Конечно, мы не ходили по минам, как тральщики, – на морской войне у каждого своя задача. Да и сложно представить 140-метровый танкер, водоизмещением в 22 тысячи тонн, с тысячами тонн горючего на борту, идущим по морю, нашпигованному минами впереди отряда тральщиков. Мы просто делали своё дело.
За время от начала минирования и до конца операции в ноябре 1984 года на минах подорвалось 18 судов всех стран мира. Торговое судоходство в Красном море было на этот период практически парализовано. На целых три месяца.
Во время операции всего было вытралено и уничтожено 10 мин и взрывоопасных предметов. Приобретён боевой опыт.
После окончания операции боевые корабли Черноморского флота отправились в Севастополь, где были с почётом встречены, как герои, вернувшиеся с войны (да, собственно, так и было) и вполне заслуженно осыпаны почестями и наградами.
Тихоокеанский танкер «Владимир Колечицкий», официально не входивший в корабельный состав Черноморского флота, нигде как участник операции отмечен не был.
По приказу он был оставлен для продолжения боевой службы в составе 8-й оперативной эскадры в Красном море, где принял активное участие в обеспечении горючим «воздушного моста» для военно-транспортной авиации стран Варшавского договора, спасавшей в то время от голода социалистическую Эфиопию.
Мы ещё дважды в том году заходили в Севастополь за авиационным горючим, однако о нашем участии в той операции там уже никто и не вспоминал. «Владимир Колечицкий» вернулся во Владивосток в марте 1985 года, пробыв в плавании рекордных 16 месяцев.
Операция по разминированию Красного моря вначале была внесена в перечень военных конфликтов СССР, однако потом (как я узнал в военкомате) из этого перечня была тихо исключена. Так, прогулялись себе морячки, воздухом африканским подышали, размялись, – в общем, ничего особенного. Об участии в ней танкера «Владимир Колечицкий» ни в газетах того времени, ни в вездесущем интернете нет ни строчки. Обидно, конечно…
Огненный рейс капитана Киреева
Почти каждый приезжающий поездом во Владивосток, взглянув на гавань, невольно останавливает свой взгляд на красивом белоснежном судне с красными крестами, застывшем в одном ряду с грозными серыми силуэтами боевых кораблей.
Это госпитальное судно 31-й бригады судов обеспечения Тихоокеанского флота «Иртыш», которым командует самый заслуженный капитан ТОФ Геннадий Иванович Киреев. Морскую службу он начал в пятнадцатилетием возрасте, на капитанский мостик кабельного судна КС-7 встал в двадцать семь лет, на его счету множество дальних походов и участие в боевых действиях.
Капитан Геннадий Иванович Киреев (справа) и начальник радиостанции Владимир Николаевич Анищенко. Госпитальное судно «Иртыш», 2009 г.
Капитаном танкера «Алатырь» он участвовал в обеспечении действий советского боевого флота во время эфиопско-сомалийской войны в 1977–1978 годах. Тогда транспортные суда ходили конвоями, соблюдая светомаскировку. Почти всегда под обстрелом они эвакуировали жителей из окружённых эфиопских портов Ассаб и Массауа, маневрируя между разрывами снарядов. Это требовало от капитанов напряжения всех сил, незаурядной воли и мужества. И Киреев всегда справлялся.
Но наиболее драматический из эпизодов службы Геннадия Ивановича связан с танкером «Владимир Колечицкий», капитаном которого он стал в 1985 году.
В ноябре 1985-го танкер вышел из Владивостока на боевую службу в Красное море. 13 января 1986 года судно, в соответствии с приказом, стало «на бочку» [14] на рейде порта Аден, столицы Южного Йемена, с десятью тысячами тонн горючего в танках и тридцатью тоннами бензина в трюме и на верхней палубе. Никто из моряков и в страшном сне не мог увидеть, что случится потом.
А в Адене в это время произошёл военный переворот и развернулись настоящие боевые действия между армией и флотом, стоящими на разных политических позициях. Причиной послужило то, что по приказу генсека Йеменской социалистической партии и президента Южного Йемена Али Насера Мухаммеда его охрана прямо на заседании политбюро убила нескольких своих политических оппонентов.
Танкер «Владимир Колечицкий». Суэцкий залив, 1984 г.
В городе и на подступах к нему шли ожесточённые бои – ракетные катера обстреливали президентский дворец, им отвечали танки и артиллерия, в воздухе носились боевые самолёты, свистели снаряды, рвались ракеты. Город горел, снаряды катеров попадали в здание правительства и башню «Литтл Бен», остановив башенные часы.
В городе и окрестностях действовали две танковые дивизии. Мотопехотные бригады на автомашинах и бронетранспортёрах подходили к городу из разных гарнизонов и с ходу ступали в бой. Этими частями командовал Фаттах Исмаил [15].
Флот и береговые части под командованием Насера Мухаммеда сражались на другой стороне. А йеменский флот в то время представлял немалую силу – 22 корабля, дивизион ракетных катеров, две танковые роты и бригада морской пехоты. Крупнокалиберные береговые батареи, установленные ещё англичанами, развернув башни, били своими тяжёлыми снарядами по танкам. Аэродром Адена, полуразрушенный и горящий, переходил из рук в руки. По низко летящим самолётам били зенитная артиллерия кораблей и передвижные зенитные ракетные комплексы «Стрела», небо было покрыто чёрными шапками разрывов и трассами автоматических пушек. В первый же день было сбито три самолёта.
Стоявший неподалеку от «Колечицкого» йеменский средний десантный корабль с бортовым номером 138 вёл интенсивный огонь по самолётам и подбил один. В ответ этот корабль был атакован штурмовиками Су-7Б и потоплен ракетами.
«Колечицкий», пришвартованный к «бочке» в узкой аденской бухте, попал под перекрёстный огонь с обоих берегов. Правда, обе враждующие стороны опасались попасть в танкер, прекрасно понимая, что его взрыв снёс бы половину аденского порта, а горящее топливо уничтожило бы корабли в бухте и на рейде.
Однако это не мешало танкам стрелять по противнику почти между мачт «Колечицкого». В один из танков попал ответный крупнокалиберный снаряд береговой батареи. В танке взорвался боекомплект, и башня, кувыркаясь, пролетела над мостиком танкера и упала в море. В бухте перекрещивались огненные трассы зенитных «шилок», вставали разрывы реактивных снарядов установок «Град», горели и взрывались суда, совсем рядом с танкером тонул йеменский десантный корабль. На улицах горели десятки танков и бронетранспортёров. Это был настоящий ад.
В бой были вынужденно втянуты даже советские специалисты по ремонту орудий с владивостокского завода «Звезда». Двое рабочих и мичман под обстрелом выкатили из мастерских в районе таможни на прямую наводку противотанковую пушку и подбили шесть танков и четыре бронетранспортёра. Может быть, и не тех, кого надо, подбили, но разбираться было некогда, иначе погибли бы сами – танки и БТР шли и стреляли по ним.
В городе во время переворота, только по официальным данным, погибли двадцать две тысячи человек. Больницы были переполнены ранеными, морги – убитыми. Тысячи людей, бросив всё, уходили из горящего города. Беженцы скопились на таможенном терминале, пытаясь покинуть город на мелких судах – и гибли там от огня. Боевые корабли советской и английской эскадр стояли на дальнем рейде, пока не вмешиваясь в ситуацию. На рейде стояли и советские торговые суда «Павел Антокольский» и «Зоя Космодемьянская». В черноморский ролкер «Смоленск» попал снаряд и ранил второго механика.
Вспоминает С. А. Трунин (Благовещенск):
«Начало переворота застало меня на работе – мы монтировали системы вентиляции в госпитале Адена. В 12 часов мы поехали по домам на обед, а уже в 15 часов, выходя из дома, я увидел идущие по улицам танки и бронетранспортёры с пехотой. Нам объяснили, что в стране происходит военный переворот. А дальше начался кошмар. Моя семья жила в доме на первом этаже. А война у мусульман имеет такую особенность, что если где-то выстрелят – то начинают стрелять все. Метров за сто от нашего дома кумулятивный снаряд пробил броню у танка, и тот взорвался со всем экипажем. Танковый огонь вывел из строя электроснабжение, перестал работать водопровод. Жизнь в городе замерла. Никакой информации от посольства по поводу событий мы тогда не имели, «Красный Крест» тоже никаких мер не предпринимал. И тут, совершенно неожиданно, подошёл автобус, чтобы забрать женщин и детей для отправки в Союз. Жены и дети плакали, расставаясь с нами. А когда я зашёл в опустевшую квартиру, то даже стало страшно. Стояла ночь, не было электричества и воды, не работали холодильники (а жара 35 градусов). Мы с мужиками посоветовались и решили всё сварить и съесть, пока не испортилось, а там видно будет…
Тут вдруг снова подошёл автобус, тот же, что увозил семьи. Оказалось, что его на обратном пути обстреляли, – к счастью, никто не пострадал. На автобусе нас доставили в городок советских специалистов, где было наше руководство. Там же скрывалась и часть руководства Южного Йемена с семьями. Городок тоже обстреливали.
Приказ на эвакуацию пришёл только через сутки. Нас вывезли в район ТЭЦ, там началась погрузка на корабли, стоящие на рейде. На руки разрешалось брать не больше 20 кг. Мы выходили на мыс, там уже стояли спасательные боты и шлюпки с кораблей. Погрузились на бот, который доставил нас на контейнеровоз. Мы кое-как разместились прямо на палубе, так и шли до самого Джибути. Все обгорели на солнце. По приходе в Джибути нас сразу в автобусах привезли в аэропорт и посадили в наш Ил-86, срочно снятый с внутренних рейсов. На борту не было ни воды, ни продуктов. На нём добрались до Ташкента, в Благовещенск мы попали где-то 25 января 1986 года».
Три долгих дня танкер «Владимир Колечицкий» находился в центре боя, осуществляя радиосвязь с посольством (посол СССР в Адене без санкции Москвы не давал разрешения на выход, а санкции не было потому, что правительство СССР пыталось разобраться в политической ситуации в Южном Йемене и определиться, какую из сторон поддержать). И тогда капитан на свой страх и риск принял решение самостоятельно уходить из порта – 30 тонн бензина на верхней палубе могли взорваться в любой момент от случайной пули или осколка.