ах нас преследовал этот острый кованый форштевень с красной звездой и кровавыми пятнами красного сурика, неумолимо вырастающий над нами из морской пучины
Операция «Мисиписи»
Полуторагодичный рейс танкера «Владимир Колечицкий» заканчивался для экипажа не очень удачно. Ещё на подходе к Владивостоку нас предупредили, что долгожданных отпусков пока не предвидится ввиду каких-то там намечающихся флотских мероприятий.
Неприятные чувства ещё усугубили борзые таможенники, которые начали «шмонать» наши вещи, находя крамолу и контрабанду там, где мы даже и не подозревали перед выходом. Один такой орёл у меня в каюте объявил запрещёнными к ввозу половину моей коллекции пластинок и кассет. На мой резонный вопрос, почему этого не было в перечне запрещённых к ввозу предметов, с коим нас знакомили перед рейсом, таможенник что-то неразборчиво буркнул.
Тут уж такая злость накатила, нервы не выдержали, и я просто вывалил в открытый иллюминатор отобранные им пластинки и кассеты. Шумные всплески в ночной тиши за бортом засвидетельствовали прибытие груза по назначению.
Ошарашенный таможенник что-то завопил о последствиях типа лишения визы и прочих прелестях, ожидающих меня в будущем. Я только расхохотался в ответ: за последние три года я был дома только полтора месяца, изрядно одичал и превратился в настоящего морского бродягу. Пребывание в каботаже или стажировка на берегу в поликлинике явно бы не повредили и запутанным семейным отношениям. Так что иди, дружок, сам поплавай! Потом, разумеется, мне (и не только) перепало от помполита, но это уже было дело привычным.
В том, что нам фатально не везёт, мы лишний раз убедились, когда вместо праздничной встречи с оркестром на причале вспомогательного флота мыса Артур танкер поставили на флотскую нефтебазу на мысе Голдобина и начали заливать топливом пустые танки. Судя по наличию авиационного керосина, нам предстояло работать с авианосцами, а они близко не ходят.
И сход на берег разрешили только на пару дней, и получку не выдали. Но всё равно холостой народ завис по кабакам и пивным точкам, торопясь урвать свой кусочек свободы и наверстать упущенное.
На следующий день я заступил вахтенным помощником. С утра на судно повалило начальство – флагманские специалисты из штаба бригады во главе с комбригом, «чёрные полковники» из Морской инспекции и два капраза из «Пентагона» (штаба Тихоокеанского флота). Я проводил их в ходовую рубку. Задача у них была простая – обеспечить выход танкера на учения любой ценой.
Нам после длительного похода был положен планово-предупредительный ремонт в базовых мастерских, диагностика главного двигателя (начал барахлить), предстояла масса работы у электромеханика (неисправности главного распределительного щита), а в довершение всего ещё и не работали двигатели на четырёх спасательных шлюпках из шести (элементарно закисли и требовали переборки). Всё это можно было сделать за пару недель, но недель-то как раз и не было.
Вокруг капитана со старпомом на мостике начались сценки, слегка напоминающие ритуальные камлания шаманов с их плясками и заклинаниями, абсолютно не похожие на конструктивный диалог. Причём соло на бубне исполнялось командиром бригады. Капитан, на котором по выходе в море лежала вся ответственность, естественно, не хотел идти в дальнее плавание с такими неполадками, разнокалиберное начальство с воплями и истерикой настаивало на выходе. Их можно было понять: не выйдет танкер в срок – мало никому не покажется. Точку в споре положил примчавшийся на «Волге» капраз из политотдела флота с протокольным выражением аскетического лица. Этакий Суслов из Политбюро.
– Так вы отказываетесь выполнить приказ командующего флотом? – спросил он хорошо поставленным угрожающим голосом. – Тогда мы вас снимем с должности, и вместо вас пойдёт старпом. Он, наверное, давно хочет стать капитаном?.. А, старпом?
– Мечтаю, мля! Но не здесь и не сейчас! – вежливо и хладнокровно ответил наш чиф Михалыч. Старпом был мужик строгий и справедливый и на такую поганку никогда бы не пошёл. На флотах такое не прощают.
– Хорошо. Если так ставится вопрос – мы выходим, – хмуро сказал капитан. – Но я вас предупреждал.
Начальство радостно загомонило, «чёрные полковники» кинулись не глядя ставить печати на разрешительные бумаги. Проблема была снята (для них) и переложена на плечи капитана (для нас). Дальнейшее их уже не интересовало: дамоклов меч просвистел мимо их голов, нацелясь на капитанскую шею.
На расстроенного кэпа было жалко смотреть, и я потихоньку слинял из рубки. Да и дел на дежурстве было полно – у трапа уже стояли машины флотского автобата с продовольствием, а по левому борту швартовался водолей с котельной водой. Поскольку больше «морщить репу» в официальном режиме не было необходимости, начальники закрепили консенсус коньяком и, радостно гогоча, покинули борт. Как только отзвенел последний звонок на трапе за офицерами, капитан собрал командиров в кают-компании, и все стали крепко думать, как жить дальше. Больше всех было забот, разумеется, у стармеха с его механиками и мотористами.
Утром, после подъёма флага, мы вышли на рейд и после обеда уже были в бухте Стрелок, откуда уходила эскадра.
Хмурый капитан на совещании поставил задачу не менее хмурому экипажу:
– Мы должны будем принять участие в командно-штабных учениях Тихоокеанского флота, которые проводятся под флагом командира 8-й оперативной эскадры. Задача прежняя – обеспечение снабжения боевых кораблей на ходу. Выходим в Японское море, затем Цусимским проливом в Тихий океан, там работаем – и через Охотское море идём в базу. Понимаю, мы все устали, но работа впереди предстоит серьёзная, соберитесь. Учения будут ориентировочно три недели. Потом ремонт и отпуска.
И вот снова открытое море, уже изрядно осточертевшее. Над эскадрой сразу закружились японские «Нептуны» и «Орионы», с них в воду посыпались акустические буи. На почтительном удалении шли японские эсминцы и сторожевики. Мировой империализм показывал свой звериный оскал. С утробным рёвом над мачтами танкера пронёсся громадный четырёхмоторный гидросамолет PS-1 в бело-синей окраске и красными кругами хиномару [35] на крыльях и фюзеляже.
– Ты гляди – какой здоровый сарай, а так лихо летает, – заметил боцман Юра Апостол, провожая взглядом удаляющийся силуэт.
«Войнушка» началась пугающе красиво. Серые утюги боевых кораблей угрюмо резали форштевнями Японское море, навевая мысли о близких сражениях. Мы шли в отдалении от эскадры и несколько впереди – кораблям ещё предстояли боевые стрельбы и маневрирование. Да и погода серьёзно ухудшилась – пошли снежные заряды, поднялся шторм.
Мы были недалеко от американского авианосца «Мидуэй», шедшего параллельным курсом, и с удивлением наблюдали, что при волне, достающей почти до палубы этой громадины, на нём производились полёты. Все машины авианосца, включая вертолёты, самолёт ДРЛО «Хокай» (летающий радар) и транспортный «Трейсер», поднимались в воздух с паровой катапульты и садились на палубу, напоминая хорошо отлаженный конвейер. Порой авианосец терялся в серой мгле, и только красные точки двигателей самолётов были видны через снежную муть. Поскольку я на пароходе «отвечал за авиацию», считать самолёто-вылеты и определять типы самолётов пришлось мне. Взлётов и посадок было 150 – впечатляющая цифра. Один штурмовик А-7 «Корсар» так просел при взлёте, что чуть не зарылся в волну, накрывшую нос корабля, но вырвался, весь в брызгах.
Наши «вертикалки» Як-38 в то время летали только в ясную погоду и по 20 минут. Янки показали класс, надо отдать им должное. Ничего не попишешь – у них авианосцы чуть не с Первой мировой, громадный опыт и отлично обученные пилоты. А мы ведь тогда, по сути дела, только начинали.
Наш танкер, несмотря на то, что мы шли полностью загруженные, тоже мотало изрядно.
Пока мы потихоньку шли к выходу из пролива, наши корабли провели учебные стрельбы и проскочили в Тихий океан. Там, перестроившись в кильватерную колонну с охранением, соединение двинулось в сторону Гавайских островов. К нам на борт посадили двух капитанов третьего ранга и матроса-шифровальщика для оперативной связи. Офицеров, отрекомендовавшихся Валентином и Денисом, поселили у меня в лазарете, мужики были с «белых пароходов», стоявших на 37-м причале. Грамотные, умные и, главное, без солдафонства. А наличие у меня некоего запаса «шила» и общих интересов ещё более способствовало сближению в вечерних беседах. Благо мой медицинский отсек можно было задраивать наглухо.
В стороне, милях в пяти, шла такая же колонна американцев во главе с атомным авианосцем «Энтерпрайз» и штабным кораблём 7-го флота США «Блю Ридж», состоявшая из фрегатов, десантных кораблей и судов снабжения.
Между колоннами, опасно маневрируя, вертелся американский фрегат «Кирк» типа «Нокс». Наблюдал. Белые цифры «1087» на его борту так и мелькали в окулярах бинокля.
Капитан, периодически поглядывая в раструб радара, промолвил:
– Красиво идём – в две колонны, почти идеально параллельно. Вроде гонок пароходов на Миссисипи!
– Гонки на Миссисипи! А что, неплохо бы там погоняться! – откликнулся вахтенный штурман Слава Чуприн.
Рулевой, матрос первого класса Серёга Цема, не отрывая взгляда от картушки компаса, задумчиво произнёс:
– А Мисиписи – это где? – Серёга был не силён в географии.
В рубке поднялся хохот, на все лады повторялось слово «Мисиписи». Даже капитан улыбнулся и сказал:
– Вот так мы этот поход и назовём. Операция «Мисиписи»! А что, неплохо звучит. На страх мировому империализму. Нехай трясутся!
На мостик зашёл радист Сергей Молодов и передал капитану радиограмму. Тот быстро прочёл и сказал:
– Ну вот, шутки в сторону, начинаем реализацию операции «Мисиписи». Через два часа заправляем «Новороссийск» и БПК «Чапаев». Ход 12 узлов. Передаём котельную воду и мазут траверзным способом. На БПК – ещё и продовольствие в ящиках. Старпом! Вооружить шланги и сухогрузную дорогу по правому борту.