В древности на территории нашей страны при изготовлении керамики к прямолинейным узорам в целом прибегали чаще. Благодаря тому, что их располагали кольцами, поясами, такой орнамент можно было наносить и на сосуды с изогнутыми стенками. Тулово членилось на ряд зон: верхняя — шла по шейке, средняя — по плечам, нижняя — над дном (рис. 25, 5). Зон бывало и больше и меньше трех. Эти кольца согласуются с очертаниями глиняных кувшинов пли ваз не по вертикали, а по горизонтали. На остродонных сосудах из ямных могил III тыс. до н. э. в Северном Причерноморье зона обычно одна — цепочка треугольников, соединенных углами и свешивающихся вершинами вниз. Орнамент словно повторяет несколько раз силуэт всего предмета (рис. 25, 3). Треугольники у днища плоскодонных андроповских горшков II тыс. до н. э. из Казахстана, напротив, обращены вершинами вверх. Они образуют что-то вроде гнезда, подставки, поддерживающей сосуд снизу (рис. 25, 5).
Почти везде древнейшая керамика V–III тыс. до н. э. — украшена богаче, чем более поздняя. Девять десятых трипольских сосудов расписывали сверху донизу. На яйцевидных горшках с неолитических стоянок Оки и Карелии от обреза горла и вплоть до круглого дна не оставалось свободного места, не занятого ямками и оттисками зубчатого штампа. Узоры на срубных сосудах неизмеримо беднее. Они сводятся к узкой полоске ромбов или треугольников чуть ниже венчика. Очевидно, как и при создании петроглифов, люди постепенно начинали экономить свои силы и время, ограничиваясь минимумом украшений.
В некоторых культурах эпохи энеолита и бронзы — трипольской, андроповской — керамика делилась на две группы: бытовую, кухонную, и парадную. Бытовая вылеплена грубее, стенки ее не залощены, в очень редких случаях на них нанесен поясок примитивных узоров. Парадная сформована старательней, заполирована до блеска и обильно орнаментирована. Деление на те же две группы посуды сохранялось и в железном веке, дожило до сего дня.
Мы остановились здесь главным образом на керамике, потому что другие древние вещи дошли до нас в гораздо меньшем количестве. Между тем и они очень любопытны. На неолитической стоянке Кузнечиха около Архангельска найдена доска с росписью из геометрических фигур, не таких, как на черепках с этого поселения. Весьма своеобразны резное убранство деревянных колесниц бронзового века из курганов Калмыкии и Армении и деревянной шкатулки того же периода из могилы у Кафыр-кумуха в Дагестане, золотые инкрустации на серебряной булавке Бессарабского клада XIV–XII вв. до н. э., росписи на плитах погребальных каменных ящиков в Крыму и сопредельных районах Украины (рис. 27). Другой материал, иная форма предмета требовали от мастера применения декоративных мотивов и приемов особого рода, не таких, как при украшении глиняной посуды.
Итак, художественное значение орнамента бесспорно. Но и этим тема не исчерпывается. Нельзя забывать о ритме, всегда лежащем в его основе. Чувство ритма возникает у человека при работе, помогая ему справляться с нею быстрее и легче. На ритме основаны музыка, пение, танец, в том числе и первобытные{90}. Интересную мысль высказал в этой связи видный советский антрополог Я. Я. Рогинский. Для палеолита, говорит он, характерны, с одной стороны, реалистическая наскальная живопись и мелкая пластика, а с другой — геометрическая орнаментация (а кроме того, вероятно, музыка и пляски). Первая вносила в суровые будни охотников каменного века праздничность, давала им разрядку, спасала их от тоски, подавленности. Орнаментика, музыка и танцы облегчали людям труд, упорядочивали их жизнь. Механический ритм позволял им избежать перенапряжения{91}.
Подобно другим видам творчества первобытная орнаментика многослойна. В литературном произведении этими слоями считают звукопись, словарный состав, построение фраз и прочие элементы стиля, содержание, подтекст и т. д. Точно так же в орнаменте мы можем различать внешние, чисто графические его особенности, его символику, отражающую древнюю магию или племенные культы, его декоративные качества, наконец, его роль в быту человека.
Археологи и искусствоведы пока что знают первобытный орнамент хуже, чем наскальные изображения и мелкую пластику. При расшифровке его приходится решать настоящие уравнения со многими неизвестными. Без тщательных сопоставлений со строго проверенными этнографическими данными это вообще безнадежное предприятие. Но отсюда вовсе не следует, что над такими вопросами не надо думать. Собрав большой материал о развитии орнамента на разных этапах истории, проанализировав его с помощью подлинно научных методов, мы рано или поздно сумеем полнее и глубже представить себе духовный мир наших далеких предков.
Глава VI КАВКАЗСКИЕ ДОЛЬМЕНЫ
Тот, кто бывал на Черноморском побережье Кавказа, вероятно, видел дольмены. Близ Геленджика и Джубги экскурсантам показывают странные каменные домики, построенные из пяти огромных тесаных плит (рис. VI, а) и объясняют, что это гробницы первобытной эпохи. На фоне красот сочинского дендрария и Пицунды эти памятники прошлого остаются обычно почти незамеченными. Между тем около них стоит задержаться подольше, над их историей стоит задуматься.
Некогда на северо-западе Кавказа дольмены исчислялись сотнями. Больше всего их было в Прикубанье — в верховьях реки Белой и по долинам Пшехи, Фарса, Губса и Ходзи{92}. На Богатырской поляне у станицы Новосвободной в конце XIX в. возвышалось 360 дольменов. Вытянутые правильными рядами они напоминали улицы в маленькой деревне. Недаром адыгейцы называли дольмены «сырп-ун» — дома карликов, а кубанские казаки — «богатырские хатки». Потом во многих местах древние усыпальницы начали разрушать, чтобы получить камень для вымостки дорог и на фундаменты жилищ. Сейчас на Богатырской поляне лишь местами торчат из земли зубья расколотых плит.
Дольмены были уничтожены раньше, чем археологи успели всерьез ими заняться. Даже там, где сохранились крыша и стены, внутри все перекопано кладоискателями, кости погребенных и глиняные сосуды разбиты и выкинуты наружу. Поэтому наши сведения о дольменах очень неполны.
Самые ранние из них возведены более четырех тысяч лет назад племенами, уже освоившими земледелие, скотоводство и плавку меди. Но строители дольменов еще не знали железа, еще не приручили лошадь и не отвыкли от орудий из камня. Технически эти люди были оснащены крайне слабо. Тем не менее они создали такие каменные сооружения, каких не оставили после себя не только кавказские аборигены предшествующей эпохи, но и жившие позднее по берегам Черного моря скифы, сарматы и славяне.
Дольмен в Эшери сложен из плит длиной 3,7 м и толщиной до полуметра. Одна крыша весила 22,5 т{93}. Нелегко поднять такую тяжесть на уровень стен, а это отнюдь не единственная проблема. Нередко камни доставляли за много километров. Вдалеке от гор, в степном Прикубанье, найден дольмен, покрытый плитой, которую «с трудом сбросили 10 человек»{94}.
Несомненно нужно было перепробовать немало вариантов сооружений, прежде чем прийти к классической конструкции — четыре поставленные на ребро плиты, несущие на себе пятую — плоское перекрытие. У станицы Новосвободной под насыпями курганов обнаружены необычные дольменообразные гробницы конца III тыс, до н. э. Среди них особенно интересна одна — круглая в плане, со стенами из 11 высоких плит и с кровлей в виде шатра. Эта башня неминуемо развалилась бы, если бы ее целиком не засыпали землей. Нормального распределения функций опор и свода здесь еще не было. Скорее всего настоящие дольмены тогда строить не умели, Но всю сложность этого дела можно постичь только на собственном опыте.
В 1960 г. сотрудники Абхазского музея решили перевезти из Эшери какой-нибудь дольмен в Сухуми. Выбрали самый маленький и подвели к нему подъемный кран. Как ни закрепляли петли стального троса на покровной плите, она не двигалась с места. Вызвали второй кран. Два крана сняли многотонный монолит, но поднять его на грузовик оказалось им не по силам. Только через год с помощью механизма помощнее все камни погрузили на автомашины. Но предстояло главное — собрать домик заново. Крышу опустили на четыре стены, но развернуть ее так, чтобы их края вошли в пазы на внутренней поверхности кровли, не смогли, а ведь в древности плиты были пригнаны друг к другу настолько, что клинок ножа между ними не пролезал. Теперь тут остался большой зазор.
Этапы возведения дольменов восстанавливаются только гипотетически. Наверное, на кладбища материал подтаскивали из каменоломни на волах. Очевидно, применялись простейшие катки, рычаги, подсыпка земли, временные подпорки, поддерживавшие плиты в вертикальном положении, пока на них не давило перекрытие. Но на первом плане был мускульный труд многих и многих десятков людей. По расчету выдающегося советского археолога Б. А. Куфтина, верхнюю плиту эшерского дольмена поднимало по крайней мере 150 человек.
И на Черноморском побережье, и в Прикубанье открыты поселения племен, хоронизших своих покойников в дольменах. Следы жилищ, выявленные при раскопках, абсолютно не похожи на погребальные дома. У жилищ глинобитные полы, стены из плетня, обмазанного глиной, и в редких случаях — фундамент из небольших кусков рваного камня{95}. Строители дольменов — великаны адыгейских легенд, носившие на плечах четырехугольные глыбы, обитали в действительности в жалких лачужках. Более того. На реке Белой и в окрестностях Адлера в нескольких пещерах изучены стоянки с такой же глиняной посудой, как и в курганах у Новосвободной. Люди, попытавшиеся возвести на родовом кладбище усыпальницу в виде башни из 11 огромных плит, ютились в пещерах, подобно неандертальцам.