Пономарева посмотрела Гурову в глаза:
– Да вы так и не поняли, да? Его забыли. Моя дочь вернулась из Ржева и ушла в алкогольное пике, но перед этим она рассказала, что наш мальчик даже там продолжает работать и спасать жизни. Она смеялась и плакала одновременно и рассказывала мне о том, что даже в тюрьме Игорек провел несколько блестящих операций и продолжал работу. Он переписывался с профессорами из разных стран и решил продолжить учебу. А еще он писал книгу. Только все это забыли. Она сказала, что мой мальчик так и сгниет там. Похороненный где-то на поселении, и о его работе все забудут. И о его добрых делах тоже. Будут помнить только то, что он убийца. Игорь попросил Алену передать мне его работу. Бумаги, почти целая пачка. Я стала читать их и поняла, что его талант вышел на новый уровень – а я в этом разбираюсь, я всю жизнь в этом варюсь. Я стучалась во многие двери. Уговаривала своих старых коллег прочитать работы моего сына. А они просто забыли.
– И вы решили напомнить о нем таким образом?
– Да. Когда Алена умерла, я поняла, что теперь можно. Сестра-близнец тянула Игоря ко дну. Она сама пыталась откреститься от нас. Еленой называли ее только бабушка и Игорь. А теперь я могу показать ее падшим ангелом. А его просто ангелом, который через смерть пришел к прощению и разработал несколько методик – они смогут спасти жизни людей. Его имя будет везде. И про его разработки заговорят.
– Ах вот оно что, понятно. Теперь да, я был не прав.
– Вы поняли мой план?
– Нет, – устало сказал Гуров, – я понял, что вы все-таки безумны. И переубедить вас у меня не получится.
– В прошлом такие, как те, кого я убила, шли на опыты или сами завещали свои тела медицине и науке. Пьянчужки, богема, они никому не были нужны, они бы даже были мне благодарны. Ведь теперь и их имена, уже полузабытые, вошли в историю.
Полковник так и не мог понять, окончательно ли сошла с ума Пономарева или это был какой-то хитрый изощренный бред. Но что Гуров знал точно, так это что если с Игорем он тогда действительно приложил все усилия, чтобы продержать его как можно дольше в больнице, пока решался его вопрос с переводом во Ржев, то с Пономаревой нужно наоборот. Чтобы она шла на зону, а не отсиживалась в больнице, как умалишенная. И получила там по полной.
Потому что в пылу своего безумия она показала, что для нее человеческая жизнь не значила ничего. И какая уж тут клятва Гиппократа.
А потом раскололся ее муж. Он молчал все это время. Но стоило ему увидеть запись с допросом жены, где она говорила о том, что только она сделала все, чтобы вписать имя их сына в пантеон небожителей, а он так, был для нее просто помощником, мужчина сдался.
И ведь, по сути, так оно и было. Он играл роль даже не второй скрипки, а третьей или четвертой в восьмом ряду. Его воображения не хватало, чтобы увидеть весь замысел жены. А еще, к удивлению всех, он не знал, что Сысоев был любовником Беляевой-Пономаревой.
Но, как оказалось, придумывали они все вместе. И очень странно, что своим безумием жена заразила мужа. Гуров даже спросил у Дягилева: а вообще возможно ли такое? Заразно ли безумие? Разве может быть так, что если один человек в паре ненормальный, другой пляшет под его дудку и разделяет его точку зрения?
– Я тебе больше скажу, бывает так, что близкие родственники человека, который болен, видят те же галлюцинации, что и он. Это что-то вроде феномена созависимости, – сказал Дягилев и добавил: – Но случай невероятно интересный. Если бы я не ушел от науки в Главк, то, наверное, смог бы защитить на этом случае докторскую и даже написать пару книг. Или одну, но очень интересную.
В этот раз Дягилев присутствовал на всех допросах вместе с Орловым. Профайлер записывал все, что происходило, и даже подсказывал реплики Гурову и Крячко.
Пономарева нашла Сысоева примерно через год после того, как пришла на работу в Пушкинский музей и познакомилась с будущей подругой. Подсунула изобретателя амбициозной Чегеваркиной и параллельно стала его любовницей. Пономаревой нужны были деньги, чтобы поддерживать имидж скучающей светской дамы, которая пошла на работу в музей для того, чтобы выгулять платья. Деньги у их семьи были. Но они быстро кончались, а приходилось еще и покупать ингредиенты для ее коктейлей. Поэтому она решила использовать Сысоева, снова. Стала его другом, ведь он так любил женщин и не мог им отказать. А она занималась промышленным шпионажем, продавая все его изобретения. Не крупные, а мелкие, но очень полезные. Гуров не узнал ее, потому что тогда, в прошлом, у Пономаревой были длинные волосы, она была гораздо полнее, полностью убита горем и носила черное и вуаль.
Пономарева втиралась в доверие, устраивала будущим жертвам легкие сосудистые кризы, подмешивая небольшие дозы лекарств в напитки или еду, а потом вводила лекарства, рассказывая историю о том, что она медсестра, которая пошла работать в музей или архив, легенда зависела от того, кем была ее жертва. Мария собирала информацию, записывала все, что ей рассказывали будущие жертвы. Все они, кроме Сысоева, верили, что женщине действительно интересна их жизнь. Раскрывались, готовили воспоминания, пытались навести порядок в своих жизнях. Она делала все, чтобы стать им добрым другом. А потом жертвам становилось плохо, и Мария делала укол. Медленный. Твердой рукой убивала человека, точно все просчитывая.
– А почему сейчас? – спросил Орлов, когда они уже официально закрыли дело, передав бумаги суду. – Двадцать лет прошло. Все это как-то слишком долго. Понятное дело, что месть – блюдо холодное, но тут у нас месть уже какая-то даже местами протухшая. Муж Пономаревой – жаль, что получит не так много, – все понимал, все видел и, можно сказать, принимал самое непосредственное участие, а тут наши же эксперты легко докажут, что эта «ведомая личность» находилась под давлением.
– Сестра-близнец Беляева покончила с собой, – коротко пояснил Лев. – После Ржева она приехала к родителям в гости, они сильно поругались. Есть свидетельства, что после того, как брата посадили, родители гнобили ее, буквально сживая со свету, хотя девушка могла давно уже жить отдельно от них и зарабатывать очень хорошие деньги. После того как ее брат повесился, родители помешались на нем, буквально. А ее перестали замечать. Она напомнила о своем присутствии. Алена тоже обладала очень непростым характером.
Генерал покачал головой. Надо же. В такой семье единственным человеком, который был по-настоящему… человечным, заслуживающим того, чтобы по нему скорбели, был убийца. Девушка из богатой семьи, возвращающаяся домой рано утром, запустила целую цепь смертей. Но чтобы через столько лет?
– Она поехала в тюрьму, чтобы поговорить с братом и рассказать ему о том, как дома все плохо и тяжело. И что родители так и не оправились. Наплела с три короба, что отец спился, а мама бомжует на улице, или что-то в этом духе. Один из сокамерников Игоря рассказал, что он был в ужасе после визита сестры. Чуть ли не волосы на себе рвал. И не выдержал такого позора. Первые дни отказывался выходить на работу, ходил по двору, винил во всем себя.
Гуров, как и обещал, приложил все усилия к тому, чтобы Беляевых, и Екатерину, и Артема, признали вменяемыми. Дягилев поддержал полковника. Это было долгое дело. Чегеваркина в самом деле наняла хороших адвокатов, но сама выступила против бывшей подруги. Судебных заседаний было столько, что от этого дела устали все участники. Беляева-Пономарева получила максимальный срок. Ее муж тоже.
Дело стажера тоже было закрыто. Все разработки Сысоева вернулись в места, где они были нужны сильнее всего. Он действительно был талантливым изобретателем. Да, не гением, как выставили его Гуров с Крячко, чтобы поймать стажера. Но очень талантливым человеком с хорошим воображением, который мог представить то, чего не могли представить себе другие люди. Чегеваркина и Степанида Сысоева вместе пришли в зал заседания, чтобы дать свои показания против Беляевой-Пономаревой.
Остался один вопрос.
Те самые дела, которые хранились в архиве и которые не должны были попасть в чужие руки. Орлов собрал их все, изрядно удивив начальника архива. Генерал редко спускался в архив.
Петр Николаевич Орлов сидел в своем кабинете и смотрел на десять папок, лежавших перед ним. Информация, которая была спрятана под этими картонными обложками, могла очень быстро расшатать кресла под многими. В том числе и под начальниками Орлова. Но те времена закончились. Сейчас положение вещей более чем устраивало генерала. Да и всех в целом.
Сначала генерал хотел позвонить Гурову и посоветоваться с ним. Ведь полковник сыграл немалую роль в этой истории и помог ему вывести на чистую воду заказчика всей этой «революции».
Но сейчас Лев Иванович ехал забирать жену из аэропорта, да и дело это изрядно вымотало полковника. Орлов уже хорошо знал своих подчиненных. Больше всего на свете оба сыщика ненавидели людей, которые используют окружающих как расходные материалы.
– Под мою ответственность, – пробормотал себе под нос генерал.
А потом убрал дела в сейф. Сначала он хотел их уничтожить. И даже включил шредер. Но…
Но подумал, что когда-нибудь ему может понадобиться страховка. Кто знает, как сложится жизнь и для кого эти дела смогут стать палочкой-выручалочкой?
Вот так и закончилась смертельная игра, которую затеяли с полковником Гуровым, а также глупая и немного самоуверенная игра стажера, которому почти удалось расшатать кресло под генералом Орловым.
Глупая, страшная, тяжелая, смертельная игра, которая временами была похожа на фарс. И от этого она пугала еще сильнее. Безумие, которое было и логично с точки зрения семьи Беляева, и необъяснимо с точки зрения всех остальных.
Как и обещали, сыщики доехали до неутомимой вязальщицы, которая действительно очень помогла им в раскрытии этого дела.
Застать дома Елену Вадимовну было практически невозможно, но Гуров и Крячко подловили момент, когда дама все же появилась у себя, и приехали, чтобы поблагодарить любительницу детективов.