Этот рассказ написан на материале событий, о которых говорится в предыдущих очерках. В 1990 году наша военно-морская база, располагавшаяся на острове Нокра архипелага Дахлак в Красном море, оказалась в окружении войск эритрейских сепаратистов, которые вели войну с Эфиопией.
И нашим морякам пришлось воевать не на своей войне. Но воевали они как положено.
Капитан-лейтенант Черныш, командир артиллерийского катера АК-213 (имевшего на военно-морской базе острова Нокра неофициальное прозвище «Канонерка» [18]), вышел из штаба базы с озабоченным лицом. Приказ командира бригады был однозначен: доставить 70 человек демобилизованных морских пехотинцев к Адену, где их должны пересадить на госпитальное судно «Лена», затем принять с «Лены» на борт команду матросов из пополнения и доставить на остров. Задачу осложняли два обстоятельства: катер не был предназначен для таких перевозок, и существовала опасность обстрела береговыми батареями либо нападения катеров эритрейских сепаратистов.
Но и другого транспорта попросту не было: плавмастерская ПМ-139 была занята срочным ремонтом пострадавшего в бою эфиопского сторожевого корабля, танкер «Лиман» заправлялся водой и горючим в Адене, большой десантный корабль (БДК-102) задействован в обороне острова с моря и корректировке заградительного огня танковых орудий.
Небольшой корабль с белым номером 719 на бортах стоял у второго пирса рядом с эфиопским сторожевиком, полуголые загорелые моряки работали на палубе – чистили стволы орудий, снаряжали пулемётные ленты. Некогда шаровый корпус катера выцвел от морской соли и жаркого тропического солнца, кое-где были красные пятна сурика.
Черныш, как и всякий моряк, любил свой корабль – это был его дом, где он был хозяином.
Катер проекта 205П, «двухсоттонник», был построен большой серией для погранвойск (несколько таких катеров попало и на Черноморский флот). Небольшой по длине (30 метров), он был отлично вооружён: две 30-миллиметровые артустановки АК-230, четыре торпеды СЭТ-40, глубинные бомбы. Перед выходом на боевую службу, ещё в Севастополе, на него дополнительно установили два крупнокалиберных пулемёта «Утёс» на баке и спардеке и дали четыре ручных пулемёта Калашникова. Пулемётные точки обложили мешками с песком, какая-никакая, а защита. Брони, конечно, никакой на катере не было, вся надежда – на скорость, манёвр и огонь. И – на удачу! На ту самую, которая выручала катерников всех времен и народов…
Зайдя по трапу на корабль, Черныш выслушал рапорт дежурного и приказал собрать офицеров и мичманов в своей каюте.
– Значит, так. Нам поставлена задача: вывезти морпехов до точки рандеву с ГС «Лена» на границе территориальных вод. Они уже вышли из Адена. С ними танкер «Лиман» и тральщик «Лазутчик». Встречаемся, перегружаем людей, берём пополнение – и быстро обратно. До точки – ПО миль. На 25 узлах быстро добежим. Выходим ночью, проходим пролив. В море после шторма волнение 3–4 балла – значит, джонок с пулемётами не будет. Локаторов у них нет – похоже, и батареи сепаратистов с острова Шума ночью тоже стрелять не будут. Людей разместить по кубрикам, в столовой и по проходам. Сами – на боевых постах. Лишнее имущество убрать. Торпеды выгрузить, боекомплект пулемётов пополнить, все ленты зарядить. Орудия проверить. «Глубинки» оставить.
– Командир, надо бы попробовать сначала загрузить людей, посмотреть осадку, дифференты и пройтись немного по бухте на полном ходу, – сказал командир БЧ-5, кудрявый лейтенант Олег Смирнов. – Во втором дизеле на последнем выходе температура была выше нормы.
– Добро! Готовимся на выход.
На пирс подошли два взвода морских пехотинцев, сошедшие с десантного корабля. Их с трудом разместили по кубрикам, каютам и проходам. Катер глубоко сел в воду носом, пришлось человек двадцать перевести поближе к корме. Потом катер вышел на внешний рейд бухты Мус-Нефит, сделал несколько галсов на полном ходу, дал пару очередей из пушек и пулемётов и вернулся к пирсу.
Черныш дал приказание дозарядить ленты «Утёсов» и РПК трассирующими пулями: ночью виднее будет.
Командир бригады, ожидавший катер на пирсе, спросил у Черныша:
– А кто на твоей канонерке пулемётчики? Не подведут?
– Акустиков приспособил. Станцию-то ещё первый экипаж на банке «снёс», так что делать акустикам нечего. Старшина второй статьи Салминьш у них командует, ребята тренированные – на стрельбище всё время практикуются. На звук стреляют. На баковом пулемёте – боцман.
– Добро, – кивнул комбриг. – Не прощаюсь. Я с флагманскими специалистами с вами пойду. Заодно задачи К-2 и К-3 нам сдадите, а то на эскадру уже требуют. Начните погрузку в 19 часов, выход – на 21 час. Сейчас отдыхать.
– Есть отдыхать!
Черныш ещё раз обошел катер. На воздухозаборнике кормового машинного отделения сидели пулемётчики во главе с Салминьшем и сосредоточенно набивали ленты, через каждые три патрона вставляя «трассеры». Каски и бронежилеты кучкой лежали на палубе.
– Арвид, всё в порядке?
– Так точно, товарищ капитан-лейтенант! – с лёгким прибалтийским акцентом чётко ответил Салминьш.
– Вопросы есть?
– Да вот, патроны дали – БЗТ-44[19]. Глядим, а на ящике маркировка – 1956 год. Нас тогда ещё в проекте не было. Смешно как-то.
– Ничего смешного. Патроны-то, от ДШК[19] ещё, остались миллионами, не выкидывать же. Штука надёжная – ещё дети твои стрелять будут.
– До детей ещё дожить.
Для проформы Черныш спросил у помощника командира, подвезены ли трассирующие снаряды.
– Полчаса назад, двести штук Бр-83, как просил. По сотне на пушку. Сейчас в ленты заряжают. Влупим, ежели что, мало не покажется..
– Ну-ну! Как бы по нам «Градом» не влупили.
Ровно в 21 час перегруженный катер отвалил от пирса и ушёл в ночь. Шли без огней, маскируясь. Но на выходе их осветили прожектором с наблюдательной вышки морских пехотинцев. Им просигналили, и прожектор потух. «Канонерка» миновала проход и, дав полный ход, исчезла во мраке тропической ночи.
На ходовом мостике, где стояли комбриг с флагманскими специалистами, было тесно. Ощутимо болтало, но катер, изредка зарываясь носом в волну, резво бежал по курсу. В ночной темноте не было видно ориентиров, только луна изредка выскальзывала из-за рваных низких туч, на короткие минуты освещая берега пролива Массауа.
Молчание первым нарушил комбриг, обращаясь к флагманскому минёру:
– Я слышал, вам адмирал Хронопуло предлагал на севера с повышением идти – а вы почему-то здесь очутились?
– Так я, товарищ капитан второго ранга, для себя так решил, что лучше уж песок на зубах, чем иней на яйцах!
На мостике грянул хохот. Напряжение было снято, посыпались анекдоты и истории из флотской жизни.
– Внимание, подходим на траверз острова Шумы! – сообщил вахтенный офицер.
И тут же – доклад радиометриста:
– Вижу групповую движущую цель! – И сразу: – Цель разделилась. Вижу шесть одиночных целей. Движутся курсом на нас…
– Боевая тревога!
Стволы орудий и пулемётов вытянулись в сторону противника. Залязгали затворы взводимых пулемётов, досылая патроны. Расчёты быстро надели каски и бронежилеты, подтащили дополнительные коробки с лентами.
– Цели расходятся пеленгом. Курс прежний! – доложил радиометрист.
– Командир, – сказал комбриг, – что-то тут не так. Джонки в такую волну не ходят, стрелять с них прицельно нельзя, да и в такую темень вряд ли что увидят… Значит, что-то побольше, и с локаторами. Неужто «сепараты» боевыми катерами обзавелись? Тогда дело худо! Людей-то – полный катер.
– Цели на двести кабельтовых. Крайние увеличивают скорость!
– Ясно, окружить хотят, – сказал Черныш. – Огня пока не открывают. А мы первые стрелять не можем, только в ответ. Какой же дурак это всё придумал?
– Как кто придумал? Директива Генштаба ВМФ, – отозвался комбриг.
– Ну, с Арбата оно, конечно, видней, кому первому стрелять…
– Пока не стреляем. Пушки навести на ближайшие цели. Главное – не допустить их в зону действия оружия. Огонь – только ответный и не сразу на поражение. Сначала пугнём… Командир! Радио на эскадру – об угрозе нападения.
– Есть!
– Дать ракеты!
В небо взлетели осветительные ракеты. В их дрожащем свете смутно обозначились приземистые, хищные очертания боевых катеров. Это точно были не обычные, привычные глазу пластиковые джонки с крупнокалиберными пулемётами и 107-миллиметровыми «безоткатками», бесполезными на крутой волне. Поняв, что обнаружены, с катеров открыли пулемётный огонь. Ночь сразу осветилась разноцветными пунктирами трасс, неприцельно потянувшихся к катеру. Похоже, волна мешала точно прицелиться, однако всплески легли пугающе близко от борта.
– Ну ни хрена себе! – непроизвольно вырвалось у командира. – Огонь! Огонь!
В ответ носовое спаренное орудие старшины первой статьи Кима дало длинную и точную очередь 30-миллиметровых снарядов. Трассы сошлись на чёрной точке катера, сразу полыхнул взрыв.
– Одна цель исчезла с экрана! – доложил радиометрист.
– Есть! Попали! Молодцы ребята! – воскликнул Черныш. И добавил: – Нам проще стрелять, катер устойчивей.
Но остальные катера эритрейцев продолжали охват, угроза нарастала с каждой минутой. Яростно строчили пулемёты с «канонерки». Горячие гильзы со звоном катались по палубе
Мысли командира бешено искали решения. Кто бы ни был на борту, хоть командующий флотом, последнее решение – за командиром. Он отвечает за всё. Надо было что-то придумать. И Черныш решился:
– Кормовое – прекратить огонь! Бомбы на «товсь»!
Он быстро сообразил, что первые глубинные бомбы, рассчитанные на потопление подводных лодок, поставлены на глубину двадцати метров, и если сбросить серию, то можно взрывами сбить с курса наседающие катера. Лишь бы самому успеть вовремя отскочить.