– Что вы имеете в виду?
– Ну… – Она нервно пододвинула к гостю абрикосовое варенье. – Вы берите. Это из прошлогодних запасов. Абрикосов много было. У нас персиковый сорт…
Суетливые слова застряли в ее горле, когда глаза встретились с почти безжалостным взглядом Гурова. Сыщик бессчетное количество раз видел таких людей. Они цеплялись за прошлые обиды, чтобы с чистой совестью бросить родных в беде в настоящем. Необходимость помогать, любить и заботиться вызывала у них неудобство. И единственное, о чем они думали сейчас, когда их внуки осиротели, – это о том, что нерадивая невестка, в одиночку растившая детей их ветреного сына, наконец перестала приезжать и сидеть у них на чердаке. Со смертью Юлии Юнг старики Чешевы наконец вздохнули среди своих абрикосовых деревьев спокойно и наслаждались едва наступившим летом, полезным салатом, пахнущим чесноком хлебом и свежезаваренным чаем на веранде. Когда чайник треснет, он просто станет еще одним горшком для желтых бегоний в длинном ряду на перилах. И жизнь опять потечет своим чередом.
– Юля распустила детей. – Анна Федоровна раздраженно откинулась на спинку ротангового кресла-качалки, глядя на свой сад сквозь Гурова. – Все эти гаджеты, поездки по мастер-классам с мамой и ее менеджером…
– Их крестной?
Она поджала губы:
– Какой-то Жанной. Я не знаю ее. Мне было достаточно, что Юля с коллегой брали детей на бесконечные открытия музейных выставок, «Тотальные диктанты», кинопремьеры. Все это заедалось дрянью типа попкорна, вафель с трехэтажным мороженым, молочными коктейлями из будок на жаре… На завтрак детям – блинчики с голубикой… Школа не государственная.
– Частная. Ваша невестка была хорошей матерью.
– Ну, не знаю! Мы с мужем, – она кивнула в сторону пожилого мужчины, который поливал огурцы в теплице, – так не думали.
– А сколько стоит такая оранжерея?
Анна Федоровна махнула рукой, подливая чай гостю:
– Оранжерея! Скажете тоже! Сразу видно: огород не держите. Вот и не разбираетесь.
– Почему же? Это теплица из монолитного поликарбоната. С автоматикой для поддержания температуры и влажности. Проветривания. Полива. Освещения. Стоимость такого великолепия посчитать пробовали? Или вам легче не знать, сколько невестке пришлось вложить в это строение и вкалывать, чтобы вы могли, – сыщик взял в руки чашку, – заваривать лекарственные травы и угощать печеньем с лавандой гостей?
– Хватит! – Анна Федоровна устала скрывать раздражение на невестку. – Это, – она указала глазами на теплицу, – благодетельство стоило нашей семье психического здоровья внуков! Где это видано, чтобы многодетная мать оставалась один на один с психопатами, слушала про то, как они мечтают об интимной связи с матерью? Юлия, – Чешева отчеканила каждое слово стиснутыми зубами, – зарабатывала на хлеб консультациями отребья и роликами о женском оргазме и пользе орального секса для супружеских отношений.
– По-вашему, она причиняла этим вред кому-то?
– По нашему с мужем скромному мнению, такие вещи – дело двоих. И растущий в семье пожилых родителей сын – а Ленечка у нас поздний – должен знать, что все телесное в жизни вторично, а гармония с природой, вся эта красота, – она гордо обвела взглядом огород, – созидающая сила и мощь земли…
– Сделали вашего Леню забывшим об алиментах серфингистом где-то в Мексике? – подсказал Гуров. – Отцом, который не расстался с доской, даже когда убили мать его детей?
– А должен был приехать и подвергнуть себя опасности?
– Какой?
– А вдруг кто-то из Юлиных психов решил извести всю ее семью?!
– Тогда тем более нужно приехать и защитить дочку и сыновей, – спокойно сказал Гуров.
– Когда все уляжется, они смогут уехать в тропический рай, где их любящий отец живет по велению сердца!
– Точнее, сердец. Сердец пожилых похотливых женщин, которые его сексуально привлекают и оплачивают его услуги жиголо. – Пожалуй, Гурову не следовало этого говорить. Вот только собеседница его оказалась совершенно непрошибаемой. К тому же полковник глубоко и искренне не любил подобного рода потребительское отношение в людях.
– Это она такое писала!
– В дневниках, которые вы спрятали, порывшись после смерти Юлии на чердаке?
– Моем чердаке! И я не рылась, а убралась.
– А куда убрали ее записи и кассеты?
Она отвернулась, сухо ответив:
– Кассеты мы выкинули. Мусор в тот день увезли. А бумаги сожгли.
– Бросьте, Анна Федоровна! – мягко сказал Гуров. – Вы ничего не выкидываете, если этому можно найти применение. Вы даже на дачном балконе умудрились вырастить салат, – он показал на ящик для растений, – из корешков от магазинного.
Она поджала губы.
– Для чего вы оставили бумаги Юлии? Хотели топить ими баню? Или шантажировать тех, кого она консультировала?
Она посмотрела на него в упор:
– Вы же сами сказали: нужно отправить внуков к отцу!
– Я сказал, что ему нужно приехать в Москву. И не старайтесь притворяться, что вас волнует судьба Юлиных детей. Вы просто хотите, чтобы они уехали за океан, а вы продолжали наслаждаться своей дачной идиллией. Вы ведь, – твердо сказал Гуров, – и сына не любите?
– Ну, знаете!.. – Анна Федоровна обиженно отодвинула от Гурова нетронутую тарелку с овощами и хлебом. – Как вы смеете?! Я ничего не брала. И сына боготворю.
– Что ж. Мне придется вызвать его в Москву и рассказать, что вы присвоили записи его супруги. Заодно разобраться, все ли у него в порядке с мексиканской визой… Возможно, вернуться на свой курорт он не скоро сможет. Хотя теперь, когда Юлии нет, его денежные переводы пригодились бы.
– Ладно! – Анна Федоровна пружинисто поднялась с кресла, подошла к серванту и открыла дверцы нижнего шкафа. Он был заставлен обувными коробками. – Вот.
Гуров открыл одну из них и увидел стопки старых тетрадей, исписанных красивым почерком.
– Забирайте. Может, и к лучшему. Не придется эту мерзость хранить.
– А если в этой мерзости – сведения, которые помогут найти убийцу матери ваших внуков?
– Они узнают, какой опасности подвергала себя их мать за возможность копаться в чужом грязном белье, – холодно произнесла Чешева.
– А у меня сложилось впечатление, что вы совершили кражу ради возможности о чужих грязных тайнах прочесть.
Видеозвонок с Леонидом Чешевым удивил Гурова. На экране айфона возник моложавый загорелый мужчина с близко посаженными карими глазами, широким носом и тяжелой нижней челюстью. Его выгоревшие волосы до плеч были влажными. Вместо городской одежды на нем был ярко-синий гидрокостюм.
– Как она умерла? – спросил он с ходу.
Гуров коротко описал ему обстоятельства смерти жены.
– Ясно… – От сыщика не укрылись сомнения серфера. Тот, очевидно, не решался рассказать, что ему известно о трагической кончине Юлии.
– Знаете, Леонид, знания свидетелей, как деньги в банке, обесцениваются с каждым днем. И пока вы думаете, стоит ли быть откровенным со мной, где-то смакует воспоминания о предсмертных криках вашей жены мучитель Юлии.
Чешев нервно сглотнул:
– Я любил жену, но очень мало мог дать ей. С каждым ребенком становилось яснее, что семейная жизнь не для меня.
«Еще бы», – вспомнив его мать, подумал Гуров.
– Когда и дочь этого не изменила, – продолжал Чешев, – Юля поступила мудро. Сдалась. И стала смотреть на меня как на еще одного своего ребенка. Который ловит волну в широком смысле и ищет себя в этом огромном мире. Она взвалила на себя детей, начала заботиться о моих родителях, купила квартиру, где были только гостиная, детские спальни и кабинет. Ей не нужно было, чтобы я принимал участие в их жизни, строил карьеру…
– Карьеру?
– Я юрист. Специализируюсь на защите интеллектуальной собственности. Поэтому мне легко вести свой блог.
– Помогали Юлии?
– Только вначале. Мы так познакомились. Хотя недавно, – он задумчиво отхлебнул смузи со свеклой и сельдереем, – она намекнула, что скоро сделает такой популярный проект, что нужно сразу подумать, как его защитить.
– В чем идея?
– Юля хотела показать распад личности. Уверяла, что это даст большие возможности для масштабирования: телешоу, книга, мерч. Главное – не отдать права ушлым продюсерам.
– Она вела переговоры с какими-то издательствами, каналами?
– Нет. Но хотела навести мосты с «НТВ».
– Почему именно там?
– Говорила, – Чешев пожал плечами, – там дорогущий криминальный контент.
– Разве криминал – ее тема?
– Ну-у-у… – Серфингист почесал подбородок. – Нет.
– Ваша жена упоминала какие-то уголовные дела в последнее время?
– Разве что убийство своего преподавателя из Саратовского университета. Не так давно была какая-то годовщина его смерти.
Он помолчал и добавил:
– А еще сказала, что, как только будет готов контент, она с детьми приедет ко мне. Монтировать и выкладывать в Сеть будет уже здесь.
«Опасалась, очевидно, – подумал Гуров мрачно. – И, собственно, не зря опасалась».
– Она делилась подробностями о проекте? – спросил он у Чешева.
Тот грустно улыбнулся:
– Юля не приносила работу домой. Все, что я знаю, – она знакома с героем много лет. И, кажется, опасалась его.
– Почему?
Чешев пожал плечами:
– Юля ненавидела жару. И только под страхом смертной казни… – Он осекся, осознав буквальность этого выражения. – Без весомых причин… никогда бы не решилась приехать ко мне.
Прощаясь с Лизой в зале «Нейротраура», Глеб Озеркин вспоминал, как одиннадцатого мая подарил ей помолвочное кольцо, будто наколдованное специально для нее мастерами итальянского ювелирного дома Giampiero Bodino. Неоновый южноамериканский турмалин параиба сиял среди белого золота и искрящейся россыпи бриллиантов. Его выпуклая огранка кабошон заставила восхищенную девушку замереть, долго любуясь мистической глубиной самоцвета.
– Никогда не думала, что мне понравится подобный предмет, – смущенно улыбнулась она.