Гуров насторожился:
– Что могло случиться в этот месяц?
Девушки дружно пожали плечами:
– Все как всегда.
– Мы по-прежнему встречались выпить, делая фото в первые минуты, как будто пришли на сессию. В нашем кругу все считали, что Юля нас консультирует, и рвались к ней.
– Ну, и мы, – добавила Настя, – были в тренде. Сейчас все ходят к кому-то пожаловаться за большие деньги на свои проблемы.
– Юлия жаловалась на кого-то из своих клиентов? – Крячко почти привык к змее и говорил смелее.
– Что вы! – Анна с хрустом раскусила шарик домашнего Raffaello. – Она всегда говорила, что чувствует себя с ними в безопасности.
– Выходит, Юлия не сказала о пугающем герое своего проекта ни SMM-менеджеру, с которой была близка, ни давним подругам, ни мужу, к которому хотела переехать, – подытожил Гуров. – Кому она могла доверить эту тайну? Хотя бы из чувства безопасности?
Сыщики заметили, как девушки переглянулись.
– Только очередному дневнику, – ответила Анна уверенно.
– Ее свекровь отдала мне записи, которые хранились на даче. Там ничего подобного нет, – сказал Гуров. От него не укрылось, что собеседницы синхронно закатили глаза при упоминании свекрови подруги.
– Потому что алчной старой кошелке, – твердо произнесла Ольга, – никто бы и не доверил хранить такие сведении. – Точнее, Юля могла, а мы – нет.
Она поднялась и подошла к шкафу с коробками для подарков и ждущими своего часа мешками конфет и извлекла картонную шкатулку с декоративной лентой, стоявшую в самом низу.
– Это выкрали с дачи Чешевых люди, работающие в моем детективном агентстве.
– У нас была традиция, – вступила в разговор Настя, – обмениваться подарками на годовщину даты, когда мы еще в юности начали жить вместе.
– Согласно уговору, дарим то, – пояснила Анна, – на что у нас тогда не было денег. Я получаю животное, – она погладила Шнурка, – как видите.
– Я – магический артефакт, – подмигнула Настя, и все заметили монетку, которую она легко пропустила между всеми пальцами.
– А я – чулки со швом-стрелкой сзади, – улыбнулась Ольга. – Не спрашивайте.
– А что получала Юлия? – спросил Гуров.
– Ежедневники, – хором ответили девушки.
– У нее их было много. Но в наших она обещала записывать самое важное.
– Почему вы не отдали их сразу, а предложили помощь своих детективов в расследовании? – произнес Гуров.
– Мы хотели, – Ольга оглянулась на подруг, – понять, что вы за люди. Позаритесь на деньги, предпочтя присосаться к ресурсам и растянуть расследование. Или приедете, чтобы разобраться в ситуации, к нам.
– Простите за эту проверку, – прошептала Анна.
– Мы просто хотим знать, что ее убийц ищут те, кому можно доверять, – погладив на прощание одну из записных книжек в коробке, сказала Настя.
Поместье Валиводзей скрылось за холмом, когда Крячко резко остановил машину у реки и вышел, чтобы достать из багажника спиннинг.
– Ты чего, Стас? – недоуменно спросил Гуров.
– Да ничего, Лев. Просто понял, что я со своей старой удочкой счастливее людей, у которых есть свой кусок реки.
Он забросил блесну и сел на бревно у воды.
– Потому что тебе не придется подсылать детективов, чтобы похитить мои записи, если я умру? – предположил Гуров, смирившись с тем, что другу нужна передышка. В самом деле, и сам он с удовольствием проведет полчаса на природе, у речки, пусть и без удочки. Убийства, горе, подозрения, не пойманные пока преступники – все это выматывает. А здесь еще с каждым шагом расследования все больше растет сочувствие к жертве, Юлии Юнг. Казалось бы, звездный психолог, элита – и при этом она смогла остаться человеком.
– Типун тебе на язык! – буркнул Крячко в ответ на его реплику.
– А на самом-то деле что случилось, Стас?
– Да просто – понимаешь, Лев? – нам с тобой эти фигуранты годятся в дети. И вот смотрю я на них, таких устроенных в жизни, продуманных, имеющих своих мужей-олигархов, стилистов, психологов, ассистентов, подопечных фонда, прислугу… А вижу тех, кто теряет друзей. И про страхи, которые свели этих друзей в могилу, не знают!..
– А ты уверен, что причиной смерти Юлии стал не случайный больной клиент, а страх перед человеком из прошлого, которого она хотела сделать героем нового проекта?
– У тебя, Лев, другие варианты трактовки фразы про того, «который свое внимание на нее, к сожалению, обратил»?
– Да согласен с тобой! А про того, «который был почти недоступен, а стал недосягаемым», – с Баниным. Пишет, что, по словам его свидетеля, Соляйников был в числе тех, кто попал под чары своей юной студентки Юлии.
– Судя по словам подруг, можно предположить, что она отвечала ему взаимностью, – заметил Стас. – Что помешало профессору жениться на ней?
– Может, боялся после стольких лет холостяцкой жизни? Может, ждал защиты диплома и выпуска? Хотя я бы, знаешь, узнал, что там у профессора с матерью. Может, Новина не просто так изучала эту тему?
– Думаешь, она болезненно зациклилась на маменькиных сынках, потому что искала причину одиночества любимого профессора? – предположил Крячко.
– Все может быть. Женщина она была умная и красивая. – Гуров достал телефон. – Вот смотри. Ольга Валиводзь прислала их старое фото. Первая годовщина жизни на съемной квартире.
– Дом моделей Славы Зайцева отдыхает! Матерь Божья! – восхитился Стас.
– А вот они десять лет спустя. Отмечают уже в ресторане и впервые дарят друг другу подарки, которые раньше не могли себе позволить. Ольга уже с дневником.
Крячко посмотрел на фото.
– Профессора можно понять. Но у меня все равно не вяжется вот что. – Станислав задумчиво посмотрел на воду. – По словам Банина, Соляйников был принципиальным мужиком, порядочным и смелым. Так?
– Да.
– И вот он узнает, что его возлюбленная участвует в проекте по изучению экстремизма и рядом с ней трется этот склонный к насилию над женщинами Четверг…
– Кстати, отличное прозвище для субъекта.
– Ну да. Я к чему? Почему, когда открылась правда, он ничего не сделал?
– А что, если он именно за Юлию заступиться хотел? И во-первых, поговорил с Четвергом, а во-вторых, прикрыл весь проект?
– И тогда «Отроки во вселенной» на волне своей, пусть и частично плохой, популярности распались?
– И Соляйникову отомстили за это. Точнее, отомстил наш загадочный, кровожадный Четверг. Ладно! Сейчас дам задание Банину, – Гуров написал сообщение, – и тоже сниму стресс. Ты прав, старый друг! Горько видеть вокруг себя толпы продуманных, но бестолковых больших детей. – Сыщик снял галстук и закатал рукава. – Вторая удочка есть?
– Удочка! Ну, кто так зовет спиннинг? Ты всегда будешь генеральским сыном, Лев!..
– Посмотри, как этот генеральский сын тебя сейчас по количеству улова сделает!
– Пусть он сначала леску забросит, крючок в зад не вонзив!
– Смотри и учись!
– Бегу и падаю!
– Берегись!
Банин тяжело поднялся из-за стола, унося с собой одноразовый контейнер с аккуратно нарезанным пирогом с курагой.
– Приходите еще! – уговаривала его соседка Соляйниковых снизу Инга Петровна Вендина.
Проведя с ней час, Павел узнал все о новых и старых жильцах подъезда одного из домов у старой набережной, в том числе психологе и университетском преподавателе Алексее Анатольевиче Соляйникове, который, как выяснилось, не всегда был старым холостяком.
– У Лешеньки была жена, – угощая Банина чаем, громковато объясняла Вендина. Рослая, в полинялых штанах и цветастой кофте, она суетилась вокруг следователя. – Ирка гуляла под нашими окнами с собачкой и, – Инга Петровна понизила голос, – кажется, с улицы Алексея Анатольевича заметила. Он всегда печатал и курил на балконе. В выходные вообще целыми днями так сидел. Вот вы свою любовь уже встретили?
– Думаю, да.
– По вам это видно. Я как-то сразу заметила.
– Да? Спасибо. Так как познакомились, вы говорите? – попытался вернуть беседу в деловое русло Павел.
– Легко и просто. Она просто начала приводить свою крысу гадить у входа в наш подъезд. Вы вот со своей девушкой где познакомились?
– В похоронном агентстве.
Инга Петровна посмотрела на Банина с выражением «Ваша песенка спета». Он попытался оправдаться:
– Она там делает людей красивыми. Напоследок. Давайте, пожалуйста, вернемся к делу.
– Угу. В общем, Ирка сюда быстро переехала. Развела сумасшедшую деятельность. Дверь ей не та – давайте поменяем. Трубы старые – пусть скидывается весь стояк. Мусор вонючий обожала в общий коридор вынести или вообще на ковер Иванниковых из соседней квартиры поставить. Вот вам крест, раз в неделю минимум так делала! – всплеснула руками Вендина.
– Неприятно, конечно.
– Ну, мы ей объявили войну всем подъездом. Перестали здороваться. Мусор ее под дверь производительницы ставили. А потом к Алексею Анатольевичу мать на обследование приехала. Деревенская. Он же с Озерок. Ну, и началось. Только он в универ свой, свекровь с невесткой – орать… У нас люди окна в майскую жару закрывали, так слышно было. Но мать – она всегда мать. Вы вот свою мать любите?
– Разумеется.
– Представляю, – Вендина поджала губы, – как она работу вашей девушки одобряет.
– Инга Петровна, давайте, пожалуйста, вернемся к воспоминаниям о событиях начала нулевых годов.
– А че вспоминать? Мать Алексея Анатольевича все по врачам ходила. Потом слегла. Под конец не вставала уже. Он с ней возился. Иванниковым за досмотр и уколы, когда на работе был, честно платил. У него в институте, что с инвалидом живет, никто и не знал, поди. И ведь молодой мужик! Мог еще семью, детей завести! Вы вот со своей гробовщицей мальчика или девочку хотите?
Банин побагровел.
– Она скончалась весной две тысячи шестого, – спохватилась Вендина. – В марте. Алексей Анатольевич три месяца был сам не свой. А в июне погиб ни за грош. В милиции нам тогда сказали, что убийца ограбить хотел, да спугнули. Мол, кто-то из жильцов вызвал лифт и не дождался, а кабина все же остановилась на шестом этаже. Преступник и ударил ножом Алексея Анатольевича. Но народ-то у нас простой. По выходным лифт вызывать, да так, чтоб уйти, некому. Соседи, даже Иванниковы вот, и я сама на дачах все.