Лев сунул два пальца в рот и оглушающе засвистел. Да, не самое солидное поведение для полковника, но как еще привлечь внимание чересчур самонадеянной и шумной аудитории? К тому же трюк сработал. Ребята замолчали, озадаченно уставившись на Гурова.
– Так, отлично. Теперь, когда вы все замолчали, два объявления. Станислав Васильевич пытался очень мягко сказать, что вы все, дамы и господа, показали себя не с лучшей стороны. Мы поговорили с вашими кураторами. Никто из вас не проявил себя и не закончил те дела, которые вам поручили. Самые простые. И еще мне тут в руки попала одна очень интересная бумага.
Гуров положил перед Крячко распечатки, которые дала ему Верочка, секретарь Орлова и верная его помощница во всех делах.
– Как мы видим из этих бумаг, у нас тут, оказывается, есть представитель прессы. Госпожа Сидорина пишет статьи для «желтой» прессы, аж под семью псевдонимами, и, кстати, получает за это неплохие деньги. Мы уже связались с вашими заказчиками, они ребята серьезные, не какие-то… – Гуров махнул рукой, изображая в воздухе несерьезную завитушку. – Так вот, они сдали вас с потрохами. И даже рассказали, сколько вы получили за последние статьи. И это ошибка Главка, что вы смогли попасть к нам и начать работать. Хотя показатели у вас были одни из лучших.
Он помолчал, рассматривая оцепеневшие лица аудитории, и продолжил:
– И пока все вы тут устроили революцию на пустом месте, те отделы, где вы больше мешали, чем помогали, продолжают работу. Да, на устаревшей технике, в старом здании, как вы нам тут пытаетесь доказать. Но вот загадка. У вас у всех же есть калькуляторы в телефонах, так?
Кто-то из стажеров кивнул, кто-то усмехнулся, поняв, к чему ведет полковник. В целом все они в самом деле были неглупыми, просто очень сильно ведомыми.
– Вот. И теперь вопрос. Если у вас их забрать, как быстро вы снова научитесь считать в уме? И сможете ли заставить думать уже обленившийся мозг? Давайте проверим.
Крячко мысленно рассмеялся.
Очень давно Лев Иванович научился перемножать в уме большие цифры. Гуров лежал в госпитале после очередного ранения и от скуки пытался как-то дать отдых голове.
Вот и научился.
А вот стажеры этого не знали. И легендарный Гуров снова заставил их чувствовать себя малолетними дураками.
Они называли цифры, полковник делил, умножал в уме, а стажеры проверяли.
– Вот видите, – снисходительно улыбнулся полковник.
– То есть вы хотите сказать, что если бы мы слушали все, что вы тут нам все рассказывали, выполняли бы все задания и работали по вашей методике, то стали бы таким же умными, как вы, и тоже бы могли удивлять стажеров простыми фокусами? – все еще упрямилась Млада, которая понимала, что за слив информации в прессу ей предстоит ответить. И не только по административному правонарушению – поступая на стажировку в Главк, как и все, она давала подписку о неразглашении.
– Нет, – серьезно ответил Гуров, – я хочу сказать, что если бы вы захотели, то, когда выросли, стали бы умнее нас.
На этом порка молодежи закончилась, и напарники пошли работать дальше, передав стажеров в канцелярский отдел для оформления окончания стажировки.
Почти полдня Гуров и Крячко копались в архиве. И вот наконец-то нашли то, что искали.
Сорок дел с трупами молодых девушек, найденными в центре в разное время.
– Так, отметаем зиму, – устало сказал Лев.
Он просмотрел все папки, и чем дальше они искали, тем сильнее Гуров чувствовал тот знакомый зуд в кончиках пальцев, когда близко, совсем близко подбираешься к разгадке. Осталось совсем чуть-чуть – только протянуть руку.
Девушка с длинными светлыми волосами лежала на набережной. Лето. Платье похожее на то, что было надето на недавнем трупе. В руках лилии.
Десять лет, сорок дел. Напарники в прямом смысле этого слова закопались в бумагах, и вот наконец то самое дело. Папка оказалась более давней – и Гуров возблагодарил свою привычку по возможности перестраховываться и то, что они взяли сроки «с погоном» – десять-пятнадцать лет. Совсем тоненькая картонная папка, на первой же страничке которой было фото жертвы. В ярко-голубом платье.
Это было в конце нулевых. Гуров даже не сразу вспомнил это дело, потому что в то время в столицу хлынул такой поток контрабанды, что они еле успевали ловить и сажать хотя бы исполнителей, не то что заказчиков. Примерно в то же время неожиданно стала модной профессия киллера. Каждый второй решал, что теперь он будет зарабатывать деньги таким способом, даже те, кто оружие-то толком в руках не умел держать. Но как только Лев открыл именно эту картонную папку, он вспомнил, что дело об аварии ему передали, потому что погибшая была дочерью министра транспорта. И ему тогда несколько раз угрожали. Шел передел территории, и появился первый «химик», поймать которого, кстати, так и не удалось. Талантливый ученый подстраивал убийства виртуозно, только известное количество его жертв – одиннадцать человек. Все погибали от удушья или отравления. Яды он готовил сам и почти никогда не повторялся. Вентиляция, вода, отравленная еда, цветы, постельное белье, платье невесты. Когда девушка погибла, решили, что ее тоже заказали, и дело передали Гурову. Занятый «химиком», полковник раскрыл это убийство очень быстро. Нетрезвый молодой человек ехал на машине, разогнался в одном из дворов в районе метро «Кропоткинская» и сбил девушку, которая рано утром шла домой.
Вместо того чтобы вызвать «Скорую», он зачем-то положил ее в машину и увез к реке, к набережной, возможно, собирался сбросить в воду. На ней было точно такое же платье цвета небесной лазури. Убийца не донес свою жертву буквально метр, ему стало, по его же словам, «нехорошо», и он положил ее на землю. А сверху бросил букет лилий, которые были в руках у сбитой девушки. Зачем он прихватил их с собой вместе с телом, он и сам не знал.
– Надо же. А где я в это время был? Не помню ни ее, ни химика, – удивился Станислав, когда Гуров протянул дело Игоря Беляева. Так звали водителя.
– Ты вроде бы тогда на Урале работал. Точно, помнишь, там банда Сахарка развернулась, и тебя отправили в усиление местной полиции.
Крячко медленно кивнул:
– Да, точно. Как время летит.
Игорь Беляев, молодое дарование, о нем даже писали в газетах. Нейрохирург, слишком рано взлетевший на олимп славы. После серии его научных статей и блистательно проведенных операций его приглашали работать в Штаты, в Японию, Германию. Он учился в Цюрихе и вернулся оперировать в Москву. Работал как проклятый, но многие отзывались о нем как о неприспособленном в быту человеке.
Запаниковал – как он потом сам говорил.
Он жил как раз на Ленивке, в бывшей коммунальной квартире, соседней с семьей алкоголички Анны, «пробной» жертвы. Над прежней квартирой балерины Афанасьевой.
Наталья Александровна тогда плохо спала и сидела у окна. Она и увидела, как въехала во двор машина с разбитой фарой, и, вот ведь зоркий глаз, разглядела даже брызги крови на капоте. И на одежде Игоря.
Сысоев был вторым свидетелем. Он видел, как Игорь перебегал дорогу к припаркованной машине от лежащей на набережной девушки. Сысоев тогда еще не был профессором. Он шел домой от очередной дамы сердца.
Нина Смольная… похожа на ту. Просто похожа. И тоже шла рано утром домой. Попалась убийце. Потому и оказалась очередной жертвой. Ленивка – маленькая улица, больше похожа переулок. И прохожих ранним утром на ней не так уж и много.
– Но почему через столько лет тебе вдруг решили напомнить про это дело? – удивился Крячко, когда Гуров показал ему все материалы. Сколько этому Игорю присудили?
– Восемь лет, полгода он провел в больнице – постоянные драки и, соответственно, всевозможные травмы. Потом сам попросил о встрече, я приехал. Игорь просил меня о помощи тогда.
– Опа. А о чем просил?
– Зону подо Ржевом помнишь? Она у нас до сих пор самая тихая. Он узнал, что там нужны врачи в тюремную больницу. А парень же был действительно очень талантливым хирургом, что странно при такой избалованности и вседозволенности. Родители осаждали Степаненко – он у нас же был перед Орловым?
– Да, Орлов пришел вроде как раз после моего уральского дела, – припомнил Крячко.
– Ну вот, родители тут буквально весь Главк в золоте искупать обещали.
– И как с переводом? Ты помог? – заинтересовался Крячко.
Гуров потер лоб, вспоминая:
– Да, точно. Его перевели в Ржев, и я уже не помню, что там было дальше, но давай узнаем. Мне тогда немало порогов пришлось оббить, но уговорил.
– Парня было жалко?
– Да нет. Скорее его талант. Ко мне даже кто-то из его пациентов подходил, говорил, что много жизней спас, просил о снисхождении. Так-то, слушай, план должен был сработать. Отработал бы в больничке пару лет, зона там всегда была спокойная, и вышел бы по УДО, за хорошее поведение.
Полковник связался с канцелярией, уточнил служебный телефон той зоны и набрал номер.
Лев Иванович говорил, наверное, полчаса. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы на том конце провода нашли дело, потом еще был небольшой разговор, Гуров слушал и мрачнел с каждой минутой.
– Свидетели были? Как давно? Понял, спасибо.
Полковник положил трубку и устало потер виски.
– Убили? – только и спросил Крячко. К сожалению, убийства случались и в таких закрытых местах, и достаточно часто. Почти всегда их было невозможно раскрыть.
И даже на самой «спокойной» зоне, а таких было немного, но свой, внутренний, список в Главке имелся, случались и заказные убийства, и поножовщина, и даже свои серийные убийцы попадались.
– Покончил с собой, – мрачно ответил Гуров. – Два года отработал в тюремной больнице, к нему даже сотрудники ходили на консультации. А потом повесился, сделав веревку из жгутов.
– Черт, хорошо же шел, мог спокойно по условно-досрочному выйти, особенно если бы еще начальство дало характеристики, – искренне расстроился Крячко.
– Вот и я удивляюсь. Но видишь, что там было в прошлом на самом деле, мы не узнаем, никаких свидетельств конфликтов нет. Парень считался там чуть ли не местной знаменитостью, его уже собирались на поселение переводить – и вдруг повесился.