ерцания. На самом Пушкине исполнилось то, что уже в пятнадцать лет он считал уделом поэтов:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон[69].
Пушкину пришлось вынести с довольно раннего времени своей жизни ряд тяжелых невзгод. Он пережил много горьких минут уже со времени перевода на юг[70] и стал еще серьезнее со времени возвращения на север, в село Михайловское. И не звучные только фразы то, что он писал в 1828 году, когда приближался к годам зрелости:
Конечно, во многом из этого был повинен и сам поэт, о чем свидетельствуют его собственные признания, относящиеся к тому же году, в стихотворении «Воспоминание»:
Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немыя стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кишат; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток:
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
Я вижу в праздности, в неистовых пирах,
В неволе, в бедности, в чужих степях
Мои утраченные годы…
И нет отрады мне – и тихо предо мной
Встают два призрака младые…
…и мстят мне оба,
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах вечности и гроба[73].
Так поэт выходил из заблуждений, бурь и испытаний жизни нравственно очищенным помыслами «о тайнах вечности и гроба». То не был старческий страх смерти: Пушкину было тогда 29 лет. В нем просто стал говорить сильнее прежнего никогда не глохший в нем голос нравственного сознания, употребляя выражение Л.Н. Толстого, «то свободное, духовное существо, которое одно истинно, одно могущественно, одно вечно»[74]. Правда, и в последние свои годы Пушкин не вполне отрешился от суеты жизни, например от условных понятий о чести, как то показывает его дуэль, и полного обеления ему быть не может[75]. Но все-таки какое огромное расстояние отделяет Пушкина последних лет (приблизительно с начала 30-х годов) от Пушкина в годы по выходе из Лицея до 1824 года. Поэт, любивший светское общество и шумные утехи[76], живший «иначе, как обыкновенно живут»[77], как бы не признававший семейных устоев[78], друг декабристов и вольнодумец, пародировавший церковные песни и обряды[79], сколь далек от Пушкина, признавшего, что «il n’est bonheur que dans les voies communes»[80] (счастье можно найти лишь на проторенных дорогах (фр.). – Примеч. ред.), полюбившего семейную жизнь, мечтавшего поселиться в деревне[81], расставшегося с отрицанием прежних лет и примирившегося искренно с русским самодержавием и императором Николаем без одобрения, впрочем, многих тогдашних порядков![82]
Столь значительно изменился Пушкин и изменил некоторые из своих первоначальных взглядов! И это произошло не только в силу того, что вообще человеческая мысль и чувство, живя, постоянно пребывают в движении. В душе поэта совершились более глубокие и мучительные, чем обыкновенно, переломы. Сколько надобно было перерабатывать себя, чтобы отречься от пылких порывов юных лет и дорогих стремлений молодости. Расставаясь с ними, поэт испытывал не только «тяжелое, смутное похмелье» после «безумных лет угасшего веселья»; рядом с тем и «печаль минувших дней», всегдашняя спутница веселья у Пушкина, была в душе его «чем старее, тем сильнее»[83]. То была печаль неустанного стремления к идеалу, который все отодвигался вдаль по мере того, как поэту казалось, что он был ближе и ближе к цели томлений. В Пушкине во всю его жизнь происходила работа в целях этого приближения. И уже 20-летним юношей он писал, что «унылой думой» «среди забав» он «часто омрачен», и на все «подъемлет взор угрюмый», и ему «не мил сладый жизни сон»:
И уже тогда он усматривал в себе «возрождение»:
…исчезают заблужденья
С измученной души моей,
И возникают в ней виденья
Первоначальных, чистых дней[85].
В годы зрелости Пушкин возвратился с решительностью к чистым дням невинной души, достигши истинной свободы духа. Эта свобода и полная истина не совместимы с партийностью, и Пушкин поднялся в эти позднейшие годы и над партийностью своей юности.
Всем этим процессом своего духовного развития Пушкин напоминает таких великих поэтов, как «суровый» Данте, который также в молодости был не чужд недостойных его увлечений, не оставался до конца верен всем идеям своей юности, в том числе и политическим, и от сомнений взошел к ясной и глубокой вере. Вспомним также, что и Шекспир был кипуч и страстен в годы молодости, и, как гражданин свободной Англии и друг Эссекса, сложившего голову на плахе, также был не чужд политической скорби, и пережил в своей жизни период, когда в голове его гнездились самые мрачные мысли, но затем взошел к такой ясности духа и к такому примирению с действительностью, какую находим в его последних произведениях и которые сообщают «Бypи» прелесть роскошной вечерней зари после чудного летнего дня.
Конечно, к подобным поворотам в миросозерцании Пушкина относятся с недоверием и пренебрежением те люди, которые желали бы от других нравственной высоты сразу, либо те, для которых не представляют особого интереса и цены такие последовательные стадии развития много вдумчивой личности и которые слагают довольно скоро свое миросозерцание без мучительной борьбы, так как для них все решается модным веянием, увлекающим их за собою в годы их молодости.
Не таковы великие мыслители и поэты, которые сами намечают пути, кажущиеся новыми. Пушкин принадлежал в числу тех великих поэтов-мыслителей, которых немцы называют führende Geister – путеводными умами. Такие корифеи не слагаются сразу, а вырабатывают постепенными усилиями своего духа мощное идейное содержание, которым высоко поднимаются над уровнем толпы в ее разных партиях и подразделениях.
В подобном же богатом идейном содержании при соответственной художественности формы и заключается преимущественное значение поэзии Пушкина, в силу которого он сохранит надолго привлекательность и прелесть многостороннего, истинно высокого и здорового творчества.
Лишь недостаточное и не вполне внимательное изучение хода идейного и нравственного развития Пушкина может поддерживать мысль о том, что он впадал в непоследовательность и странные противоречия с самим собою в области мысли. То, что кажется противоречием, было естественною эволюцией идей, которые во все периоды жизни Пушкина объединялись присущим ему как поэту-гражданину стремлением к отысканию и художественному выражению высших идеалов русской жизни. Во все моменты своей жизни Пушкин оставался неизменен в любви к Родине наряду с любовью в человеку вообще и в стремлении к возвышенным идеалам жизни. Изменялись несколько лишь очертания последних сообразно с тем, где поэт искал ответа на мучительные вопросы о них, но при этом даже в его годы молодости решения нередко подсказывались его чисто русскою душой, а в позднейшие годы были постоянно почерпаемы из глубин русского народного миросозерцания[86].
Посмотрим же, что дает Пушкин как поэт слагавшегося постепенно цельного мировоззрения и мощных концепций и чувств.
Для уразумения и оценки этих построений самый правильный путь – ввести Пушкина в общее течение века и сопоставить нашего поэта с великими мировыми поэтами, с вождями литературных движений и направлений нового времени. И это тем уместнее и необходимее, что Пушкин откликался на все важнейшие вопросы, волновавшие его современников, уже с юности проникся почти всеми интересами мировой поэзии Нового времени и рано стремился стать на ее высоте. Исходный пункт поэзии Пушкина – литературные и другие идеи Запада, выработанные XVIII веком и началом XIX к моменту низвержения Наполеона I, и пронесшееся тогда веяния обновления. Влияние родной поэзии на творчество Пушкина, помимо воспроизведения его западных идей и форм, было слабее[87], потому что было формальное и более частное.
I. Основные вопросы мысли и творчества XIX века
Пушкина нельзя назвать, как именовали некоторые Шекспира, «душою в тысячу душ». Есть преувеличение и в знаменитых словах Ф.М. Достоевского, что «Пушкин лишь один из всех мировых поэтов обладает свойством пер