– Итак, что мы имеем, – подытожил Крячко. – Убийца снова почему-то обращается к тебе, подкидывает нам неизвестную девушку, вокруг смерти Сысоева крутятся подозрительные псевдоспецслужбы, а за что досталось Афанасьевой, никто не понимает. И мы так и не продвинулись в этом деле. И добавим то, что жертв нашего убийцы по крайней мере на две больше, только с ними он так не жаждал нашего внимания.
– Стас, а что там по медработникам? Порадуй меня и скажи, что есть хоть что-то, – тяжело вздохнул Гуров.
– Ходи безрадостный. Первое. Здоровье Афанасьевой было буквально железным. Несмотря на диабет. Он у нее действительно был, но наблюдалась она в клинике в Минске, куда раз в год летала в санаторий. Здесь у нее менялись врачи как перчатки, никто не мог выдержать требовательного характера нашей дамы. Сысоев тоже не сильно любил посещать врачей, у него было две страховки, и раз в год он проходил полный медосмотр в поликлинике Министерства обороны. Среди знакомых – я опросил всех, кого можно, и попросил вспомнить – медработников у наших жертв не было.
– Значит, самый яркий след у нас – таинственная дама из музея, которая приходила ко всем, – проговорил Гуров.
– Ты просмотрел те материалы с банкета, где умер режиссер? – спросил Стас с интересом.
Гуров кивнул:
– Есть один очень интересный момент. Смотри, кто присутствовал на банкете.
Полковник достал увеличенные фото и передал их напарнику.
– Пономарева и Чегеваркина? – Стас приподнял брови. – И Сысоев?
– И Наталья Александровна. А также Варвара-гонщица, которая тоже в дальнейшем погибла. И Степан-художник, наш единственный свидетель, который сейчас находится где-то в горах Японии и занимается чисткой кармы, или что там им обычно чистят. Ждем. Забавно до дрожи.
– Не был ли этот банкет отправной точкой? – предположил Крячко. – Стажер, у тебя какие идеи?
– Никаких, я по-прежнему считаю, что убить хотели Сысоева, а всех остальных – просто для отвода глаз.
– Многовато убийств для отвода глаз, – иронично заметил Гуров.
– Так и он был личностью масштабной, – ответил Вова.
Напарники переглянулись и промолчали.
– Сомневаюсь, – покачал головой Лев Иванович. – И вот почему. Банкет не может быть отправной точкой, потому что у нас была так называемая нулевая смерть, первой погибла Анна, пьянчужка.
– Снова звонить Пономаревой и Чегеваркиной? Спросить их про этот банкет? Может быть, помнят, кто подходил к режиссеру? – предложил Станислав.
– Очень сомневаюсь. Скорее всего, они скажут, что были там по делам музея, походы на подобные мероприятия у них входят в служебные обязанности. Я думаю, что этот козырь мы пока припрячем.
Гуров рассматривал фотографии. Он пытался понять, была ли там сегодняшняя жертва. Учитывая, что ее переодели и накрасили…
– Мария Александровна, не велите казнить, велите миловать, но нам невероятно нужна ваша консультация. Можно сказать, непосредственно по вашим служебным обязанностями, – сказал Гуров, набрав номер Чегеваркиной.
– Лучше бы своими обязанностями занимались! Чем я могу вам помочь, полковник? – Мария говорила в телефон спокойным ровным голосом, и по тону было слышно, что она улыбается, значит, она, скорее всего, в этот момент находилась на каком-то мероприятии и даже если бы очень хотела закатить очередной скандал полковнику, у нее бы это не получилось. Все-таки из того, что Гуров узнал про Чегеваркину, он понял – она была действительно хороша в работе, и многие говорили, что именно приход Марии в Пушкинский стал настоящим подарком судьбы для музея. Ее всегда приглашали на Новогодний президентский прием в Екатерининском зале в музеях Московского Кремля, и именно она стала инициатором того, что в Пушкинском музее стали проводить похожие балы для новой знати. В некоторые двери она стучалась, какие-то двери перед ней открывали, а были и те, что пробивная Чегеваркина распахивала с ноги.
– Скажите, а есть ли сейчас мода на показ мод? Вернее, так, я вам сейчас пришлю фотографию с открытия выставки, вы там присутствовали вместе с подругой и с Сысоевым…
– Там, где произошла страшная трагедия и умер молодой режиссер?
– Восхищен вашей памятью. Посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии, и еще я пришлю вам фотографию нашей сегодняшней жертвы, без макияжа и парика, может быть, учитывая, что, похоже, вы все вращаетесь в одних кругах, она будет вам знакома.
Гуров намеренно говорил так многословно и витиевато. Он слышал, как на том конце провода буквально скрипит зубами Чегеваркина, но молчит.
– Да, хорошо, буду ждать, – ответила она нейтральным тоном и положила трубку.
Крячко весело рассмеялся, заметив лицо друга, когда тот сбросил вызов:
– Если кто-то и объявит на тебя охоту и наймет киллера, это будет она.
– Пусть в очередь сначала встанет, – пробормотал себе под нос стажер и добавил: – Я же правильно понимаю, что у вас много врагов и вы не знаете, кто именно может начать с вами вести такую игру, подкидывать все эти венки и букеты и, может быть, даже и кого-то нанять?
– Пока еще нет, Вов, но сам видишь, даже присесть нет времени, – отозвался Лев.
– Вы понимаете, какая это беспечность? Если вас сегодня убьют, то что будет?
Гуров и Крячко с удивлением посмотрели на стажера.
– Вова, если ты боишься, что меня убьют и тебе придется расследовать это дело, то не переживай, я в завещании указал, что главный по расследованию моей смерти будет он, – сказал Гуров и показал на напарника. Крячко тут же весело расхохотался, а Вова закатил глаза.
Наверное, он чего-то не понимал. Ему везде говорили, что его приставили к лучшим сыщикам Главка. Но пока что он видел только то, что они постоянно куда-то мотались, жонглировали именами и данными, как в цирке, смеялись над чем-то. Еще ни разу он не видел, чтобы кто-то из них спокойно сел в кабинете и попытался проанализировать всю полученную информацию. Ведь именно так и раскрываются такие дела. Нужно сесть и все обдумать. Потом допросить свидетелей и, еще раз сопоставив все данные, найти убийцу. А не носиться постоянно по городу, ведя себя как два шута. Вон у Гурова даже машину угнали, просто увели из-под носа, а он спокойно ездит на служебной и делает вид, что ничего не случилось.
Орлов уже несколько раз говорил Вове, что если он чему-то научится у Гурова и Крячко, то это будет для него большим везением, что эти двое раскрывали такие дела, про которые даже думать страшно. Пока что он видел, что они не хотят замечать, что дело в Сысоеве. И надо копать в ту сторону. Плюс еще Гуров явно занимался каким-то посторонним делом, было видно, что он мыслями явно не тут и постоянно куда-то бегает по Главку.
Разве так ведут себя сыщики?
Вова снова вернулся к своей программе. Он работал над искусственным интеллектом, вернее, на самом деле это был просто алгоритм, который должен был вывести наиболее вероятных подозреваемых по совокупности внесенных данных. Стажер понимал, что такие программы писал и пишет не он один. Но он был умен, амбициозен и богат. А это значило, что ему не нужны подачки от Главка, он работал на своем оборудовании и покупал то программное обеспечение, которое мог себе позволить. А Главк официально все эти программы закупить не мог. Поэтому стажеру нравилось чувствовать себя избранным, он мог делать то, что хочет, хоть формально и работал на управление.
Вот если бы к нему в руки попал ноутбук Сысоева. Интересно, над чем он работал. И что было там в его записях. Какими программами пользовался. Вова отмел этим мысли как ненужные и снова уткнулся в экран, где бежали стройные ряды кода.
– Ты домой сегодня собираешься? – спросил Стас, заметив, что друг уже несколько раз сбегал в лабораторию, пробежался по коридорам Главка и теперь снова сидел за столом, просматривая фотографии с мест преступлений.
Гуров кивнул и покачал головой одновременно, время летело с какой-то неумолимой скоростью, и нужно было, наверное, все-таки поехать домой…
– Даже не думай и не косись в сторону дивана у Орлова, – сказал Крячко.
Лев улыбнулся:
– Староват я уже для того дивана, сейчас поеду.
Когда зазвонил телефон, с одной стороны, Лев очень хотел засунуть его куда-нибудь, где он не будет слышать звонка, но, с другой стороны, когда работаешь над делом, любой звонок может принести не только плохие новости, но и полезную информацию.
– Полковник, приготовьте смокинг, завтра у нас в музее большой спонсорский прием. Там будут девушки-модели и, возможно, человек, на которого работала девушка, чье фото вы мне прислали, тоже появится, – ядовито сказала Чегеваркина и не удержалась от шпильки: – Не опозорьте меня там.
– Что вы, мадам, премного благодарен за помощь, – отрапортовал Гуров и положил трубку. – Ну вот и сигнал, что пора домой. Завтра меня ждут к ночи на банкете, икра, хруст французской булки, а у меня и смокинг не поглажен, и побриться неплохо бы.
– Вот и дуй домой, – отозвался Крячко, – мне, как рабочему пролетариату, банкет завтра не светит, буду ловить преступников.
Напарники спустились к машине, где еще некоторое время постояли, слушая весенний город.
– Завтра у нас бал. Ты думаешь, я один там буду отдуваться? А днем устроим травлю грызунов.
– Кроты же вроде не грызуны? Они… землеройки? – засомневался Крячко.
На этом напарники и порешили.
И только вечером, когда Гуров приехал домой, приготовил холостяцкий ужин, он вдруг понял, что видел все это. Полковник закрыл глаза и попытался представить еще живую жертву, когда она легла так, как описала Елена Вадимовна. На асфальте на набережной. Точно так же лежала девушка много лет назад. Длинные светлые волосы и легкое летнее голубое платье. И вокруг были цветы.
Лев наморщил лоб, пытаясь вспомнить детали дела. Да, казалось бы, так легко вспомнить – вот же тело. Вот давай, Лев Иванович, напряги мозги. Это точно было больше десяти лет назад. И за это время Гуров перевидал столько трупов, что, к сожалению, это был всего лишь «еще один из…».