– Да, – кивнула девушка, которую звали Анной Ветровой. – Она меня учила танцевать.
– То есть вы ученица Натальи Александровны, – кивнул полковник, доставая верный блокнот и записывая данные барышни. Красивая какой-то даже слишком холодной, почти искусственной красотой, молодая женщина кивнула. Стол накрывала помощница по хозяйству, но в этой квартире с окнами, выходящими на набережную, обставленной в минималистическом, но при всем том уютном стиле, горничная не показалась кем-то лишним. Все было на своих местах.
– Да, она сама как-то раз обмолвилась на уроке, что хочет поменять что-то в жизни и что столько комнат ей одной много. Но район она искренне любит и не хотела бы его покидать. Я как раз собиралась купить квартиру в центре города. Мне всегда казалось и продолжает казаться, что у города обязательно должен быть жилой центр. Это его сердце. И на первых этажах домов должны жить люди. И по вечерам по центральным улицам выгуливать собак и любоваться закатами. Все это важно. Я предложила подобрать ей квартиру рядом. А эту выкупить. У нее как раз была знакомая, она, кажется, собиралась книгу писать про театр и балет и предложила свою помощь с переездом.
– Что за знакомая? – уточнил Гуров.
– Я точно вам не скажу, – покачала головой хозяйка квартиры. – Попробую поискать у себя в записях, может быть, найду ее контакты или хоть имя. Да, вы, наверное, этого вопроса не зададите, но я сама отвечу. Богатого спонсора или мужа у меня нет. Деньги заработала сама. У меня несколько компаний, мы занимаемся оказанием консалтинговых услуг. В области информационных технологий.
– Доходный бизнес?
Анна пожала плечами и мило улыбнулась, предложив попробовать печенье с пармезаном:
– Как ни странно, да. Люди, особенно владельцы крупных компаний, как правило, со временем становятся ленивыми. Он не хотят сами искать исполнителей, идеи для развития, способы их технической реализации. Для этого нужна я и мои компании. Но вы же не о бизнесе хотели поговорить? Что-то с Натальей Александровной случилось?
– Да, – кивнул Гуров. – Ее убили. Сегодня утром Жанна, девушка, которая снимала у нее комнату, обнаружила тело и вызвала нас.
– Убили? – удивилась девушка. – Не может быть… – Она помолчала и объяснила, отвечая на молчаливое удивление полковника: – У меня нет ни одной идеи, кто бы мог ее убить. Она была… Не сказать, чтобы ее все любили, но и врагов таких, чтобы убить, у нее не было.
– А почему вы не спрашиваете, как она умерла?
– Жду, что вы сами расскажете.
И снова это завораживающее спокойствие. Как будто это не Лев Иванович приехал к ней с вопросами, а Анна пригласила его на бизнес-встречу.
– Пока предположительно отравлена.
На самом деле точные данные по трупу эксперты еще не дали, Гуров лишь озвучил одну из версий, чтобы посмотреть на реакцию.
– Не могу представить, чтобы кто-то хотел убить Наталью Александровну, она была действительно сложным, но хорошим человеком. Я бы, наверное, хотела стареть так же, как она. И в ее возрасте иметь столько же сил, энергии и тяги к жизни.
– Вы упомянули, что у нее была какая-то знакомая, помогавшая с переездом, – внезапно вспомнил Гуров. – Это была, случайно, не Жанна, ее нынешняя квартирантка? Вы ее знаете?
– Нет, не Жанна. Я ее знаю, конечно. Мы с ней вместе занимаемся. А та знакомая – то ли из музея, то ли из архива. Простите, но я даже внешне не могу ее вспомнить. Видела всего раз, и то мельком.
На том они и разошлись. Гуров попросил разрешения осмотреть квартиру, не обыскивать, а скорее просто восхититься интерьером и хорошим вкусом хозяйки. Но на самом деле полковник хотел посмотреть, что видно из окон этой квартиры. Если, как и в новом жилище, балерина любила сидеть у окна и смотреть на набережную, то как рабочую версию пока что можно принять то, что она видела что-то. И поэтому ее убили.
Но при чем тут записка? И как это дело связано с самим Гуровым?
Стажер со скучающим видом ждал полковника внизу.
– Уже успел всех опросить?
– Так там же лифта нет, а мне ходить нельзя.
На немой вопрос Гурова «А зачем тогда ты поехал?», который очень явно читался в глазах полковника, Вова ответил простым пожатием плеч. Но при этом польза все-таки от него была, хотя бы поговорил с дворником и консьержкой.
– И кто же решил поиграть с тобой в игру в догонялки? Есть идеи? – Орлов позвонил в тот момент, когда из-за навязанного в последний момент и изрядно раздражающего его стажера Гуров так и не смог вспомнить ничего, что могло бы натолкнуть его на мысль о связи нынешнего убийства с прошлыми его делами, и вернулся в отдел.
– Нет, пока никаких мыслей. Иду к экспертам, – отчитался он тем казенным тоном, к которому прибегал, когда чувствовал себя в тупике. – Данные по камерам уже у оперативников. Будем отсматривать. Установлено время смерти, уже будет легче работать.
Полковник поймал себя на том, что его голос звучал на редкость брюзгливо даже для этого вот паршивого настроения. Надо же. Как сильно раздражал его Вова, да и все это дело в целом. Лев Иванович очень не любил, когда с ним начинают играть в такие игры. Гурову бросали вызов не в первый – и уж точно не в последний – раз. И, к сожалению, каждый раз все шло по одному и тому же сценарию. Чаще всего из-за амбиций одного-двух негодяев, поставивших себя выше других людей, гибли те, кто жил свою самую обычную жизнь. А еще – такие вот «приветы из прошлого» обычно одним убийством не ограничивались.
– Только серии мне тут не хватало, – пробормотал себе под нос полковник, входя в святая святых экспертов Главка, лабораторию. Дарья уже провела вскрытие и собрала все необходимые образцы крови и тканей для анализов.
– Есть идеи? – спросил Лев Иванович, входя.
– Я нашла место укола, вот тут, на предплечье, укол был внутримышечный, но не почувствовать его она не могла, вещество вводили медленно, это видно по гематоме вокруг укола. У погибшей, как у многих людей в ее возрасте, кожа была очень тонкой, как лепесток цветка, – зачастила Дарья.
– Почему она не дергалась? Не позвала на помощь? – удивился Гуров.
– Либо испугалась, порой люди при сильном страхе цепенеют, либо, но это слишком очевидный вариант, укол мог делать медицинский или якобы медицинский сотрудник, – ответила Дарья неуверенно. – Но понимаете, в чем дело, слишком странное место для укола. Сюда ну максимум могут инсулин уколоть. Пока мне другие варианты в голову не приходят, – развела руками Дарья, – простите.
– Да тебе-то за что извиняться? – фыркнул Гуров. И уточнил: – У нее был диабет?
Полковник вгляделся в ставшее таким спокойным после смерти лицо убитой балерины. За что ей такая смерть? Почему убили именно эту женщину? Видела что-то? Когда? Недавно – или все же нити нынешнего преступления тянутся в прошлое?
– Результаты анализов будут через пару часов, но я пока не нашла никаких признаков диабета, – ответила Даша.
Гуров кивнул, потом надел перчатки, осмотрел еще раз вещи балерины. Может быть, там, среди вещей и украшений, которые были на ней, убийца оставил подсказку, приглашение к дальнейшей игре? Но ничего особенного полковник не обнаружил.
Гуров пожал плечами, стянул перчатки и вышел из лаборатории, напоследок заручившись обещанием Дарьи сразу же, как только появятся результаты анализов, сообщить ему.
– Скажи, что Вовочка взял больничный до конца дня, например по той причине, что его продуло, пока ждал меня на улице, – устало попросил Гуров у Крячко, входя в свой кабинет.
Стас улыбнулся уголком губ, оценив шутку.
– Я отправил его к технарям. Пусть принесет пользу и перепишет все номера машин плюс составит список, кто приходил в этот дом. Впрочем, не знаю, что там насчет пользы, а вреда точно не принесет… – задумчиво добавил он. – Какие у тебя новости? По месту убийства – консьержа в подъезде нет, соседи ничего не видели и ничего не знают. А в старом доме?
– Да тоже ничего, – вяло отмахнулся Гуров. – Квартиру купила одна из учениц Афанасьевой. Отзывается о ней с большой благодарностью и теплом, хотя внешне и по манере поведения – Снежная королева.
– Как думаешь, почему вызывали тебя? Послание, если честно, какое-то… глупое, – развел руками Крячко, – не могу понять, что тебе хотели этим сказать.
– Никто не может. – Лев еще раз просмотрел документы балерины, которые забрал с собой из квартиры убитой.
Все было… слишком чисто. Наталью Александровну даже представительницей богемы не назовешь, скорее уж дама – та самая интеллигенция, которую так любят показывать в фильмах о дореволюционной России. Она могла бы быть графиней, принимать у себя дома московскую знать, устраивать званые вечера, балы. В коробке с документами все было разложено в каком-то даже немного армейском порядке. Все удостоверения, награды, грамоты, записные книжки – а в квартире убитой было найдено три коробки с записными книжками – лежат в строгом хронологическом порядке.
– Ты только посмотри. Тут десятки лет, и все ежедневники одной и той же фирмы. Я видел такие же, мы выбирали подарок подруге Натальи, она любит… брендовые вещи. А тут столько лет… И стоит это удовольствие немало, скажу я тебе. – Крячко с восхищением взял в руки изящный кожаный… даже не поворачивался язык назвать эту книгу «блокнот». Ежедневник формата записной книжки.
Гуров наугад открыл один из них.
«23 января присутствовала на репетиции в Большом. Не забыть сказать Анфисе, что два дальних ряда отстают по ритму, купила шоколад для торта вечером, жду Семеновых к шести».
Лев пролистал несколько страниц, взял еще одну книжку и еще. Балерина записывала каждый свой день. Указывала места, где была, перечисляла, что делала, даже списки покупок фиксировала. А в конце каждой книжки были подколоты билеты на самолеты и поезда. Наталья Александровна много путешествовала и даже в дороге не переставала вести записи.
– Удивительная была женщина, – вздохнул Крячко, тоже пролиставший пару записных книжек.