Не один раз пушки и пулеметы его корабля вели огонь по катерам противника, защищая транспорты конвоев – но тогда это были далёкие, расплывчатые силуэты. А сейчас он видел смерть от своих снарядов воочию, и это его абсолютно не радовало.
P.S. На следующий день разведгруппа из эфиопского полка спецназа высадилась на Этинору. Были обнаружены искорёженные автоматы и гранатомёты, остатки рации и разбросанные крупные костные фрагменты пяти человек. Между камнями нашли притопленную резиновую лодку «Зодиак» американского производства, на которой корректировщики ночью незаметно подошли к острову.
Береговая батарея на мысе Бури была следующей ночью вырезана диверсантами из эфиопского племени афаров в отместку за попадания снарядов в их деревню. Орудия подорвали.
Полмесяца остров Нокра жил спокойно.
Эфиопская рулетка капитана Абраменко
Танкер Черноморского флота «Иман» подходил к Порт-Саиду, где в 40 милях была точка рандеву с танкером Балтийского флота «Олёкма», возвращавшимся после боевой службы в Красном море. Капитаны судов, знавшие друг друга по прежним совместным походам, заранее связались по радио. Информация капитана «Олёкмы» Лебедева на этот день была вполне их устраивающей – на архипелаге Дахлак пока не стреляли. Именно пока, потому что обстановка там менялась с каждым днём и отнюдь не в лучшую для нас сторону. Шла война между эфиопскими правительственными войсками и эритрейскими повстанцами, и верх явно брали эритрейцы.
«Иман» был 25 января 1990 года направлен в Красное море для несения боевой службы в составе восьмой оперативной эскадры для заправки кораблей и снабжения нашей военно-морской базы на острове Нокра сроком на полгода, с последующим заходом в АбуДаби для отдыха экипажа – голубая мечта всех черноморцев. Танкер «под жвак» загрузили в Севастополе топливом, пресной водой, мешками с почтой и другими грузами для эскадры и базы. Обычное дело для давно сплававшегося экипажа – каждый из моряков не один раз бывал в этих местах. Но сейчас ситуация была не совсем ясной, и это беспокоило капитана Владимира Абраменко. Танкер, хотя и нёс флаг вспомогательного флота ВМФ, был укомплектован гражданским экипажем и не имел вооружения.
Капитан В. Абраменко при проходе Суэцкого канала
В обычном режиме прошли в Суэцкий канал, потянулись привычные берега, селения. Сменили лоцмана в Исмаилии, вошли в Горькие озёра, отстояли там положенное время, пропустив встречный караван, и, наконец, впереди показались Суэц и Суэцкий залив.
Капитан вздохнул спокойно и позволил себе расслабиться и сойти с мостика только после того, как танкер, покинув рейд Суэца, дал полный ход, держа курс на архипелаг Дахлак. Сказалось напряжение последних дней, и он, прикорнув на диванчике в каюте, сразу провалился в сон. Он хорошо знал своих штурманов и механиков – эти не подведут. Не волновался и за танкер, добротно построенный финнами на верфях «Раума-Репола» в 1966 году и недавно прошедший ремонт. Он любил своё судно – это был «двухостровной» красавец, водоизмещением 6440 тонн, нарядно выкрашенный по типу «белый верх – чёрный низ» с изящными обводами и надёжной машиной «Бурмейстер ог Вайн», исправно выдававшей свои проектные 14 узлов. Не раз приходилось на нём испытывать жестокие черноморские штормы, тайфуны Атлантики и Индийского океана. А сколько было заправок боевых кораблей в Средиземке!
Через четыре дня «Иман» вошёл в бухту Губбет-мус-Нефит и северным проходом прошёл к базе на острове Нокра. Ошвартовались кормой к первому пирсу и начали перекачку топлива и воды в береговые цистерны. В подошедшие машины сгружали продовольствие и долгожданную почту в мешках. Островитяне, пожалуй, радовались этому больше всего – на пирс сбежалось всё население, включая женщин и детей.
Командир и замполит базы зашли в гости. Накрыли стол в капитанской каюте, поговорили о последних событиях и новостях севастопольской жизни. На острове, как обычно, стояла жара под 50 градусов, и жить нормально можно было только с кондиционерами. Впрочем, наши моряки быстро адаптировались к экстремальным условиям. Ходили чёрные от загара и поджарые – тропический зной выгонял из тела лишнюю воду. Особенно интересно выглядели морские пехотинцы, идущие в караул: каски, бронежилеты на голое тело, шорты и тапочки на босу ногу. Остров жил пока внешне спокойной жизнью, но напряжение уже чувствовалось во всём. Морские пехотинцы долбили в неподатливом известняке дополнительные огневые точки, капониры для танков и БМП, строили подземный командный пункт. Прибавилось и эфиопских кораблей, усиливалась и внешняя охрана побережья частями эфиопского спецназа.
Танкер медленно поднимался над причалом из воды по мере того, как из него выкачивалось горючее. Вокруг него невозмутимо плавали и летали почти ручные пеликаны, которых моряки постоянно подкармливали камбузными отходами.
Вечером Абраменко вызвали в штаб базы – пришла шифровка для него. После раздачи груза танкеру предписывалось идти в Аден для пополнения запасов горючего, пресной воды и закупки свежих овощей. Дальнейшую задачу поставят в штабе оперативной эскадры.
Переход до Адена не занял много времени, всего пару дней, погода вполне благоприятствовала, и вскоре танкер бросил якорь на внешнем рейде. После прохождения портовых формальностей сразу же пришёл приказ ошвартоваться у борта штабного корабля управления «Баскунчак» для передачи груза и заправки топливом. Командному составу танкера надлежало прибыть к заместителю командующего эскадрой для получения дальнейших указаний.
Швартовка к борту «Баскунчака» прошла чётко, пневмокранцы мягко спружинили, через борт пробросили трапы с леерами, и началась разгрузка.
Под борт штабного корабля сразу потянулись катера с наших кораблей – за почтой: каждый хотел получить заветный конверт с адресом «Москва-400».
Проинструктировав вахтенного помощника по поводу отдачи топлива и пресной воды, капитан Абраменко с замполитом, старпомом и стармехом проследовали в адмиральский салон к заместителю командующего оперативной эскадрой контр-адмиралу Бояркину.
Корабль управления «Баскунчак» (так же, как и его систер-шипы «Тамань» и «Даурия») был переоборудован из лесовоза ледового класса и особым комфортом не отличался – кондиционеры были только в адмиральских каютах, да и те тянули еле-еле, так что ознакомление с обстановкой в Красном море проходило в более чем тёплой обстановке.
Капитан первого ранга Иващенко, начальник разведки эскадры, стоя у карты, кратко ознакомил с обстановкой.
Ситуация вокруг нашей базы на Нокре складывалась неблагоприятно. После недавнего захвата эритрейцами порта Массауа, где в руки повстанцев попала вся матчасть бригады береговой артиллерии и склады боеприпасов, обстановка в перспективе могла ещё более осложниться: 130-миллиметровые орудия имели дальность стрельбы 28 километров и могли на предельной дальности достать до острова. Остатки кораблей эфиопского флота и разбитых армейских частей перебазировались на острова архипелага Дахлак, в непосредственной близости с нашими позициями. И теперь при обстреле архипелага под огонь береговой артиллерии неизбежно попадут береговые сооружения и корабли базы. На десантном корабле на остров недавно были доставлены стройматериалы и сборные конструкции для долговременных огневых точек.
Да и снабжение могло проводиться только по морю, при этом вся нагрузка ложилась на танкер, так как гражданские суда Минмор-флота в зону боевых действий входить не могли. По сути дела, наш 933-Й ПМТО (пункт материально-технического обеспечения) оказался В блокаде, которую надо было прорывать. На сегодняшний день в проливах пока спокойно, эритрейцы проводят перегруппировку войск и перебазируют свой флот.
«Иману» предстояло уже завтра перейти во внутреннюю гавань к бочке № 1, загрузиться водой, топливом, принять баржу с грузом овощей и следовать в точку встречи с кораблями охранения. Затем в составе конвоя, под охраной артиллерийского катера АК-312 и морского тральщика «Разведчик», следовать через пролив Массауа к острову Нокра. «Разведчика», шедшего из Севастополя на боевое траление Персидского залива, срочно развернули по приказу Генштаба ВМФ на Дахлак в связи со сложившейся обстановкой.
После инструктажа, явно не прибавившего оптимизма, Абраменко получил у «секретника», старого знакомого мичмана Балко, запечатанные пакеты секретной почты для командира ПМТО и вернулся на танкер. Надо было готовиться к переходу.
Первый обстрел
Подготовка к походу много времени не заняла – путь был известен, и другого просто не существовало. Поэтому Абраменко со старпомом и штурманами ещё раз на рабочей карте проложили пунктиром рекомендованные курсы. Узкий пролив Массауа-Южный изобиловал отмелями и коралловыми рифами, по обеим сторонам было множество необитаемых островов, наиболее крупными из них являлись острова Асарка, Шума, и со стороны материка далеко выдавался полуостров Бури. В принципе, артиллерийский огонь можно было ожидать только со стороны Бури, но пока только теоретически: до Дахлака расстояние было как раз 27 километров – предел для прицельной дальности 130-миллиметровых орудий.
Проиграв по карте несколько вариантов, остановились на том же курсе, каким прошли ранее: особо тут не поманеврируешь, тем более с полным грузом и солидной осадкой.
Второй помощник доложил об окончания приёмки топлива и груза овощей. Капитан расписался в документах, заверил их судовой печатью. Йеменская баржа отвалила от борта. Пора!
Абраменко взял микрофон судовой трансляции, нажал тангеиту.
– По местам стоять, с якоря и бочки сниматься! Баковым на бак, ютовым на ют!
Загрохотала якорь-цепь, матрос из шланга сбивал с неё грязь и донный ил. Танкер малым ходом начал маневрирование по выходу из порта. Через несколько часов, за пределами территориальных вод Йемена, в Баб-эль-Мандебском проливе предстояла встреча с тральщиком «Разведчик» и артиллерийским катером АК-312.
Уже ночью стали на якорь, к борту пришвартовался тральщик. Пока Абраменко обговаривал с командиром «Разведчика» капитан-лейтенантом Носенко порядок следования, курсы и скорости, тральщик дозаправили дефицитной питьевой водой. Капитан-лейтенант Носенко, как старший на переходе, установил скорость прохождения конвоя в проливе в 9 узлов, главным образом из-за риска напороться на рифы. Танкер, из-за большой осадки, должен был следовать по центру пролива за тральщиком, сзади следовал АК-312.
Танкер снялся за полночь с якоря, и к шести утра корабли конвоя были в территориальных водах Эфиопии. Вошли в пролив Массауа-Южный, погода была отличной, но уже навалилась жара, от нагревшейся палубы начало подниматься марево. На кораблях конвоя шла обычная утренняя жизнь: матросы драили палубу, расхаживали механизмы, орудийные расчёты проворачивали башни. Спаренные стволы 30-миллиметровых пушек АК-230, зенитных автоматов 2М-ЗМ и крупнокалиберных пулемётов грозно смотрели в сторону берегов.
Пока всё было спокойно, но тревожное предчувствие не оставляло Абраменко. После обеда, когда впереди вырисовались скалы острова Шума, с тральщика передали сигнал «Боевая тревога». Абраменко объявил общесудовую тревогу и дал, на всякий случай, указание аварийным партиям быть в готовности номер один. По судну сразу забегали по своим постам моряки, задраивались на «броняшки» иллюминаторы и двери, помеченные буквой «Т» («тревога»).
Сам Абраменко с первым помощником капитана Пикиным вышел на левое крыло мостика, осматривая острова в бинокль.
Вдруг на траверзе Шумы из-за скал острова послышался протяжный вой, и небо прочертили трассы летящих реактивных снарядов.
– «Грады» бьют! – только и успел вымолвить Пикин.
Слева по носу, в полукабельтове, рванул первый снаряд, вырос белый водяной столб, и засвистели осколки… Судно въехало прямо в опадающий столб воды, запахло сгоревшей взрывчаткой, по палубе со звоном запрыгали осколки. Корпус сотряс гидродинамический удар, как будто танкеру ударило гигантской кувалдой. Тральщик и катер сразу увеличили ход и начали противоартиллерийский зигзаг.
– Стоп машина! – крикнул капитан, мгновенно сообразив, что надо сбить прицел артиллеристам. Вахтенный помощник рванул ручки машинного телеграфа на «стоп». Танкер, гася инерцию, прошёл еще с полкабельтова.
– Записать в судовой журнал: «В 15.49 судно подвергается обстрелу», – распорядился капитан. Война войной, а запись в журнале должна быть неукоснительно.
В это время впереди по курсу, где он должен был пройти на прежнем ходу, в двух кабельтовых, рванули ещё два взрыва, гулом отдавшиеся по всему корпусу. Абраменко посмотрел на судовые часы: было 15.56.
Из машины позвонил встревоженный стармех:
– Что там у вас? Как будто торпедой в борт шарахнули!
– Нормально. Стреляют по нам из «Градов», будем прорываться! Давай самый полный!
– Есть самый полный!
Корпус затрясся от оборотов винта, последовательно выдерживать режимы хода было некогда: танкер лишился возможности маневрировать из-за близости рифов. Острые коралловые клыки уже выглядывали из пены прибоя в полумиле от борта. Оставался только один выход – на полном ходу выскочить из-под прицельного огня. Иначе при прямом попадании – взрыв и море пламени от горящего мазута и соляра. И никаких шансов выжить – море кишело акулами.
За кормой, прямо в кильватерном следе, рванул ещё один снаряд, другой разорвался невдалеке от тральщика. С него посыпались в воду дымовые шашки, и вскоре плотный серо-белый дым затянул корабли конвоя. «Иман», оставив за кормой дымное облако, резво летел к базе, развив свою проектную, четырнадцатиузловую скорость.
– Кажется, вырвались! – сказал капитан, вытирая враз повлажневший лоб.
– Ага… пронесло… – запинаясь, проговорил бледный рулевой.
– И меня тоже, – иронично отозвался вахтенный штурман, намекая на известный бородатый анекдот о Чапаеве.
На мостике грянул хохот. Сразу спало нечеловеческое напряжение – ведь никто из команды ещё не бывал под обстрелом. Но паники не было, даже женщины на камбузе спокойно готовили ужин. С постов стали поступать доклады: всё было в порядке, только осколком перебило магистраль с фреоном для рефрижераторного трюма.
– Средний ход! – скомандовал капитан.
– Есть! – звякнул машинным телеграфом вахтенный помощник.
«Иман» сбавил ход, поджидая корабли конвоя, уже показавшиеся из дымного облака.
В 17 часов экипаж по расписанию ужинал, оживлённо обсуждая подробности.
В базу входили как положено, кильватерным строем, через северный проход. На рейде и у пирсов порядком добавилось эфиопских кораблей и катеров. Видно, всё, что осталось от флота, перебралось на Нокру, под защиту советских кораблей.
Ошвартовались в 17.50 кормой ко второму причалу, рядом с плавмастерской ПМ-97. Боцман принёс в фуражке с десяток рваных, зазубренных осколков. Капитан прихватил с собой несколько штук, и с первым помощником направился в штаб базы. Надо было решать, как жить дальше. Война уже приоткрыла своё лицо…
Остров готовится к бою
В штабе базы их уже ждали. В кабинете командира ПМТО капитана 1-го ранга Б. Пленкова собрались командиры кораблей и капитаны вспомогательных судов, командир и замполит батальона морской пехоты, командир и флагманские специалисты 85-й оперативной бригады. Было жарко, несмотря на кондиционер: за бортом – эфиопская «зима» в 42 градуса. Всю заднюю стенку кабинета занимала огромная карта архипелага Дахлак и Красного моря вплоть до Адена.
Командир обвел взглядом собравшихся и негромко начал:
– За последние трое суток ситуация осложнилась. После взятия города и порта Массауа эфиопский флот потерял свою ремонтную базу и склады материального обеспечения. Большая часть боеспособных кораблей и остатков сухопутных частей перешла на архипелаг Дахлак – на Нокру и соседние острова Фатма и Дахлак-Кебир. Флот будет базироваться рядом с нами, на 1-м причале. На ремонте в доке сейчас находятся сторожевой корабль и торпедный катер эфиопов, получившие боевые повреждения. Снабжение боеприпасами у них будет своё: плавучий склад стоит на рейде. Часть полка спецназа будет охранять острова с побережья, патрульные катера и сторожевые корабли охраняют акваторию. По данным авиаразведки, полученным из Аддис-Абебы, эритрейцы концентрируют свой флот в Массауа и возле островов Асарка. На полуострове Бури также отмечена активность, туда перебрасывается техника. Не исключено, что там будут размещены артиллерийские батареи для обстрела архипелага.
Три дня назад на остров прибыли из Массауа наши военные советники и авиагруппа из осаждённого города Асмэра на вертолётах МИ-8. Положение сложное. Мы не находимся в состоянии войны с эритрейским Фронтом национального освобождения, но сейчас ПМТО оказалось в зоне военных действий, где, возможно, придётся обороняться с применением штатного вооружения. Прошу запомнить, что применение оружия – только в ответ на непосредственное нападение. Таков приказ! Как вы знаете, сегодня с острова Шума был обстрелян реактивными снарядами наш конвой. Обошлось без потерь, но выводы надо делать. Я доложил о случившемся на эскадру, будем ждать распоряжений.
Сейчас приказываю начать укрепление обороны ПМТО по периметру, используя имеющуюся технику. Танки, БМП и БТР, «Шилки» вывести из парков и поставить в капониры в качестве огневых точек, укомплектовав боезапасом из расчёта двух комплектов. Батальону морской пехоты оборудовать запасные рубежи обороны. Произвести пристрелку рубежей заградительного огня на случай появления кораблей. Из личного состава базы создать и вооружить резервные стрелковые подразделения, обучить тактике ведения боя в обороне. Медицинской службе быть в готовности.
Теперь о боевых кораблях. Десантный корабль будем использовать для корректировки огня – там имеется радиометрический пост – и для прикрытия прохода в бухту. Тральщик «Разведчик» и АК-312 будут задействованы в проводке конвоев. Вспомогательные суда рассредоточить по акватории.
Более конкретные указания получите у начальника штаба. Завтра жду вас с подробными планами подготовки к 18 часам.
Да, и ещё. Нами принято решение об эвакуации семей. Наше дело – военное, а семьями рисковать не имеем права. Воздушным путём не получится: наша площадка не позволяет принимать транспортные самолёты. Будем эвакуировать морем, через Аден или Джибути. Я уже послал запрос в штаб эскадры на пассажирское судно, ответа пока нет. Готовьте семьи. В ближайшее время вопрос транспорта будет решён.
Все свободны. Начальнику политотдела и капитану танкера «Иман» остаться.
Офицеры вышли из кабинета. Командир ПМТО продолжил:
– До совещания я переговорил с командованием эскадры, по согласованию с ним мною подготовлена радиограмма на имя начальника Главного штаба ВМФ о нецелесообразности дальнейшего пребывания ПМТО в этом районе. Мы не можем вести ремонт и обеспечение кораблей и подводных лодок, находясь фактически в осаде. Не сегодня – завтра может начаться обстрел острова, возможны потери среди личного состава и кораблей. Эритрейцы на взятии Массауа не остановятся и будут продолжать наступать дальше. Эфиопские сухопутные части и флот в этом районе разбиты и будут скоро отрезаны от баз снабжения. Не исключён в последующем и десант эритрейцев на архипелаг. Со 2 февраля указом президента Эфиопии архипелаг Дахлак официально объявлен фронтом. Массауа уже бомбит эфиопская авиация. Так что мы с вами находимся в зоне боевых действий, и эвакуация базы – лишь вопрос времени. Но пока нет приказа – будем стоять. Если потребуется – вступим в бой. Не исключены бои на море, эритрейцы подтянули малый флот, их катера уже нападают на корабли, вчера сожгли эфиопский малый танкер у Массауа и утопили патрульный катер. До этого, в январе, обстреляли и сожгли польский сухогруз «Болеслав Кривоустый», экипаж захватили. Обстреляли югославский теплоход «Коста Стаменкович», польский «Адам Аснык» и шведский «Свеа Атлантик». Торговое судоходство в этом районе временно запрещено.
– Теперь о главном на сегодня. Надо готовить семьи к эвакуации, проводить работу среди женщин. Многие хотят остаться с мужьями, и этого нельзя допустить. Это работа для политотдела, отвечаете лично. Отсюда-то отправим в любом случае, но надо подготовить встречу в Москве. Сейчас февраль, там зима, семьи без тёплой одежды, обуви, да и советских денег у них нет. А надо добираться до дома. Будем согласовывать этот вопрос в Главном штабе ВМФ… Владимир Станиславович! – обратился командир к капитану танкера.
Капитан Абраменко встал.
– Мы рассматривали вопрос о том, на каком судне эвакуировать семьи. Катер и тральщик отпадают, десантный корабль тоже. Буксир МБ-304 слишком мал. Наиболее подходящий вариант – плавмастерская ПМ-97, но тут нужен приказ из Москвы. Я уже послал соответствующий запрос. В Адене подходящих советских судов нет, а затягивать этот вопрос дальше невозможно. Скорее всего, если командование не предложит другого решения, придётся задействовать ваш танкер, хотя это тоже не самый лучший вариант. Как, справитесь?
– Товарищ капитан первого ранга! Мы-то справимся, но ведь это очень опасно, танкер после отдачи груза полупустой. Танки не провентилированы, в них есть пары горючего, а температура за бортом за 40 градусов. Малейшее попадание снаряда – и взрыв. Риск большой… Если надо – мы, конечно, пойдём! Но лучше бы задействовать плавмастерскую – там, если ремонтников снять с борта, помещений же гораздо больше.
– Сколько времени уйдёт на подготовку и что вам необходимо для принятия на борт людей? Их будет 38 человек, и они уже готовятся к отправке. Правда, политотдел с ног сбивается, убеждая их уехать. Не хотят – и всё тут…
– Подготовим свои каюты к приёму пассажиров. Экипаж разместим на верхней палубе и по постам. Провизия у нас имеется, так что готовиться особого времени не нужно… И ещё. На случай нападения катеров прошу вооружить экипаж стрелковым оружием, а то у меня только один ПМ с парой обойм, да и тот в сейфе. Отбиваться нечем, если нас начнут катера захватывать. Я понимаю, что это не принято – гражданских людей вооружать, но и под снарядами мы тоже не должны были ходить. Поэтому, раз уж в боевые условия попали, прошу выдать пулемёты и автоматы с запасом патронов. И выделенных людей из экипажа завтра немного потренировать на стрельбище.
Командир базы устало встал с кресла.
– Задачу уяснили. Сейчас всем готовиться. У меня через двадцать минут связь с Москвой и эскадрой. О результатах вас известят из штаба. Все свободны…
Капитан с первым помощником вышли из кабинета озадаченные предстоящим. Всё так вот сразу обрушилось, сломав привычный ход вещей. И обстрел, и перевозка семей, и вооружение судна…
Вернувшись на судно, собрали экипаж и рассказали о поставленных задачах. Судя по враз посерьёзневшим лицам, все моряки поняли ситуацию правильно. После собрания сразу начали готовить каюты, освобождая их от личных вещей. Командный состав собрался у капитана.
Не успели начать, как зазвонил береговой телефон. Звонок был от начальника штаба, он сообщил, что из Москвы приказали эвакуировать семьи на танкере, который должен быть готов к выходу через день. Завтра с утра необходимо будет получить на складе базы стрелковое оружие – два ручных пулемёта ПКП, пять автоматов АКМ и полторы тысячи патронов. Накладные уже готовы. Группа стрелков должна быть на стрельбище к 8.30.
Совещание у капитана было недолгим. Все уже знали, что надо делать. Разногласия были только со стрелками: добровольцев было слишком много, отобрали тех, кто не задействован в аварийных партиях и может быть подменен на вахте. Примерно наметили, где должны быть огневые точки на палубе и мостике и как их защитить от ответного огня.
Разошлись поздно. Во мраке тропической ночи тускло светились только топовые огни кораблей: на острове уже ввели светомаскировку. Спалось тревожно.
Но только утром на стрельбище, прижимая к плечу трясущийся от длинных очередей приклад пулемёта и вдыхая запах сгоревшего пороха, капитан вдруг осознал, что возврата к миру не будет, что они все – весь остров и все моряки – уже на войне и что будет кровь…
Эвакуация семей
На стрельбище моряки провели несколько часов, пока палящее солнце сделало пребывание уже невыносимым, а марево от раскалённой земли стало искажать очертания камней-мишеней. Не жалели патронов, щедро выделенных морпехами, заодно и пристреляли новенькое, ещё в смазке, оружие. Возвращались на танкер уже уверенные, что выстоят в случае чего и уж задёшево-то жизнь не продадут.
А на судне было невесело: делегация женщин, пришедшая посмотреть каюты, проходя по палубе, наткнулась на большие осколки от «градовских» ракет, которые не успели в суматохе убрать. Поднялся крик и плач, они побежали в штаб и устроили там приличный скандальчик, который с большим трудом удалось унять начальнику политотдела базы капитану 2-го ранга Демченко и его заму капитану 2-го ранга Агеенко. Пришлось им устроить разговор женщин с Москвой, откуда подтвердили, что другого транспорта не будет. Женщины вытерли слёзы и дисциплинированно (всё же офицерские жёны) побежали укладываться в дорогу.
Капитан со старпомом ещё раз прошли по танкеру – решали вопрос с огневыми точками, секторами ведения огня и расстановкой стрелков. Боцман с палубной командой уже привезли мешки с песком и выкладывали защитные ограждения на крыльях ходового мостика, где должны быть пулемёты, которые доверили штурманам Юрию Фролову и Валерию Дикарёву. На баке готовил место автоматчик матрос Анатолий Плеханов, на корме у трёх клюзов – импровизированных амбразур – «облюбовал» место первый помощник Константин Пикин, подтащив цинк с патронами. Начальник радиостанции Михаил Карахтинцев и котельный машинист Яков Плевако контролировали шкафуты правого и левого бортов. На том и решили остановиться – о более плохих вариантах и думать не хотелось.
Конечно, даже вооружённый танкер – это далеко не броненосец «Потёмкин», но на крайний случай сойдёт, тем более что ходить придётся в конвоях под охраной корабельной артиллерии.
После обеда на «Иман» прибыл начальник политотдела базы, несколько офицеров и с десяток матросов – контролировать погрузку семей и помогать разносить вещи по каютам.
И через пару часов уже потянулись женщины, офицеры и мичманы с вещами. В капитанскую, самую большую каюту поместили двух женщин и четырёх детей. Погрузка и размещение пассажиров шли до позднего вечера под руководством старпома и первого помощника. Все моряки разместились по своим постам или под тентом на верхней палубе.
Абраменко и начальник политотдела с командирами кораблей конвоя беседовали в ходовой рубке.
– По договоренности с эфиопским командованием, – сказал начальник политотдела, – ночью должны будут выйти в море несколько патрульных катеров. В шесть часов утра эфиопский сторожевик «Зарай Дерес», выйдя из базы, даст два залпа из кормовой установки «Град» по полуострову Бури и мысу Рас-Корали, где, по данным воздушной разведки, возможно нахождение артиллерии. Кочующие «шеститрубные» установки «Град», из которых, видимо, вас обстреливали с Шумы, засечь с воздуха невозможно: их всё время перемещают и тщательно маскируют. Правда, и прицельный точный огонь они вести не могут. Затем выходит наш конвой и под прикрытием дымзавесы на скорости проходит пролив и острова Асарка, далее – до Адена. Там высаживаете людей на берег, транспортом посольства их везут в аэропорт Эль-Анад, оттуда транспортным бортом до Шереметьево, где их уже встретят представители Главного штаба ВМФ. Такая вот схема.
– Вы вот сказали, что эритрейцы с «Градов» прицельный огонь вести не могут. Значит, прямое попадание – дело случая? «Русская рулетка» какая-то получается!
– Да уж скорее эфиопская. Тут всё-таки не наган с одним патроном, да и мы не царские офицеры. Хотя аналогия мне нравится, Владимир Станиславович. Так и будем считать, что каждый конвой – это вроде рулетки, – засмеялся начальник политотдела. – Шуму проскочили без обстрела – считай, повезло… А если серьёзно, то надо семьи довести без происшествий. Эритрейцев, если что, за своих родных с землей смешаем на этих островах. Да они и сами понимают, что с Союзом воевать у них – кишка тонка. Но нам здесь весёлую жизнь могут устроить…
Договорившись о порядке взаимодействия кораблей и «проиграв» ещё раз курсы маневрирования конвоя по рабочим картам, командиры разошлись по своим кораблям.
Последнюю ночь на острове женщины и дети провели в своих квартирах, а с рассветом 18 февраля перебрались на танкер.
Тральщик и АК-312 уже были на внешнем рейде. Танкер малым ходом двинулся к выходу из бухты. На берегу было всё мужское население острова, не занятое на позициях. Махали на прощанье фуражками, знали, что увидятся не скоро. Женщины, как водится, всплакнули, а детишки, столпившись на корме, ещё долго смотрели на исчезающий за кормой остров. Сюда они уже больше никогда не вернутся…
От чёрной точки эфиопского сторожевика в сторону берега потянулись огненные хвосты реактивных снарядов «Града», и донёсся, приглушённый расстоянием, душераздирающий вой. На берегу сразу вспухли клубы дыма и огня, послышался гул разрывов.
На конвое сыграли боевую тревогу, матросы в касках и бронежилетах разбежались по орудиям и пулемётам. Моряки танкера тоже заняли свои огневые точки, аварийные партии разворачивали шланги по палубе. Корабли дали полный ход – прорыв начался…
Однако, вопреки ожиданиям, до самого выхода из пролива Массауа-Южный по курсу конвоя не упало ни одного снаряда, только радиометристы тральщика засекли у острова Шума десяток неподвижных целей. Видимо, это были эритрейские катера, не рискнувшие напасть в этот раз. Или не знали о конвое, или, наоборот, знали, что везут женщин и детей. Каждые полчаса, пока не прошли пролив, капитан танкера выходил на связь с базой, докладывая обстановку. Только после выхода из территориальных вод Эфиопии спало напряжение.
Пулемёт ДШК на тральщике
На судне всё было спокойно, часть женщин помогала на камбузе, пассажиров в столовой команды и в кают-компании кормили в первую очередь, детишки с визгом носились по палубе. Стояла отличная для этих мест погода. Так и прошёл первый день похода.
Сколь своевременно была проведена эвакуация, капитан понял только ночью, разбуженный срочной радиограммой. На море, у входа в пролив, произошёл ожесточённый бой между эфиопскими сторожевыми кораблями и боевыми катерами эритрейцев. С обеих сторон имеются потери. Остров был обстрелян пулемётным огнём с незаметно подкравшихся катеров, погибло несколько эфиопских солдат.
Так что «рулетка» на этот раз сработала впустую. Пронесло.
На следующий день вошли на рейд Адена, пассажиров на судовых шлюпках переправили на берег, где их ждали автобусы. Попрощались тепло. Военно-транспортный Ан-12 доставил семьи в зимнюю, февральскую Москву, прямо в тридцатиградусный мороз. Главный штаб ВМФ сработал чётко – у трапа островитян ждали автобусы с тёплыми вещами и финансисты с пачками денег.
Дальше для танкера началась обычная работа: пополнились водой, загрузили продовольствие и заправились горючим со стоящего на рейде танкера «Интернационал». 24 февраля конвой снялся с якоря и направился на Дахлак.
На сей раз проскочить без обстрела не удалось. В 14.30 с проклятой Шумы вновь раздался вой и снаряды «Градов» кучно легли по курсу конвоя. Тральщик и АК-312 на полном ходу поставили дымовую завесу, под прикрытием которой танкеру удалось проскочить простреливаемый участок пролива, «поймав» лишь несколько мелких осколков. «Эфиопская рулетка» крутила свой барабан…
Вырвавшись полным ходом из дымзавесы, «Иман» без повреждений (царапины на надстройке не в счёт) дошёл до входа в бухту Губбет-мус-Нефит. На рейде уже дежурили эфиопские патрульные катера с расчехлёнными крупнокалиберными пулемётами. Абраменко посмотрел назад, увидел, как из плотной белой пелены вышли сначала АК-312, а затем и тральщик, вздохнул облегчённо: проскочили мужики. Сейчас, до следующего конвоя, неделю-другую можно провести более или менее спокойно. Хотя какое уж тут спокойствие!
Ошвартовались на своём месте на втором причале и с ходу начали откачивать топливо и пресную воду в береговые цистерны и на ПМ-97. Тут же к трапу подскочил камуфлированный «УАЗ», и на борт поднялся начальник политотдела с двумя офицерами. Сели в капитанской каюте. Сразу посыпались расспросы: как прошёл рейс, как вели себя женщины с детьми, как прошла высадка в Адене.
Абраменко рассказал, как оно было, и выразил удивление, что по пути в Аден не обстреливали.
Один из офицеров, как оказалось, разведчик, загадочно улыбнулся и сказал, что по своей линии через агентуру предупредили эритрейцев о последствиях. Собственно, они и знали о том, что конвой везёт семьи (у них тоже разведка не дремлет), поэтому и обстреляли вас только на обратном пути. Эритрейское радио заявило, что пока мы будем помогать эфиопам, они будут нас обстреливать.
– А поскольку мы им помогать будем – стрелять по нам тоже будут постоянно, – невесело подытожил Абраменко.
– Да, я тут хотел вам кое-что сообщить из последних разведданных, – сказал офицер-разведчик. – Эритрейцы закупили за границей порядка тридцати скоростных катеров разного типа и вооружили их крупнокалиберными пулемётами «Браунинг», безоткатными 107-миллиметровыми орудиями и трубами от установок «Град». Половина из них – с деревянными или пластиковыми корпусами, радиолокатором трудно улавливаются. Ставят даже подвесные моторы «Ямаха» на рыбацкие шхуны «дхоу» и развивают на них скорость до 40 узлов. А локатор начинает их брать только за две мили. Уже отработали тактику «москитов» – налетают сразу по несколько штук на эфиопский корабль, дают ливень огня и потом уже добивают. Уже утопили один и повредили несколько патрульных катеров. Если что не по зубам – быстро отскакивают… Поэтому главное – не допустить их на дистанцию пулемётного огня. Возможности артиллерии наших кораблей это позволяют, всё же тридцатимиллиметровки покруче пулемётов будут. Сейчас эритрейцы по ночам атакуют архипелаг – подкрадываются на малом ходу и обстреливают эфиопские посты. Уже есть серьёзные потери: эфиопы же не в укреплениях сидят. А попасть по эритрейским джонкам в ответ очень трудно – уж больно малые да вёрткие. Да и ночи, как назло, безлунные. Сегодня установили вокруг базы десяток танков Т-55, что привезли с собой эфиопы, будем пристреливать рубежи заградительного огня по реперам, так что сегодня не обращайте вниманию на пальбу. Пушки на танках серьёзные, дальность большая, снарядов – завались, так что поглядим ещё, кто кому больше всыплет.
Начальник политотдела тоже ничего весёлого не сказал:
– И ещё для вас прибавится работы: надо по максимуму заполнить береговые ёмкости с горючим и водой. Поэтому через несколько дней опять пойдёте либо в Аден, либо в Джибути. На эскадре сейчас решают по дате выхода.
Офицеры попрощались, оставив Абраменко в невесёлых раздумьях. В дверь постучали, зашли первый помощник Пикин и стармех Франц Сакович.
– Вот такие, братцы, новости у нас, – поделился с ними известиями капитан. И спросил Саковича: – Как ты, Франц, себя в машине-то чувствуешь, когда обстрел идёт?
– Примерно как в железной бочке, по которой кувалдой бьют. Неуютно. Даже плафон один лопнул сегодня… А так всё в порядке.
– В общем, скоро опять выходим, так что не расслабляйтесь…
Танкер «Иман». Снимок сделан с артиллерийского катера
Над островом загрохотали резкие выстрелы танковых орудий: шла обещанная пристрелка дальних рубежей заградительного огня. Теперь вход и выход из базы шёл под прикрытием береговой артиллерии. Стало как-то спокойнее.
Вечером принесли радиограмму: выход в Джибути через два дня. Старший на переходе командир тральщика капитан 3-го ранга Носенко.
За это время с танкера скачали в береговые ёмкости половину топлива и всю пресную воду, разгрузили продовольствие. Немного расслабились: постреляли по мишеням, чтобы не терять форму, и сходили на рыбалку. «Офицерская рыбалка» на Дахлаке выглядела несколько необычно: подходили к заливчику, швыряли пару гранат РГ-42, потом шустро, за пару минут, собирали глушёную рыбу – надо было успеть, пока не подскочили акулы. Которым тоже потом доставалась граната…
Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:
«3 марта 1990 г. 06.45. Снялись с якорей и швартовов. Начали движение в п. Джибути для закупки пресной воды, фруктов и овощей».
Барабан рулетки сделал ещё один оборот…
Рейс на Джибути
Конвой шёл обычным порядком, только сейчас, ещё до подхода к Шуме, вперёд выскочил АК-312 и на полном ходу начал сбрасывать за борт дымовые шашки по курсу конвоя. Это уже была задумка командира тральщика. Вскоре плотная белая мгла окутала корабли выше клотиков мачт. Чтобы избежать столкновения, шли ранее договорёнными курсами и по отметкам локаторов. Эритрейцы, видимо, такого не ожидали и не стали вслепую палить ракетами.
Поэтому до Джибути дошли спокойно. Передав на тральщик стрелковое оружие, оставили конвойные корабли на границе тервод и ошвартовались к причалу для ролкеров у южного мола Фонтенбло. Заказ был сделан ещё в море по радио, поэтому шипчандлер уже ждал с документами и грузом овощей в фурах. Сразу подсоединили приёмные шланги для воды. Капитан с первым помощником пошли в консульство. Людей, не занятых на вахте и погрузке, было решено отпустить в увольнение, побродить по городу.
Сам город и порт Джибути (некогда Французское Сомали) особого удивления у моряков не вызывал – все уже не раз тут побывали. Сейчас обращали на себя внимание только обилие военных на улицах, в основном «Кепи бланш» (Иностранный легион), и корабли французской эскадры Красного моря. Была тут, как всегда, и неразлучная парочка фрегатов «Виктор Шельшер» и «Дудар де ла Гре», хорошо знакомых по предыдущим рейсам.
Всё увольнение прошло спокойно. Погрузка также шла своим чередом, ничего не напоминало о близкой войне. Восьмого марта провели празднично, утром на собрании поздравили судовых женщин, сами подготовили праздничный обед (умельцев на судне было немало), в общем, в грязь лицом не ударили. Знали, что впереди предстоит ещё немало испытаний, надо поднять дух. Тем более что севастопольские женщины и сами в панику не впадали, и мужикам не позволяли, стойко перенося обстрелы.
Вышли уже после обеда, в 15.44 снялись с якоря и уже в 18.45 были за пределами территориальных вод государства Джибути. Переход шёл в условиях трёхбалльного волнения – того, что у моряков именуется «свежей погодой» – и нескольких тропических ливней.
Однако спокойствие длилось недолго. 10 марта в 6.02 вошли в территориальные воды Эфиопии, перестроились в конвойный ордер и сыграли боевую тревогу. Стрелки встали к пулемётам, аварийные партии надели снаряжение. Потянулись минуты ожидания.
Барабан рулетки снова начал вращение….
Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:
«10 марта 1990 г. Красное море.
14.39. Начали против о артиллерийский зигзаг. Взрыв снаряда на дистанции 3 кбт.
14.46. Взрыв снаряда справа 90, дистанция 3 кбт.
14.51. Взрыв двух снарядов справа 90, дистанция 2–3 кбт. Тральщик и АК начали постановку дымзавесы.
17.10. Ошвартовались кормой к причалу № 2 о. Дахлак.
21.45. Начали обеспечение 933 ПМТО и кораблей».
На этот раз обошлось без осколков… Стали уже привыкать – насколько этот термин можно применить к военным действиям.
Конвой меняет тактику
Командиры конвойных кораблей и капитаны вспомогательных судов собрались в штабе посоветоваться, как жить дальше. Ситуация явно никого не устраивала: пассивно ждать, пока в тебя влепят 130-миллиметровый реактивный снаряд, отнюдь не самое лучшее решение. Но как этого избежать?
Корабельная артиллерия тральщика и АК по берегу стрелять не может: 30-миллиметровка для этого дела – калибр явно несерьёзный, попросту не достанет. Подойти поближе к берегу и смести батарею огнём – невозможно из-за запрета стрелять первыми. Да и риск большой. Тут для достойного ответа пушки нужны явно покрупнее – как минимум 76-миллиметровые. А лучше – эсминец со 130-миллиметровым главным калибром: порядок бы быстро навели. В своё время эсминец «Веский» тут, возле Массауа, неплохо поработал, ещё в ту войну.
Однако командир базы пояснил, что Москва не даёт добро на применение более мощного оружия: всё же Союз с Эритреей официально не воюет. Дипломатия-с!
Командирам и капитанам надоело под обстрелами дергаться, изображая мишени. Совместно договорились поменять тактику.
Было решено на закате быстро выскакивать из бухты на рейд (в темноте это невозможно – северный выход узкий и извилистый) и становиться на якорь. Светомаскировка полная, ходовых и стояночных огней не включать. Ночью на постах танкера оставлять стрелков, оружие на кораблях держать в готовности к применению. Плюс патрульные катера эфиопов в дозоре, плюс береговые патрули и наблюдательные посты.
В предрассветных сумерках на полном ходу выходить в пролив, чтобы проскочить Шуму ещё затемно.
АК-312 должен на 25-узловом ходу пройти вперёд по курсу конвоя и набросать дымовых шашек, чтобы к подходу кораблей видимость была для эритрейцев нулевой.
Ход держать 10–11 узлов и не рыскать по курсу во избежание столкновения, контролировать обстановку локаторами. Возвращаться назад таким же манером, только уже ночью, со светомаскировкой и радиомолчанием.
Иного выхода просто не было.
Так и решили, закрепив приказом по части.
И получилось! С тех пор ни разу никого на выходе не приловили, только в пути или при подходе к базе…
В таком режиме танкер начал ходить до Джибути и обратно, почти как рейсовый пароход. Изредка удавалось проскочить без обстрела, но чаще на траверзе Шумы в темноте поднимались огненные трассы летящих реактивных снарядов и гремели взрывы.
Темнота тропической ночи и светомаскировка спасали от попаданий, хотя и существовала опасность при маневрировании наскочить на рифы. Но постоянное напряжение выматывало и людей, и судно. Всем требовалась передышка…
В каюту капитана пришёл старший механик Сакович.
– Всё, Володя, надо на пару недель в ремонт, а то реверсами скоро главный двигатель угробим. Да и кондишен барахлить начал, всё же дырку тогда неплотно заделали, фреон уходит. А без кондишена дело швах…
– Ладно, Франц, составляй ведомость, попрошу на эскадре две недели ПНР [17]. Больше не дадут – надо топливо возить постоянно, сейчас много эфиопских кораблей на снабжении.
Танкер приткнулся к плавмастерской, у механиков и мотористов началась работа.
А на острове было невесело: надо было снабжать несколько тысяч солдат и беженцев, спасшихся из Массауа и расселённых по деревням и палаткам на островах Дахлак-Кебир и Фатма. Среди них было много больных и раненых. Запасы базы неуклонно таяли.
Две недели пролетели быстро, и танкер сразу был направлен в Аден за горючим, водой и продовольствием. Попутно надо было зайти в Асэб, высадить 19 человек демобилизованных и офицеров ПМТО.
Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:
«11 апреля 1990 г.
03.30. Снялись с якоря. Следуем в п. Аден.
03.54. При выходе на внешний рейд начался обстрел. Фрегат F-1617 произвёл четыре залпа кормовой установкой «Град» по п-ову Бури.
04.20. Обстрел прекратился. Следуем в охранении АК-312 и МТЩ «Разведчик».
До середины мая танкер успел сделать ещё два рейса в Аден. На обстрелы смотрели уже как на привычное дело. Уже знали, что будут бить из десяти трубчатых направляющих, неприцельно, и с большим рассеиванием. Успевают эритрейцы сделать не больше одного залпа. Самое страшное – смотреть и ждать, стиснув зубы от бессилия.
Проклятая рулетка крутилась…
С 12 по 19 мая танкер производил заправку кораблей и береговых цистерн.
В это время на остров, в сопровождении кораблей конвоя, шёл танкер Приморского пароходства «Интернационал». И тут эритрейцы применили свою новую тактику, а наши моряки показали, на что они способны…
Уже с 14 мая возникла другая точка отсчёта в обороне острова. Вечером тральщик и танкер «Интернационал» (зафрахтованный для ВМФ в Приморском пароходстве) вышли на внешний рейд бухты Мус-Нефит и в три часа ночи начали движение.
Несмотря на светомаскировку, они были обнаружены эритрейцами, и из-за островов полетели реактивные снаряды «Градов». Разрывы приходились далеко от курса – артиллеристы явно мазали.
Едва конвой вышел из зоны обстрела, как радиометристы тральщика доложили о появлении на экране четырёх целей, движущихся прямо на корабли. Из темноты выскочили четыре катера и с ходу открыли огонь из пулемётов и безоткатных орудий по танкеру. Командир тральщика, приказав капитану «Интернационала» уходить на максимальной скорости, принял бой. Огнём бакового орудия и пулемётов удалось утопить один катер, остальные, отстреливаясь, отвернули на полном ходу и исчезли за островами. Весь бой длился восемь минут, моряки вели огонь такой интенсивности, что из восьми тонн штатного боекомплекта, расстреляли шесть. Тральщик получил много мелких повреждений корпуса и надстроек, был ранен матрос-пулемётчик.
На острове уже всё знали о происшедшем и обсуждали его все – от матроса до командира базы. Это было первое нападение эритрейских катеров на конвои и первый бой кораблей эскорта, когда они наконец-то смогли применить своё оружие в соответствии с боевым распоряжением.
Однако «наверху» расценили этот бой неоднозначно и долго колебались, наказать или наградить командира и экипаж. Всё же здравый смысл возобладал, и экипаж был щедро представлен к наградам, которые, как водится, получили отнюдь не все, их заслужившие.
Потом, по возвращении в базу, парясь в сауне «Имана», командир тральщика рассказал Абраменко об интересных распоряжениях, полученных из штаба эскадры по радио, когда всё уже закончилось. Сначала, на второй минуте боя, пришла команда «В бой не вступать. Осмотреться». Потом дали указания по ведению огня и сразу затребовали данные об израсходованных боеприпасах. Потом потребовалось срочно предоставить биографические данные на командира и замполита – и венцом нелепости явилось распоряжение о срочном принятии в члены ВЛКСМ раненого пулемётчика старшину 2-й статьи Игоря Швеца.
– Слушай, Володя, у нас ещё же одного ранило! Моему заму на голову чайник упал! Ну ничего, у него голова крепкая, столько матов я от него никогда раньше не слышал, – смеялся Носенко. – Моряки мои первый раз в такую переделку попали, но не сплоховали, такой огонь дали! – И тут же помрачнел: – А вот два моих лейтенанта оплошали, отказались встать к пулемёту.
На «Имане» все эти события восприняли без особой радости: для танкера это означало усложнение и без того смертельно опасной работы. К тому же с борта забрали оружие, теперь на переходе охрану должно будет нести отделение морской пехоты с крупнокалиберными пулемётами и гранатометами. Но какой бы опасной ни была работа, её надо было делать – остров требовал всё больше горючего, воды и продовольствия, боеприпасов.
Ибо другого пути кораблям, чем через простреливаемый пролив Массауа, в природе просто не существовало.
Следующий выход в Аден был назначен на 20 мая, туда удалось проскочить без обстрела. На обратном пути 30 мая корабли были как-то вяло обстреляны с Шумы. Снаряды легли в трёх кабельтовых по левому борту. Танкер дал полный ход и, оторвавшись от тральщика, который направился к АК-312, давшему радиограмму о помощи, влетел в узкий проход бухты, подсвечивая себе прожекторами. Рулетка опять сработала вхолостую
Через час на рейд подошёл «Разведчик», ведя на буксире АК-312 с отказавшими двигателями. Оказалось, что 27 мая катер, приняв на борт почти 70 человек демобилизованных морских пехотинцев, должен был на полном ходу проскочить пролив и доставить их на госпитальное судно «Енисей», идущее в Севастополь, затем взять на борт столько же человек замены и доставить их на остров. Надежда командования была на скорость и темноту.
На траверзе Шумы АК-312 был атакован шестью эритрейскими катерами и вступил в бой, утопив один из них. Уходя от погони на максимальной скорости в 35 узлов, катер отстреливался из пушек и пулемётов. Чтобы сбить с курса преследователей, капитан-лейтенант Белый принял беспрецедентное решение – сбросить глубинные бомбы. Они рванули под флагманским катером, разнеся его в куски, остальные катера повернули обратно. От гидродинамического удара вышел из строя один из дизелей, катер был вынужден сбавить ход и срочно ремонтировать двигатель.
На обратном пути эритрейцы напали снова. В ходе скоротечного боя АК-312 уничтожил ещё один катер, отбив атаку.
И уже на подходе к острову неожиданно загорелся главный распределительный щит, катер потерял ход, вышли из строя все электроприборы. Но, главное, моряки потеряли возможность вести огонь из пушек и надеялись только на пулемёты. И тут подоспел «Разведчик»… (Подробнее см. рассказ «“Канонерка” 719»).
Катер сразу поставили на ремонт к плавмастерской: он пробыл на острове больше года (два срока) и уже стал сдавать.
На совещании в штабе командир базы обратил внимание на всё более ухудшающуюся обстановку вокруг острова. Снаряды «Градов» с катеров стали всё чаще падать в расположении базы. Патрульные катера и сторожевые корабли эфиопского флота ведут тяжёлые бои на море и несут серьёзные потери. Отбито несколько вылазок диверсионных групп, много сил отнимает патрулирование побережья и охрана периметра базы.
Но есть и хорошие новости для командиров кораблей. Им на замену идут из Севастополя тральщик «Дизелист» и малый противолодочный корабль МПК-118 «Молдавский комсомолец» с 76-миллиметровой артиллерией, позволяющей вести прицельный огонь по берегу, что должно облегчить проводку конвоев и отбивать катера на дальних дистанциях. Танкер «Иман» будет заменён танкером Балтийского флота «Шексна», более маневренным и быстроходным.
Эфиопские части провели перегруппировку и теперь готовы к оборонительным боям и отражению десанта. Но моральное состояние их частей, после пережитых поражений, низкое.
Разговор прервал слитный грохот танковых орудий, открывших заградительный огонь. Залпы сотрясали воздух, далеко в море частоколом вставали белые столбы разрывов, отсекая чёрные точки эритрейских катеров, идущих к острову.
Из окон здания штаба базы в бинокль был виден медленно, с креном на правый борт, идущий в базу эфиопский патрульный катер. Он рыскал на курсе, из машинного отделения тянулся чёрный маслянистый дым с языками пламени. Из носовой турели с бессильно опущенными стволами спаренного 23-миллиметрового орудия свешивались тела погибшего расчёта, на верхней палубе не было видно живых, только на командном мостике виднелась перевязанная белым голова. Потом кто-то, шатаясь, вышел на бак и отдал якорь. Катер, не останавливая моторов, стал медленно крутиться вокруг якорь-цепи: видимо, в машине уже не было никого в живых.
Конвой транспортных судов
Чёрный дым траурной пеленой поднимался в небо, слышался треск рвущихся в огне пулемётных патронов.
К горящему катеру на полном ходу подскочили два малых патрульных катера, забрали с палубы и надстройки по нескольку человек раненых и быстро отошли – тушить его было бесполезно. Как потом оказалось, отошли очень вовремя. Через несколько минут огонь подобрался к бакам с горючим, раздался взрыв, полетели обломки, и катер затонул кормой, показав покрытый пробоинами борт с белым закопчённым номером «Р-202». На поверхности воды остались только плавающие обломки и лужицы горящего топлива. Это был один из четырёх больших патрульных катеров американской постройки типа «Свифтшипс-105», полученных ещё королевской Эфиопией. Не стало ещё одного из наиболее боеспособных эфиопских кораблей, вооружённого четырьмя 23-миллиметровыми пушками и крупнокалиберными пулемётами «Браунинг». Из 17 человек экипажа катера выжили только семь раненых, погибли и все его офицеры.
А остров продолжал сотрясаться от артиллерийского огня – эритрейские катера по-прежнему крутились в пределах видимости. В их сторону, стреляя на ходу, уже шёл сторожевой корабль Ф-1617 и три эфиопских катера.
Катера с ранеными подошли к пирсу, где их ждали две санитарные машины и начмед базы майор Демеев. Машины увезли раненых в санчасть базы, там уже была готова операционная.
Весь экипаж «Имана» стоял у борта и хмуро наблюдал, как мрачные эфиопские моряки смывали из шлангов кровь с палуб катеров и розовая вода, пузырясь, уходила в шпигаты. Война показала ещё раз своё отвратительное лицо.
Командный состав танкера, не сговариваясь, собрался в кают-компании, настроение было неважным. К первому помощнику Пикину посыпались вопросы: когда закончится рейс, будет ли долгожданный заход в Абу-Даби для отдыха. Всем уже изрядно надоело постоянное напряжение походов, томительные минуты ожидания взрывов снарядов и гадание «попадёт – не попадёт». Всё же они являлись гражданскими людьми, и их задачей была отнюдь не война, хотя они и вели себя на ней вполне достойно. Пикин, как мог, отвечал на вопросы, дожидаясь прихода капитана.
Абраменко пришёл из штаба базы мрачным, принеся неприятные новости. Главный штаб ВМФ «в целях экономии горючего и моторесурса» решил отменить заход «Имана» в порт эмирата АбуДаби. Известие об этом вызвало взрыв возмущения у всего экипажа, тем более что этот заход был запланирован в боевом распоряжении на поход ещё в Севастополе. Сгоряча несколько человек даже положили на стол капитана рапорта об уходе. С трудом капитану с первым помощником удалось утихомирить моряков, тем более что послезавтра предстоял очередной конвой в Аден, где можно было всё узнать подробнее в штабе эскадры. К тому же корабль управления «Баскунчак» тоже подошел в Аден из Персидского залива.
Выписка из судового журнала СМТ «Иман» от 05.06.1990 г.:
«07.30. Снялись с якоря. Следуем в п. Аден.
08.43. Справа по борту в 5–7 кбт взрыв снаряда. Увеличили ход до самого полного.
08.47. Взрыв снаряда по правому борту в 5 кбт.
08.50. Взрыв снаряда справа в 4 кбт.
08.53. Взрыв снаряда справа в 2 кбт.
08.54 Взрыв снаряда справа в 1 кбт.
09.10. Взрыв снаряда слева в 0,8 кбт.»
Капитан, до боли сжав в руках бинокль, диктовал вахтенному помощнику координаты приближавшихся в пелене дымзавесы взрывов, и мучительно ждал попадания. На мостике царила гробовая тишина, прерываемая только голосом капитана и глухими гидродинамическими ударами по корпусу. Да со стороны тральщика уже привычно доносилась песня Высоцкого «Я – корабль конвоя», которую командир всегда приказывал пускать по трансляции верхней палубы при входе в зону обстрела.
Рулевой, сжав штурвал в сразу вспотевших ладонях, побелевшими губами шептал про себя молитвы. Такого интенсивного обстрела танкер ещё не переживал. От последнего взрыва по палубе зазвенели горячие осколки, несколько их на излёте ударили в стекла ходовой рубки.
Больше разрывов не было, и танкер с кораблями эскорта вырвались из облака дымзавесы на яркое солнце, к жизни.
По приходе в Аден капитан добился встречи с командующим эскадры. Тот, разобравшись в ситуации, поддержал ходатайство капитана перед Москвой, и экипажу был разрешён заход в Абу-Даби для отдыха и пополнения запасов воды, топлива и продовольствия для базы. Это, как потом выяснилось, вызвало недовольство в штабе Черноморского флота.
На обратном пути на Дахлак обстрелов не было. Рулетка опять сработала вхолостую.
22 июня 1990 г. танкер «Иман» уже швартовался в Абу-Даби, где люди наконец-то смогли отдохнуть от нервного напряжения и опасности. Даже не верилось, что в Эмиратах живут так спокойно, когда в Эритрее идёт война, а Персидский залив кишит минами, на которых подрываются супертанкеры.
Однако через неделю «Иман» снова был на переходе к Дахлаку. Удивительно, но обстрела и атак катеров удалось избежать. Командир базы объяснил, что накануне эфиопские сторожевики нанесли удар из установок «Град» и корабельных орудий по острову Шума. Стреляли «по площадям», но эффект налицо – уже десять дней как тихо. Только несколько эритрейских катеров ночью в отместку обстреляли остров Нокра, впервые снаряды упали на территорию внутри базы и на внутренний рейд. На острове стало тесно от кораблей, все причалы были забиты катерами, десантными кораблями и вспомогательными судами эфиопского флота, много их теснилось на рейде.
Наконец, наступил долгожданный день – пришел приказ на переход в Севастополь. Моряки тепло распрощались с командованием базы и экипажами кораблей, с которыми сроднились за эти полгода необъявленной морской войны.
14 июля 1990 года в 7.35 «Иман» снялся с якоря и взял курс на Аден. За кормой таяли очертания плоских берегов архипелага, куда он больше уже никогда не вернётся. Снова объявили тревогу, снова из динамиков тральщика по морю разносится знакомая песня «Я – корабль конвоя», снова дымзавеса и томительное ожидание обстрела.
Но с Шумы не доносится рева стартующих снарядов «Градов», и опасную зону прошли спокойно. На границе территориальных вод Эфиопии тральщик и АК-312 сбавили ход и, подняв флажный сигнал «Счастливого плавания», легли в дрейф, ожидая танкер «Шексна», шедший из Адена на остров Нокра.
– Ну, всё. Теперь домой! – с облегчением сказал Абраменко и ушёл с мостика в свою каюту. Напряжение последних дней спало, и он спокойно прилёг на диванчик и провалился в сон.
Экипаж с оживлением ждал возвращения. Потянулись снова Суэцкий канал, Дарданеллы, Босфор.
Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:
«27071990 г. Чёрное море.
7.30. Вошли в территориальные воды СССР.
19.00. Ошвартовались кормой к причалу № 43 п. Севастополь».
На причале было всё, что положено: флотский духовой оркестр, играющий «Легендарный Севастополь», толпа встречающих родных и знакомых, приветственные крики с рядом стоящих судов бригады вспомогательного флота, белопенная волна фуражек и бескозырок.
Трап коснулся бетона причала, Абраменко, в парадной форме, чеканя шаг, подошёл к заместителю командующего Черноморским флотом и отдал короткий рапорт. Потом они обнялись. Традиционного жареного поросёнка капитану поднесли два мичмана с береговой базы. А потом всё закрутилось в кутерьме радостной встречи. Танкер заполнили родные и знакомые, кругом были счастливые лица и радостные слёзы…
И только поздно вечером, у себя дома капитан Абраменко понял, что всё уже позади…
Эпилог
Для танкера «Иман» и его экипажа эта боевая служба закончилась благополучно, но для других, пришедших им на смену, необъявленная война в Красном море продолжалась ещё долго.
933-й ПМТО ВМФ СССР был эвакуирован с острова Нокра только в феврале 1991 года. Режим Менгисту Хайле Мариама вскоре был свергнут, и Эритрея стала свободной.
Капитан Абраменко написал представление на членов экипажа правительственными наградами. В список, утверждённый командованием 8-й оперативной эскадры и штабом Черноморского флота, вошли боцман А. Киреев, 2-й механик Л. Дьяконов, старший моторист В. Григоренко, 1-й радиооператор Л. Лебедев. Сам Абраменко был внесён в представление на награждение командиром 8-й ОПЭСК адмиралом В.А. Сергеевым. В представлениях на награды была формулировка «за героизм, проявленный в ходе боевой службы».
Но пока документы «ходили» по бюрократическим цепочкам Министерства обороны, проходя всяческие согласования и уточнения, Советский Союз распался на суверенные государства, и всем стало уже не до наград, да и самих советских наград уже не стало. Статус участника боевых действий никто из членов экипажа «Имана» также не получил – в перечень боевых действий закона «О ветеранах» события на Дахлаке были внесены только в 2010 году.
Капитан Абраменко, после отказа властей в предоставлении российского гражданства, был вынужден покинуть ряды вспомогательного флота ВМФ России. Ходил в море на судах под иностранным флагом. По-разному сложились и судьбы членов того экипажа танкера «Иман», но капитан знает и помнит их всех. Ныне он гражданин России и снова занял место на капитанском мостике своего танкера.
Первый помощник капитана Константин Пикин работал на «Имане» до последнего дня. Умер в декабре 2003 – инсульт. Старший помощник капитана Сергей Птушкин в середине 90-х ушёл работать под иностранный флаг. Последнее время был капитаном на бункеровщиках в Персидском заливе. Второй помощник капитана Леонид Левданский плавал на «Имане» до 2009 года и в возрасте 74 лет ушёл на пенсию. Третий помощник капитана Юрий Фролов с середины 90-х работает под иностранным флагом.
Старший механик Франц Сакович ушел с «Имана» в 2012 году на пенсию. Второй механик Лев Дьяконов на «Имане» до сих пор. Третий механик Вячеслав Ефремов с середины 90-х работает под иностранным флагом, четвёртый механик Юрий Панкрушин сейчас ходит третьим механиком на «Имане». Электромеханик Владимир Старков ушёл с «Имана» на пенсию в 2009-м.
Начальник радиостанции Михаил Карахтинцев в 2000 году ушёл под иностранный флаг. Первый радиооператор Леонид Лебедев в конце 90-х ушёл с «Имана» на пенсию и вскоре умер. Судовой врач Игорь Васильев ушёл с Имана в 1992 году. Работал главным врачом в санатории для ветеранов ВОВ.
Боцман Алексей Петрович Киреев, приняв танкер «Иман» в 1966 году в Финляндии, умер в 1996-м, проработав на «Имане» 30 лет без перерыва. Матрос l-ro класса Игорь Лозовицкий закончил мореходное училище, сейчас капитанит на буксирах под иностранным флагом. Старший моторист Иван Генов работает на «Имане» до сих пор, хотя ему уже 70 лет. Старший моторист Валерий Григоренко, проработав на «Имане» более 20 лет, в 2003 ушёл на пенсию. Остальные члены экипажа в начале лихих 90-х ушли искать лучшей доли на берегу.
А вообще капитан Абраменко считает: «За всю мою морскую практику такого дружного и спаянного экипажа, каким был экипаж “Имана” на той боевой службе, с которым можно было идти не только в разведку, – больше не было».
Все, кто остался на «Имане», продолжают периодически нести службу в Средиземном море. С последней боевого задания «Иман» вернулся в конце мая этого года из порта Тартус (Сирия).
Средний морской танкер «Иман» продолжает нести службу в Черноморском флоте ВМФ России.
Морской тральщик «Разведчик» находился в составе ВМС Украины под названием «Черкаси» до 2014 года. Он разделил судьбу остатков украинского флота и стоит на консервации в одной из бухт Севастополя. Его бывший командир Виктор Носенко ныне контр-адмирал украинского флота. Статус участника боевых действий он получил за участие в операции по разминированию Персидского залива. Артиллерийский катер АК-312 бригады охраны водного района Керченско-Феодосийской военно-морской базы был сдан на слом и ушёл в переплавку.
На обоих кораблях были награждены боевыми орденами и медалями командиры и некоторые члены экипажей. Несмотря на это, участниками боевых действий они не признаны и отстаивают своё право в судах.
Многие события той необъявленной войны засекречены до сих пор.
2014 год