частей острова.
Север, кроме племенной элиты, не использовал тяжеловооруженных воинов или кавалерию, зато располагал прекрасными лучниками и лучшей в мире легкой пехотой, которая не имела себе равных в сражениях в лесу. Но если северные кланы, каким-то чудом объединившись на короткое время, пересекали реку и вставали напротив стройных рядов копейщиков и всадников на приличных лошадях, то такое обычно заканчивалось настолько же скверно, как и попытка ввести кавалерию и вооруженных длинными копьями щитоносцев в лесную чащу. Потому вот уже долгие годы не доходило до настоящей кровавой войны между севером и югом, и лишь рейды ка’хоон – легкими лодками через реку – поддерживали взаимную ненависть.
Альтсин восседал на лошади, быть может, и неброской, но спокойной и выносливой. Справа от него ехала Гуалара, Черная Ведьма. Впереди и позади их небольшой группки расположились стражники в полосатых масках. Правда, не могли это быть те же, которых он покалечил на пиру, но о таких подробностях он предпочитал не спрашивать. Эурувия вот уже несколько дней воспринимала его как шелудивого пса, путающегося под ногами, которого люди не пинают лишь оттого, что боятся измазать сапоги. Старая ведьма была права. Для младшей то, что ее бог обратил внимание на какого-то монаха, оказалось словно воткнутый в зад кинжал. Гуалара вроде бы решила их сопровождать именно поэтому: чтобы не оказалось потом, что вор утонул при переправе через реку, упал с лошади и свернул шею или подавился коркой хлеба. На вопрос, осмелилась бы Эурувия пойти против воли Оума, старшая сестра ее лишь таинственно улыбнулась и ничего не ответила.
А он не допытывался.
На южной стороне острова дорога непрестанно вилась от каменных крепостей – те обычно стояли на холмах или на разветвлениях многочисленных тут рек – к клановым селениям, что состояли из пары десятков домов, окруженных высокой стеной, день и ночь охраняемой. Если кто-то засомневался бы, правдивы ли рассказы о беспрестанно идущих на Амонерии битвах, то даже короткая поездка должна была бы излечить от неверия. Тут не существовало одиноких корчем, хуторов или того, что хотя бы приблизительно напоминало дворянские поместья, каковых было полно на континенте. Остров здесь состоял из череды племенных или клановых военных лагерей и их твердынь, а страшнейший враг обычно обитал за ближайшей границей.
На севере, в лесу, было не лучше. Оборонительные грады оккупировали все высоты, и, хотя укрепления делали здесь из дерева и земли, они не казались уродливыми. А вот поселения поменьше или прятались в глухих чащобах, или вставали на островках посредине болот. Местные кланы обрабатывали вырванную у пущи землю, охотились и торговали древесиной, мехами и янтарем. И естественно, постоянно следили за соседями.
Дорога, которой двигалась их группа, была шириной с повозку, оставалась наезжена и чаще всего вела по вершинам невысоких холмов, благодаря чему они могли время от времени видеть солнце. Но часто приходилось сходить с лошадей и продираться узкими тропами, ведя животных за узду или бредя по колено в грязи, спускаясь в глубокие долины, а затем, через несколько часов марша, тяжело взбираясь на очередные склоны. Альтсин не мог избавиться от мысли, как бы выглядела попытка покорения этих земель армией, если и их группке, охраняемой авторитетом местного божка, за день удавалось одолеть не более нескольких миль. Он не удивлялся, что и Меекхан отказался от подобных планов.
Прикидывал мимоходом, как долго удалось бы ему выжить, если бы не присутствие Черной Ведьмы, – и раз за разом получалось, что на юге протянул бы где-то половину дня, сумей быстро бегать и хорошо прятаться, а на севере – может, пару часов. Едва они углубились в леса, едва поглотил их влажный темно-зеленый полумрак, стали раздаваться одинокие птичьи трели. Вор не разбирался в здешней природе, но только будь он мертвецки пьян, не заметил бы, что звуки эти сопровождают их, и только их, что слышны лишь с одной стороны леса и что раздаются лишь там, где они проезжают.
– Не слишком-то они осторожны, – обронил он на одной из стоянок, когда путники подкреплялись овсяными лепешками и сушеными фруктами, а таинственные отголоски окружили их и помчались вперед.
Старая ведьма пожала плечами:
– Желай они от нас спрятаться, ты бы не отличил этих сигналов от шума леса. Сейчас они просто говорят нам, что наблюдают. И передают весть, что идет Черная Ведьма. Мы уже пересекли границу, по крайней мере, трех кланов, и это весточка, которую они передают друг другу. Чтобы какой-то молокосос со слишком горячей кровью не выпустил по нам стрелу.
– Ка’хоона?
– Ка’хоона, которая нападет на стражей Оума, сильно об этом пожалеет. Собственный клан отошлет их в долину Дхавии, чтобы молить о прощении. Кусками. Начиная с ног, что привели их к месту нападения, включая руки, державшие оружие, и заканчивая пустыми головенками. Молодых дураков нужно держать накоротке, особенно если позволяют им владеть оружием. Потому стражи Черных Ведьм и носят такие маски, цветов, бросающихся в глаза, и потому мы идем под этим флагом, – указала она на желтое полотнище, перечеркнутое двумя черными полосами. – Знак долины. Никто не может его использовать. Но без него ни ты, ни я не проехали бы по этому лесу.
Альтсин кивнул, мысли их, похоже, шли параллельными курсами.
– Значит, достаточно того, чтобы на одном из постоев Эурувия отошла от нас и потерялась?
– Верно. Но тогда мой дух встал бы перед лицом Оума и обвинил бы ее в предательстве. А ты ведь не желаешь знать, что ждет предавшую Черную Ведьму.
Он не желал.
– Сколько дней мы еще будем в пути?
– Четыре-пять.
– Так долго? Проклятие, у меня ведь была лодка Я бы быстрее добрался до места, плывя вдоль побережья. Говорят, ваша долина всего в десятке миль от берега.
– Верно. А честь и покорность законам не позволили бы тебе сбежать в Каману и дальше, на континент. – Старушка послала ему взгляд, от которого и деревянный чурбан почувствовал бы себя глупо. – У нас есть время, Оум не настолько спешит. Он ждет.
– Чего?
– А чего могут ждать боги? Что мир сотрясется.
Следующие три дня были похожи друг на друга, словно песчинки. Путники двигались туннелем, вырубленным в живом теле пущи, ели что-то на ходу и останавливались только на ночлеги. Альтсин уже перестал искоса поглядывать на старую ведьму, которая и вправду смотрелась в седле словно высушенная мумия, привязанная к лошадиной спине, но привязанная исключительно крепкими ремнями. Гуалара ни разу не попросила об отдыхе и ни разу не пожаловалась – и даже, казалось, получала от поездки наслаждение. Вор наверняка дал бы этой позе себя обмануть, когда бы не заметил нескольких наполненных ядом взглядов, которыми Черная Ведьма окидывала свою старшую сестру, и пары раскаленных до белизны взглядов ответных. Что ж, похоже было, что раньше здешние деревья окаменеют, чем одна из этих женщин выкажет перед другой слабость.
Вот только задница у него болела все сильнее.
На четвертый день лесная дорога выплюнула их прямо на берег озера Арайя. Альтсин догадался, что это именно оно, поскольку на Амонерии был только один водоем, настолько большой, чтобы человек не сумел увидеть его другого берега. Он слышал об озере от людей, которые слышали о нем от людей, которые… и так далее. Озеро Арайя находил