– Ты же не винишь себя в его смерти? – спросил Крячко. Просто на всякий случай.
– У каждого сыщика, как и у каждого хирурга, есть свое кладбище, – вздохнул Гуров. – И нет. Не виню. Я сделал тогда все правильно и посадил убийцу в тюрьму. Тем более меру пресечения выбирал не я, а суд. Непреднамеренное убийство и неоказание медицинской помощи. Да еще и попытка скрыть свою причастность. То, что он покончил там с собой, его личный выбор. К сожалению, тут уже, я так понимаю, никто не мог ему помешать. А уж почему он это сделал – мы можем только гадать.
Гуров немного лукавил. Он знал, что Игорь долго не продержится в тюрьме. Понимал и сделал тогда все, что мог, чтобы немного облегчить ему условия. Попросил перевести его в больничку, где парень был под наблюдением врачей. Поднажал, использовал свои связи, но Игоря долго продержали в тюремной больнице и вернули обратно в камеру, только когда врач убедился, что он стабилен.
И перевести Беляева в Ржев оказалось действительно очень сложно, учитывая, что он убил дочь министра, пусть и случайно. Тот был тоже непростой человек. И на суде он доказывал, что только зверь мог тогда не оказать первую помощь, а зачем-то увезти тело с места преступления.
Гуров закрыл глаза и вспомнил то заседание. Ему там пришлось присутствовать, на этом настоял отец погибшей. Льва Ивановича вызвали как свидетеля обвинения, прокурор напирал на то, что девушке можно было помочь, что она оставалась жива, когда Игорь перевез тело на набережную.
Но тут уже сам Беляев убедительно доказывал, что он врач и не нужно смотреть на его возраст. Парень был действительно молод, но уже имел хороший опыт, и даже если бы у него не было этого опыта, он бы все равно смог разобраться, жива ли девушка.
– А семья?
Гуров полистал дело:
– У него остались родители и сестра-близнец, но я особо не помню их на заседании.
Лев закрыл глаза и постарался вспомнить. В деле были только фотографии преступника и жертвы. Снимки семей в таких случаях, если они не фигуранты, не делают. Полковник изо всех сил напряг память, но перед глазами только маячили две траурные фигуры. Кажется, мать и сестра пришли тогда почему-то в трауре.
– Надо будет ненавязчиво их найти и переговорить с ними, – устало сказал полковник, – других идей у меня пока нет.
– А может быть, не ненавязчиво? – Крячко сам, пока напарник вспоминал, взял документы и позвонил техникам, чтобы они уточнили все, что можно найти на семью Беляева. – Сам подумай, парень твой был врачом. И убийца у нас врач. Не могли они на зоне перепутать что-то? То ли тело, тот ли врач?
Лев кивнул и набрал телефон Орлова.
– Служебная командировка? – уточнил Крячко.
– Да, но ты, мой друг, остаешься здесь. Тебе придется подчистить все хвосты за нашими стажерами и передать все, что найдешь, Каролько. Вова там начал петь и, по ходу, напел чего-то такого, что Орлов в тихой ярости. А я завтра с утра еду в Ржев.
Глава девятая
Конечно, можно было запросить материалы, чтобы их прислали по почте, но в таком деле лучше приехать на место и поговорить с людьми лично. До Ржева ехать четыре часа, на машине, по платной дороге – одно удовольствие. Особенно учитывая, что в последнее время общения у полковника было слишком много, а здесь выдалась возможность спокойно побыть в тишине.
По пути он вспоминал то дело, спокойное лицо Игоря Беляева, который действительно глубоко раскаивался. Его взяли очень быстро, родители тогда, кажется, подготовили запасной план, пытались спрятать сына где-то у родни в Киргизии, даже билеты купили. Оттуда – в Китай или Корею. Это все уже на допросе рассказал Игорь. Он не был готов к побегу, и сестра обвиняла его в том числе и в том, что он разрушил их семью и ее жизнь. Игорь даже попросил не пускать ее в СИЗО и в суд.
Одно воспоминание вытягивало другое, они нанизывались, как бусинки на нитку. Гуров выехал в пять утра. Встретил робкий весенний рассвет, перекусил в придорожном кафе и почувствовал себя на удивление счастливым. Остановился на заправке, зашел в столовую для дальнобойщиков, в таких местах готовили на удивление вкусно. И стал вспоминать. Игорь тогда все продумал. Он даже уговорил каким-то образом всех своих преподавателей, коллег, всех, до кого смог дотянуться из СИЗО, чтобы они подготовили прошения и характеристики на него. Главк буквально осаждали. Молодое дарование в самом деле уже успело спасти множество жизней. Гуров тогда проникся, устроил перевод и даже постарался успокоить отца погибшей, который обещал достать Беляева откуда угодно. Полковник тогда пошел против собственных правил. Он никогда не вмешивался в такие дела, но встретился с отцом девушки и постарался объяснить, что смерть ее была в самом деле случайной. Трагедия, конечно, – но злого умысла не было. Тем более что вскрылось еще одно интересное обстоятельство, которое пусть и не скостило срок, но сыграло в пользу Беляева. В крови у погибшей были найдены следы алкоголя. И в такой концентрации, что даже если бы хотела, она бы не увидела и не услышала машину. Скорее всего, она пребывала в этот момент в собственном, сильно нетрезвом мире.
Гуров листал воспоминания, как альбомные страницы. Лицо отца Беляева все-таки удалось выцепить из общей массы людей, проходящих по делу. Мать и сестра все равно были где-то в тени.
Лев понимал, что вряд ли их вспомнит, и просто, как мог, пытался расшевелить свою память. И точно так же полковник понимал, что, скорее всего, зря решил ехать в Ржев, вряд ли там он найдет какую-то полезную информацию. Но вдруг. Чем черт не шутит.
Служебная машина Гурова не привлекала много внимания, но по тому, как она двигалась по дороге, легко разгоняясь до трех тысяч оборотов, Лев понял, что над ней уже успел поколдовать водитель Орлова – Паша. Генерал разрешал и даже поощрял, когда в свободное время Павел немного колдовал над автомобильным парком Главка. В какой-то момент, чувствуя, как послушно двигается машина под его руками, Лев поймал себя на ощущении какого-то детского восторга. Часть дороги до Ржева проходила по платной дороге. Гуров разогнался – и в какой-то момент заметил, что кто-то очень резвый на красном «Рено» пытается догнать полковника. Машина перестраивалась за его автомобилем, и было видно, что преследователь даже не думал скрываться. Мало того, странный гонщик-камикадзе несколько раз создавал очень опасную аварийную ситуацию, выскакивая на встречку, обгоняя поток. Лев прекрасно видел все его маневры и намеренно не снижал скорость, двигаясь в одном ритме с преследователем. И именно в тот момент, когда красная, казавшаяся игрушечной машина резко приблизилась, подставляя бок, Гуров плавно, но очень быстро перестроился на пустую встречку, где оттормозился и дал себя обогнать трем машинам. Водитель красного автомобиля уловил маневр полковника, но машина у него была явно хуже подготовлена, и «Рено» чуть было не вылетела с трассы в забор, но в последний момент водитель ушел от столкновения.
Гуров за это время успел поставить телефон на видео и снял все его маневры.
Машина держалась далеко, но во время сближения полковник успел разглядеть самое главное. За рулем была женщина. Хоть она и пыталась замаскироваться бейсболкой, шарфом и очками, в тот момент, когда водитель попыталась пойти на таран, хорошо были видны ее руки на руле. Тонкие, с длинными пальцами и кольцами.
– Какая ты неудержимая, – улыбнулся полковник. Они как раз доехали до следующего пункта оплаты дороги, где обычно стоял пост ДПС, но неожиданно красная машина вильнула и, сделав почти полицейский разворот на одной полосе, ушла в незаметный на первый взгляд поворот. Гуров набрал номер полиции и передал все данные чересчур шустрого транспортного средства.
Гурова ждали в ИК-3 на окраине города ближе к обеду. Лев успел даже чуть раньше.
И вот тут первый сюрприз.
Начальник тюрьмы отлично знал Гурова. Мало того, он даже поблагодарил полковника, а Игоря расхваливал и вспоминал с искренней грустью.
– Отлично его помню, и действительно жаль. Хороший был парень и, что самое главное, хирург от Бога. Тут половина нашей зоны, как сотрудники, так и осужденные, ему благодарны. Брался за любую операцию, от простых швов до каких-то сложных случаев, когда нам даже из Москвы говорили, что бесполезно, не довезем.
Гуров очень внимательно посмотрел на начальника и спросил:
– Кого из вашей семьи он спас?
Из того, кажется, вышел весь воздух. Разом. Только что это был жизнерадостный крепкий мужчина, а то вдруг даже посерел лицом и стал похож на сдувшийся шарик.
– Дочь. Нам все говорили, что ничто ее не спасет. Я просто пришел спросить, может, парень порекомендует что. Беляев дал рекомендации, сказал, к кому ехать в Питере, а потом ей стало плохо за обедом. Счет шел на часы, и я повез ее к нам в больницу и его выдернул. Под свою ответственность. Четыре часа шла операция. Спасли!
– А потом?
– Выбил Игорю поселение. Через полгода должен был переехать, хотя не хотелось, сам понимаешь, такого отпускать. Да и он говорил, что не вернется в Москву, что руки уже не те, но потом к нему стала приезжать сестра. Свидания я разрешал. Не знаю, что она там ему наговорила, но он повесился после третьего визита родственницы. У него, кстати, вся династия по материнской линии были врачами. Очень хорошими. Игорь говорил, что мать всю жизнь искала лекарство от диабета, сестра пошла в фармакологию. Мать потом, как он сел, ушла из медицины. Игорь как-то оговорился, что с ним никто в семье не разговаривает, но матушка вроде бы как решила заниматься искусством. У нее второе образование было, искусствоведа. Больше всех ему досаждала сестра. Она писала ему письма, я уже думал не отдавать их. Потому что после каждого письма наш доктор чуть ли не заболевал. Она приезжала сюда, первые два раза я ее не пустил – Игорь попросил. Если осужденный отказывается от свидания, то мы можем не пускать родственников.
Гуров записал все, что рассказал ему начальник ИК, потом тот на правах хозяина провел полковнику небольшую экскурсию по тюремной больнице, показал с какой-то затаенной гордостью, какое оборудование удалось выбить благодаря Игорю, и Лев поехал обратно, впереди еще была долгая дорога.