сентября 1937-го, будет расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда.
Только что была избрана Вторая Государственная дума — первая просуществовала всего 72 дня, эта продержалась на тридцать дней дольше — потом неудачливый русский парламент опять от правили по домам. Левых там действительно было много, больше трети. Удивительно сейчас смотреть на списочный состав тогдашних депутатов: среди них огромное число крестьян (169 человек), тридцать пять рабочих и всего шесть промышленников, двадцать священников, тридцать восемь преподавателей — и даже один поэт, Эдуард Трейманис-Зваргуль, живший в Риге и писавший по-латышски. Товарищ Платон тоже туда баллотировался, но его не выбрали.
Санька — Сарре Гинзбург, 12 августа 1907 года. Женский портрет.
Саруська, не правда ли, какая красавица! Все равно что как ты! И вот когда я смотрю на такое красивое женское лицо, мне кажется, что женщина — страшная сила в жизни и особенно в жизни нас, мужчин. Ради нее, ради одной ее улыбки мы готовы идти на какую угодно борьбу, на мучения и на смерть! Она царица жизни и все в жизни, все лучшее и прекраснейшее в ней принадлежит женщине. Потому что она сама есть самое прекраснейшее и красивое создание природы! И как безумно счастлив может быть тот человек, к<ото>рый сумеет зажечь огнем страсти ее прекрасные глаза и они засверкают безумным весельем, опьяняющей красотой… Сами боги позавидовали бы тому ч<елове>ку. Я хочу быть таким счастливцем, хочу безумно…
Санька — Сарре Гинзбург, 17 октября 1907 года. На открытке картина с названием «Не ходи»: женщина провожает революционера в кубанке — у него усы, в руке револьвер, поодаль снежные крыши и маленький купол. Поверх приписано от руки: «Ты же всегда мне скажешь: Иди!»
Саруся, сегодня утром я отправил тебе письмо и забыл, что сегодня у нас 17 окт., а потому и не приветствовал тебя с этим. А между тем этот день навсегда останется для меня дорогим и памятным и не только по своему общественному значению, но и потому, что в этот день два года тому назад мы с тобой впервые ходили, схватившись за руки в уличн<ой> демонстр<ации>. Тогда мы были еще совсем чужие и я не знал и не предполагал что та черноглазая девушка, к<ото>рая шагала рядом со мной, и руку к<ото>рой я крепко сжимал в своей руке, станет мне вскоре дорогой, а позднее и моей невестой. 17е окт<ября> нас сделало товарищами и породнило. Да здравствует 17-е октября 1905 г.!
17 октября 1905 года — день, когда был обнародован царский манифест, который обещал населению России гражданские свободы и полноценный парламент.
Михаил Фридман — Сарре Гинзбург в Монпелье, 25 марта 1909 года. Античная парочка, блондинка протянула брюнету пышную розу, он склонился и прилежно внюхивается.
Эту открытку вы получите тоже на праздниках и в самый разгар южной весны. Хорошо у вас наверно теперь. А у нас снег, мороз (хотя и небольшой), но все же подтаивает и чувствуется приближение весны. Конечно, весны в природе, а не той, которая на этой открытке. Ах, Сарра, родная, отчаянно хочется порой к Вам!
Пишите, пишите чаще, чтобы хоть от жизни отдохнуть душой, представляя Вас перед собой.
Санька — Сарре Гинзбург в Починки, до 13 июля 1909 года. Старики, старухи, матери, дети, понурые и сгорбленные, стоят в очереди за даровым супом — но дверь заперта; картина называется «Суп для народа».
Сарочка, получил все твои открытки — ты себе не можешь представить, как мне понравилась последняя карточка. Спасибо тебе.
Посмотри на эту грустную, печальную картину — посмотри на побежденных жизни, но что еще так же жалко так, как все почти старики — а что бы было, если посмотреть, как гаснет молодость, как на лицо на глазах обрушивается тоска отчаяния и как в конце концов ломается и гибнет все яркое, все живое, все дорогое…
Посылаю тебе биографию Горького, ты поймешь почти все.
Дмитрий Хаджи-Генчев — Сарре Гинзбург, Монпелье, 29 декабря 1909 года. Письмо крайне деловое, мелкий бисерный почерк заполнил страницу до отказа, переходы с французского на полурусский кажутся погрешностью, результатом спешки и волнения. Через два дня Новый год, Сарра вот-вот приедет.
Саррка, спишус ответить толькой что получившой открытке. Писал завчера, что лучше уехат из Лозаны утром, чтобы приехать сюда de bonne heure. Самое хорошое поехать 5ч5min. рано утром. В Лioне поезд будет в 10 ч.13 min. перед обедом, пер. 10:45, в Tarascone в 3 ч. 39 после обеда, и в Montpellier в 7 ч. вечера. Другой поезд тоже хороший, хотя поздно приезжает в Montpellier, эст в 9ч17 min перед обеда, и Lyon будет в 4 ч.5min. после обеда, depart de Lyon a 5h 53min., arrive a Tarascon a 10h.23, et a Montpellier a 12h23 ночью. Третьий поезд, но не уверен, эсли эст III кл., и самый хороший, эст в 12ч10min по обеда. В Лион приезжает в 4ч34 после обеда. Из Лиона уезжает в 5ч53 min. и в Montp. будет как второй в minuit. Посмотри хорошенько, указано, что он самый хороший и III класс эст. Так что непременно выезжай с ним, эсли не можете утром рано в 5 ч. Потом смотрите и делайте как вам показал планом. На вокзале чтобы головка была на окне и чтобы вы тоже меня искали. Иначе рискуем не увидеться. Но зато непременно на Montp вокзале встретимся, эсли другое нет. Посмотрим как. Я уже решил — я приеду в Tarascone. Так что меня тоже там ищите. Эсли не увижу в Tarascone, пойду в Nime, эсли и там не увижу вернусь в Montpellier и там буду ждать всю ночь, но опять тебя найду. Пишу Иде о каких-то конвертах. Покупите мне, нуждаюсь для <нрзб> visite. После обеда уехать из Лозаны нельзя, потому что придется всю ночь быть в поезде.
Рахиль Гинзбург (младшая сестра) — Сарре, 3 января 1910 года. Открытка без штемпеля (на ней полураздетые дети возятся с голубем — картина называется «Мальчики-нищие») послана из Починок, из опустевшего общего дома. Абрам Осипович, отец, умер несколько месяцев назад.
Дорогая Саррочка! Прежде всего поздравляю с новым годом. Дай Бог, чтобы он был счастливее 1909-го… Большое спасибо тебе за платочки. Мы тебе все еще собираемся посылку послать… Вот Маня немного оправится с пальцами. Сейчас все на спектакле. Дома только я и Леля. Ставят «Без вины виноватые». Вчера у нас были гости около 40 человек. Сидели до 4-х. Я чувствовала себя очень плохо и легла после ужина. Ну Саррочка а ты как себя чувствуешь? Из Нижнего ничего не пишут. Леля кое-что порассказал. Лиза скоро едет в Нижний. Она уже больше не служит.
Санька — Сарре Гинзбург, 4 января 1910 года. Немецкая открытка с берлинским штемпелем, на картинке влюбленные крестьяне милуются во ржи — у него пшеничные усы, на ней пестрая юбка, сбоку стишок про liebesgedanken.
«Die liebe bleibt sich immer gleich» [любовь всегда одинакова]… Будь ты хоть в Париже или в Берлине. Вот уже второй день, как я брожу по Берлину, осматривая его. Город интересный. И не будь у меня взят билет до Питера, остался бы я здесь и попробовал бы найти работу. А там глядишь нашел бы здесь такую же хорошенькую мордочку какая на карточке прижалась к молодому косарю и не преследовали бы больше меня черные очи израильтянки.
Михаил Фридман — Сарре Гинзбург, 26 декабря 1909 года. Большеглазая девушка томится у открытого окна, волосы разбросаны по плечам, бесполезные руки сложены на коленях. Надпись: «Ришонь. Если бы я была птичкой!»
Моя дорогая Сарра! Я не послал Вам поздравление с заграничным новым годом — я не знал, застанет ли Вас письмо дома, т. к. слышал, что Вы уехали из Montpellier. Но теперь, узнавши, что Вы уезжали временно и надеясь, что Вы получите письмо, я шлю Вам к Новому году самыя лучшие свои пожелания. Я желаю, чтобы никогда не иссякала Ваша вера в будущее, чтобы всякий шаг Ваш вперед был увенчан успехом и чтобы Вам удалось создать свою жизнь такою, какая наиболее удовлетворяет Вашим идеалам.
Еще хочу — чтобы нам привелось свидеться.
Михаил Фридман — Сарре Гинзбург в Нанси, весна 1910 года. Голубая и серая Волга под высокой стеной нижегородского кремля.
Я очень сожалею, что Вы обратились ко мне с просьбой одолжить Вам денег на поездку немного поздно. И почему Вы не написали мне, когда я вернулся из Оренбурга. Тогда было денег достаточно, и я совершенно свободно мог уделить Вам, Сарра, 100–150 рублей, тем более, что я и не представлял, что захвораю. На днях я познакомился с Вашими родственниками, включая и брата, а вчера гулял с ними. Говорили о Вас, хотели Вам дать общую телеграмму — поздравления с выдержанием экзамена. Так, как же на счет приезда? Может, вытянемся сообща?
Санька — Сарре Гинзбург в Париж, 1911.
Приехал в Дижон, почти уже дома, а мысли все еще тянутся к югу… Странная жизнь! Живешь и поступаешь обратно своим желаниям! И какой во всем этом смысл?
Вчерашнего покоя уже нет в душе, а жутко и неуверенно в ней как-то и отчего так — сам не знаю. Долго стоял у окна, всматриваясь в ночную мглу. Поезд быстро мчится, направляясь к определенной цели. А моя жизнь? Есть ли в ней какая-то определенная цель? И куда она мчится?
Дмитрий Хаджи-Генчев — Сарре Гинзбург, 27 июля 1912 года.