В далёком сейчас 1990 году, во время эритрейско-эфиопской войны, неожиданно для себя в центр боевых действий попала наша военно-морская база на острове Нокра (архипелаг Дахлак в Красном море).
База, а правильнее выразиться – 933-й пункт материально-технического обеспечения (ПМТО), была предназначена для обслуживания действий кораблей и подводных лодок 8-й оперативной эскадры Индийского океана. Личный состав базы состоял из ремонтников и снабженцев Тихоокеанского флота, охраняемых батальонной тактической группой морской пехоты на десантном корабле. Остров не имел каких-либо укреплений, ведь никто даже и не думал, что придётся с кем-то воевать на суше. Тем более что кто-то осмелится связываться с СССР.
Ситуация для наших моряков осложнилась, когда на архипелаг, после взятия эритрейцами порта Массауа, стали прибывать остатки разбитых и деморализованных частей эфиопской армии и корабли ВМФ Эфиопии. Это сразу поставило под угрозу нападения и наших моряков.
Остров стал подвергаться обстрелам из реактивных установок «Град» и набегам скоростных катеров эритрейского «москитного» флота, вооружённых крупнокалиберными пулемётами «Браунинг», безоткатными орудиями и трубами от установок «Град». Катера имели стеклопластиковый корпус и мощные моторы «Ямаха», их было трудно обнаружить и ещё труднее в них попасть.
База постоянно нуждалась в пресной воде, горючем, продовольствии и боеприпасах, тем более что снабжение эфиопских войск и кораблей велось и с наших складов. Единственный путь подвоза – морем, через узкий пролив Массауа-Южный, контролируемый эритрейскими катерами и береговой артиллерией.
Поэтому все грузы доставлялись конвоями транспортных судов и танкеров, охраняемых боевыми кораблями, практически постоянно подвергавшихся обстрелам с берега или нападениям катеров. Причем директива Москвы предписывала открывать только ответный огонь, что ставило наших моряков в неравные условия. А бои на море между эфиопскими сторожевыми кораблями и эритрейскими катерами шли нешуточные, обе стороны несли серьёзные потери.
В 1990 году кораблями эскорта на базе были артиллерийский катер АК-312 Керченско-Феодосийской бригады ОВР Черноморского флота и морской тральщик «Разведчик», тоже черноморский.
Эти небольшие корабли были вооружены только 30-миллиметровыми пушками АК-230, 25-миллиметровыми зенитными автоматами 2М-ЗМ и дополнительными крупнокалиберными пулемётами ДШК и «Утёс». Были и штатные торпеды, реактивные бомбомёты и глубинные бомбы, непригодные для борьбы с малоразмерными скоростными катерами, ведущими партизанскую войну. Более крупные корабли командование посылать не считало нужным, да и корабли с мощным артиллерийским вооружением уже были списаны, а использовать противокорабельные ракеты на такую мелочь было нецелесообразно.
Никакой броневой защитой эскортные корабли не обладали, попадание крупнокалиберной пули «Браунинга» с близкого расстояния прошивало борт насквозь, поэтому основной задачей было огнём артиллерии и пулемётов не допустить катера противника на расстояние действенного огня. Импровизированная защита в виде мешков с песком делалась только вокруг пулемётных точек. Причём для обеспечения кругового обстрела на АК-312 убрали даже спасательные шлюпки – в случае гибели корабля спастись в море, кишащем акулами, было бы невозможно.
Да и на острове надо было что-то делать для защиты людей от снарядов. Каменистый грунт был настолько твёрдым, что даже попадание снаряда от «Града» делало в нём только небольшую выбоину. Поэтому импровизированные укрытия для людей и боевой техники делали из камней и даже металлических бочек, залитых цементом. Пришлось делать и бомбоубежище, и запасной подземный КП. Все моряки базы были вооружены стрелковым оружием и расписаны по боевым постам. Остров был готов к нападению с моря. Но долго ли могли четыре сотни моряков продержаться против нескольких дивизий эритрейских войск, только что разгромивших регулярную эфиопскую армию и уже тренировавшихся в высадке десанта. Тем более что это была не наша война! Однако дрались отважно, проявляя храбрость и умение…
Однажды морякам АК-312 пришлось применить всю свою смекалку и сноровку, чтобы отбить нападение катеров противника. Необходимо было доставить группу демобилизованных моряков и морских пехотинцев с острова на госпитальное судно «Енисей», идущее в Севастополь, и взять с него очередную смену. Артиллерийский катер выбрали не от хорошей жизни: других подходящих быстроходных кораблей просто не было. Вся надежда была на скорость (АК-312 мог дать 35 узлов), пушки и тёмную штормовую ночь.
И вот перегруженный катер, с погашенными ходовыми огнями, выскользнув из узкого прохода, скрылся в чернильном мраке тропической ночи, и только кильватерный след предательски белел за кормой.
В проливе Массауа-Южный волнение моря достигло трёх баллов, пришлось сбавить ход. И в это время радиометрист засёк скоростные цели, охватывающие корабль с кормы. Это были шесть эритрейских катеров, внезапно отрывших пулемётный огонь по АК-312. Ответным огнём из кормового орудия и пулемётов один катер был уничтожен, однако остальные не отставали.
МТЩ «Разведчик» (ныне корабль ВМС Украины «Черкаси»)
И тут командир катера, капитан-лейтенант Николай Белый, решился на импровизацию: приказал сбросить глубинные бомбы по курсу катеров. Бомбы, рассчитанные на потопление подводных лодок, рванули под катерами, разнеся в куски один и отбив охоту преследования у других.
Это был первый в истории всех флотов мира случай применения глубинных бомб против надводных кораблей! АК-312 благополучно доставил моряков на «Енисей» и вернулся обратно, отбив ещё одну атаку и потопив артиллерийским огнём ещё один эритрейский катер.
Этот бой 27 мая 1990 года вошёл в историю советского флота как один из примеров мужества и смекалки наших военных моряков.
Но на этом нападения на конвои не кончились, наоборот, их активность возросла. Нужно было принимать какие-то радикальные, нестандартные меры, и в штабе 8-й оперативной эскадры придумали один, доселе не применявшийся, приём.
Вот что вспоминает вице-адмирал Ю. Г. Михайлов, бывший в то время начальником тыла 8-й ОПЭСК:
«На морской тральщик «Разведчик» посадили группу минёров под руководством капитана первого ранга В. Каюрова. Тральщик замыкал караван. На нём кипела работа – минёры снаряжали и готовили к сбросу на воду большую мину, рассчитанную на взрыв в гуще преследовавших катеров. После выхода из бухты тёмной ночью радиометристы тральщика доложили, что наблюдают 15 малых целей, которые начинают с кормовых углов с нами сближаться. Дождавшись момента, когда они сгруппировались, мина была сброшена с тральщика.
По истечении расчётного времени раздался оглушительный взрыв, кормовой сектор вспыхнул ярким светом, и наступила тишина.
Радиометристы наблюдали несколько неподвижных целей и несколько целей, уходящих в сторону берега. Конвой беспрепятственно проследовал в Аден.
В результате взрыва из 15 преследовавших нас катеров девять было выведено из строя, при этом 5 из них утонули, ещё 4 катера были подобраны эфиопским сторожевиком и отбуксированы на базу. О судьбе уцелевших эритрейских катерников можно было не спрашивать – обе стороны пленных не брали.
После этого эритрейские сепаратисты передали предложение, чтобы наши караваны ходили только днём, и они не будут их обстреливать. Предложение было принято».
Правда, взамен стали интенсивно обстреливать остров артиллерией с полуострова Бури. Наши отвечали реактивными снарядами «Градов» и противокорабельными ракетами П-15. Своё слово эритрейцы всё же нарушили – огонь по конвоям потом шёл и днём. Пришлось ставить дымовые завесы.
Так морская смекалка и нетрадиционное мышление позволили продержаться на острове Нокра до получения приказа из Москвы об эвакуации базы. И продержаться без потерь!
Грифы над Этинорой
Несколько разрывов крупнокалиберных снарядов эритрейской береговой батареи на рассвете подняли столбы известняковой пыли в разных концах острова Нокра. Сразу взвыла сирена возле штаба, побежали по боевым постам матросы и морские пехотинцы, захлопнулись бронированные двери подземного командного пункта. Зашевелились над капонирами стволы танковых орудий, готовых вести заградительный огонь. Отошли от пирсов и рассредоточились по заливу боевые корабли и вспомогательные суда. Начался обычный день осаждённого острова, если считать полугодовую осаду обычным делом…
Второй залп батареи лёг с недолётом, высоко взметнув столбы воды в двух кабельтовых от берега. Командир торпедного катера Т-73, малым ходом выходящего на рейд, старший лейтенант Андрей Филипчик опустил бинокль и сказал стоящему рядом на мостике штурману:
– Опять промазали! Никак пушки толком освоить не могут…
– Было бы чему радоваться, командир. Ежели они их освоят, да ещё и корректировщиков посадят на какой-нибудь островок, нам тут невесело придётся.
– Да они уже раз сажали на Дахлак-Кебир, так эфиопы их при высадке засекли, и спецназ всех там сразу и положил. Принцип у них такой – пленных не брать. Жестоко воюют.
– Новых пошлют. Народу у эритрейцев ещё много, да и злые они все. Наша база им как кость в горле, без нас давно бы уже эфиопов покрошили…
– Разведка сказала, что целая дивизия сейчас тренируется по высадке на наш архипелаг. Кораблей им только не хватает, а так давно бы уже высадились.
– Надеюсь, что до боя с ними дело не дойдёт. А пока, товарищ старший лейтенант, давайте с помощником готовиться к выходу. В ночь идём на конвоирование.
Советская военно-морская база (официальное название 933-й пункт материально-технического обеспечения ТОФ) размещалась на острове Нокра архипелага Дахлак в Красном море ещё с 1978 года. Предназначалась для ремонта кораблей и подводных лодок 8-й оперативной эскадры. После начала эфиопско-эритрейской войны, в 1990 году, на базу пришли уцелевшие корабли эфиопского флота и остатки эфиопских армейских частей, разбитых после взятия эритрейцами порта Массауа. Вся матчасть бригады береговой артиллерии (130-миллиметровые пушки и установки «Град») досталась эритрейцам.