295 III, lb., строфа X.
296 III, 275 (Евг. Он., II, XXIX).
297 См. выше о сестре Пушкина. «Полина в «Рославлеве» (около 1811 г.) «Руссо знала наизусть» (IV, III). Ср. о княжне Полине в «Евгении Онегине» II, XXX (III, 275).
298 III, 274 (Е. О., II, XXVII).
299 III, 324 (Е. О., V, V).
300 III, 379 (Е. О., VII, III).
301 III, 360 (Е. О, VII, I).
302 III, 369 (Е. О., VII, XXVIII).
303 III, 403 (Е. О., VIII, XLVI). Любовь к сельскому кладбищу (ср. II, 188–189: «Когда за городом задумчив я брожу…» 1836 г.) получила отчетливую форму в душе вашего поэта впервые не под влиянием ли известной элегии Грея, переведенной Жуковским?
304 III, 887 (Е. О., VIII, XIV).
305 III, 403 (Е. О., VII, XLVII).
306 Г. Сиповский подбирает аналогии к выражениям в письме Татьяны из различных мест «Новой Элоизы».
307 III, 295 (Е. О., III, XXXI).
308 III, 404 (VIII, V):
Прости ж…
И ты, мой верный идеал,
и 405 (VIII, LI):
А ты, с которой образован
Татьяны милый идеал.
Ср. III, 258 (Е. О., I, LCII):
Так я, беспечен, воспевал
И деву гор, мой идеал…
и III, 383 (Е. О., VIII, V):
И вот она (муза) в саду моем
Явилась барышней уездной
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках.
Термин «уездная барышня» см. еще III, 312 (Е. О., IV, XXVIII). Об «уездных барышнях», тип которых так нравился Пушкину, имеются интересные указания в его произведениях. См. в особенности IV, 76–77 («…что за прелесть эти уездные барышни!… главное из их существенных достоинств: особенность характера, самобытность (individualité), без чего, по мнению Жан-Поля, не существует и человеческого величия» и «Отрывки из романа в письмах» (1831 г.). В «Письме Лизы» читаем: «Вообще здесь более занимаются словесностью, чем в Петербурге… Теперь я понимаю, почему Вяземский и Пушкин так любят уездных барышень; они – их истинная публика» (IV, 353). Ср. там же в конце X письма (о Лизе): «…час от часу более в нее влюбляюсь. В ней много увлекательного. Эта тихая, благородная стройность в обращении – главная прелесть высшего петербургского общества, – а между тем что-то женское, снисходительное, доброродное. В ее суждениях нет ничего резкого, жестокого. Она не морщится перед впечатлениями… Она слушает и понимает вас. Редкое достоинство в наших женщинах…» Там же далее о другой «милой девушке»: «Эта девушка, выросшая под яблонями, воспитанная между скирдами, природой и нянюшками, гораздо милее наших однообразных красавиц, которые до свадьбы придерживаются мнения маменек, а после свадьбы мнения мужьев» (IV, 359). См. еще в V плане «Русского Пелама» (1835 г.): «Балы, скука большого света, происходящая от бранчивости женщин». Конечно, далеко не все и из «уездных барышень» были одобряемы Пушкиным. См., напр., характеристику псковских барышень – III, 308.
309 Ср. признание самого Пушкина в «Путешествии Евгения Онегина»: Бычков. Вновь открытые строфы романа «Евгений Онегин». Р. старина, 1888, № 1, стр. 250: «Иные нужны мне картины» и пр. (III, 408–409).
31 °Соч. II, I, 209–210 («Сон», 1816):
Ах, умолчу ль о мамушке моей.
По рассказам современника, Пушкин «как же еще любил-то Арину Родионовну… И он все с ней, коли дома, чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть: «Здорова ли, мама?» – он ее все мама называл». На ее возражение: «Какая я тебе мать», отвечал: «Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила». Тимофеева К. Могила Пушкина и село Михайловское. Русская старина, 1899, № 5, стр. 271. Ср. III, 315 (E. О., IV, XXXV):
Но я плоды моих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няне,
Подруге юности моей.
311 Шевырев не без основания усматривал в Онегине «ходячий тип западного влияния на всех ваших светских людях».
312 VII, 81 (письмо к кн. П.А. Вяземскому 1824 г.): «С другой стороны деньги, Онегин, святая заповедь Корана – вообще мой эгоизм». В «Е. О.», I, XXV (III, 244) читаем:
Второй Каверин, мой Евгений…
О Каверине см. данные у Л.Н. Майкова. Соч. П., I, примеч., стр. 358 и след. Об А.Н. Раевском см. Л. Грота. Первенцы Лицея и его предания в «Складчине». СПб., 1874, стр. 373 и в ст. Сиповского. Р. стар., 1899, № 6, стр. 566–568. См. еще Зап. Смирновой, 1, 307: «Ты слишком нравишься женщинам! – воскликнул Пушкин, – ты смотришь прекрасным и печальным юношей, ты можешь быть и есть мой Онегин, хотя задумал я его, когда ты еще тайком читал Селику».
313 III, 236 (Е. О., I, V).
314 III, 237 (Е. О., I, VII).
315 III, 243 (Е. О., I, XXIII).
316 III, 367 (Е. О., VII и XXII).
317 III, 398 (Е. О., VIII, XXXIV–XXXV).
318 III, 367 (Е. О., VII, XXIII).
319 III, 365 (Е. О., VII, XIX):
…столь с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И видь в окно сквозь сумрак лунный,
И… бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками сжатыми крестом.
Байрон и Наполеон I – вот чьи изображения нашли место в кабинете Онегина согласно с романтическими идеалами.
320 III, 366–367 (VII, XXII). См. еще III, 282:
В постеле лежа, наш Евгений
Глазами Байрона читал…
321 В предисловии в изданному им в 1831 г. русскому переводу романа «Адольф». Новое издание русского перевода, принадлежащего Львовичу-Кострице, выпущено Ледерле (Моя библиотека, № 123 и 124. СПб.,1894). Об этом романе см. ст. Ch. Glauser-a: Benjamin Constant’s «Adolph» – в Zeitschrift für franzôsische» Sprache and Litteratur, XVI, Heft 5 (1894).
322 Онегин мог
Вести и мужественный спор
О Байроне и Бенжамене (III, 236).
323 По словам кн. Вяземского, «характер «Адольфа» – верный отпечаток времени своего. Он прототип Чайльд Гарольда и многочисленных его потомков. В этом отношении творение cиe не только роман сегодняшний (roman da joar), подобно новейшим светским, или гостинным, романам, оно еще более роман века сего. Все свойства Адольфа, хорошие и худые отливки совершенно современные». Пушкин также признавал Адольфа идеалом женщин своего времени (см. IV, 351). Вторым из романов, «в которых отразился век и современный человек», мог быть «Мельмот» Maturin-а, упомянутый в «Онегине» (III, XII–III, 286). Пушкин называл Мельмотом Теплякова; см. П. Бартенева: «Пушкин в Южной России». Русский архив, 1866, 1148–1149.
324 III, 284 (Е. О., III, IX).
325 О чтении Онегина см. выше. См. еще III, 251 (Е. О., I, XLIV: «Читал, читал, а все без толку»). Адольф много читал, испытывая душевные страдания в горе любви, как и Онегин.
326 Онегин назван «философом в осьмнадцать лет».
327 Первоначально Онегин испытывал «тоскующую лень» (III, 237, Е. О., I, VIII). Затем (ib., 219–250, XXXVII–XXXVIII):
…рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум…
…русская хандра
Им овладела понемногу…
…к жизни вовсе охладел…
328 III, 351 (Е. О., I, XIV):
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность…
III, 352:
Открыл я жизни бедной клад.
329 III, 360 (Е. О., VII, V):
Отшельник праздный и унылый.
330 III, 252 (к Е. О., I, XIV):
Я стал взирать его очами…
В замену прежних заблуждений,
В замену веры и надежд
Для легкомысленных невежд.
331 III, 268 (Е. О., II, к XVI):
В прогулке их уединенной
О чем ни заводили спор…
…Евгений
Немилосердно поражал.
332 III, 267 (Е. О., II, XIV):
Хоть он людей, конечно, знал
И вообще их презирал;
Но (правил нет без исключений)
Иных он очень отличал.
Ср. VII, 95: «Онегин нелюдим для деревенских соседей. Как полагаем, причиной тому то, что в глуши, в деревне все ему скучно и что блеск один может привлечь его».
333 III, 251 (Е. О., I, XI):
…резкий, охлажденный ум.
– 252 (Е. О., I, XLV):
…Онегина язык
Меня смущал, но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И к злости мрачных эпиграмм.
III, 416:
…легкомысленное мненье
О всем… полное презренье
Ко всем.
334 III, 250 (Е. О., I, XXXVIII): угрюмый, томный.
– 252 (Е. О., I, XIV): угрюм…
Кто жил и мыслит, тот не может
В душе не презирать людей.
Ср. III, 307 (IV, XV):
Всегда нахмурен, молчалив,
и 367 (VII, XXIV):
Чудак печальный и опасный.
335 III, 309 (Е. О., IV. XVIII):
…людей недоброхотство
В нем не щадило ничего;
– 252 (I, XIV):
…ожидала злоба
Слепой Фортуны и людей.
III, 251 (Е. О., I, XV): неподражательная странность;
– 384 (VIII, LIII): корчить чудака;
– 404 (VIII, L): Мой спутник странный.
336—337 III, 384 (Е. О., VIII, VII):
Стоит безмолвный и туманный.
Для всех он кажется чужим.
338 III, 251 (Е. О., I, XLIII): Томясь душевной пустотой…
339 См. III, 237–240 (Е. О., I, IX–XIII, XV) и 304–305 (IV, X).
340 III, 251 (Е. О., I, XLIII, XLIV):
…Труд упорный
Ему был тошен:
….преданный безделью.
341 III, 291 (Е. О., III, XXV):
Татьяна любит не шутя,
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
– 342 (VI, III):
«Погибну, Таня говорит:
Но гибель от него любезна.
Я не ропщу: зачем роптать?»
и пр.
342 «Ma douleur était morne et solitaire, je n’espérais point mourir avec Ellénore; j’allais vivre sans elle, dans ce désert de monde que j’avais souhaité tant de fois de traverser indépendant. J’avais brisé ce coeur, compagnon du mien, qui avait persisté à se dévouer à moi dans sa tendresse infatigable» («Моя скорбь была томная и одинокая. Я не надеялся умереть с Элеонорою; я готовился жить без нее в сей пустыне света, которую желал столько раз пройти независимый. Я сокрушил существо, меня любившее; я сокрушил сие сердце, бывшее товарищем моему – сердце, которое упорствовало в преданности своей ко мне, в нежности неутомимой») (Перевод П.А. Вяземского).