Напомним лишь несколько основных положений. Самые первые рисунки в пещерах и фигурки из камня и кости относятся к позднему палеолиту. Их создали кроманьонцы — древнейшие люди современного антропологического типа. В раннем палеолите — у неандертальцев — искусства еще не было. Для тех, кто предпочитает точные цифры, укажем, что даты, полученные радиоуглеродным методом для палеолитических стоянок СССР, содержащих статуэтки людей и животных, приурочены к отрезку времени от 23 до 12 тысяч лет до наших дней.
Возникновение искусства — закономерное следствие развития трудовой деятельности и техники палеолитических охотников, неотделимое от сложения родовой организации, современного физического типа человека. Увеличился объем его мозга, появилось множество новых ассоциаций, возросла потребность в новых формах общения. Факты опровергают теории клерикальных ученых о том, что искусство порождено религией. Однако вряд ли правы авторы, утверждающие, что оно всегда было независимо от религии. И тот, и другой тезис в равной мере антиисторичны. В сознании людей каменного века не могла еще произойти дифференциация особой религиозной сферы и сферы искусства — внерелигиозиой. В их сознании переплетались ошибочные и верные посылки, навыки охотничьей магии и выводы, подсказанные практикой, производством. У народов Австралии, Африки, Азии, Америки и наскальные рисунки, и статуэтки из камня, глины и дерева создаются в момент совершения определенных обрядов, а затем пользуются длительным культовым почитанием. Нужно говорить о своеобразном синкретизме первобытного мышления, включавшего в себя элементы религии и реального опыта. Это справедливо подчеркивают некоторые советские исследователи — археологи и фольклористы{6}.
Глава IИСКУССТВО ОХОТНИКОВ
Первобытный человек овладел навыками земледелия и скотоводства менее десятка тысяч лет назад. До этого на протяжении сотен тысячелетий люди добывали себе пропитание тремя способами: охотой, рыбной ловлей и собирательством.
Конечно, даже на ранних этапах истории сказывался разум наших далеких предков. Палеолитические стоянки, как правило, расположены на мысах при выходе оврагов в ту или иную широкую долину. Пересеченная местность удобнее всего для загонной охоты на табуны крупных травоядных. Успех ее обеспечивало не совершенство оружия (в палеолите это были только дротики и рогатины), а сложная тактика загонщиков, преследовавших мамонтов или бизонов, не дававших им свернуть в сторону, направлявших их к неминуемой гибели на мысы, окруженные крутыми обрывами. Позднее, в начале мезолита, появились лук и стрелы. К тому времени вымерли мамонты и носороги, и охотиться поневоле пришлось на мелких и нестадных млекопитающих. Отныне все определяла не величина и слаженность действий коллектива загонщиков, а ловкость и меткость отдельного стрелка-лучника. В мезолите получило развитие и рыболовство, были изобретены рыболовные сети и крючки.
Эти технические достижения — результат длительных поисков наиболее надежных, наиболее целесообразных орудий производства — не меняли существа дела. Человечество по-прежнему лишь присваивало продукты природы. Оно целиком зависело от ее прихотей и было связано с нею неизмеримо теснее, чем в эпоху земледелия и скотоводства, не говоря уже о нашем веке машин.
Памятники палеолитического, мезолитического и охотничьего неолитического искусства показывают нам, на чем в тот период сосредоточивалось все внимание людей. Росписи и гравировки на скалах, скульптуры из камня, глины и дерева, рисунки на сосудах посвящены почти исключительно промысловым животным.
Палеолитические поселения Русской равнины содержат огромные скопления костей мамонта. Древнейшие обитатели междуречья Дона и Днепра великолепно умели выслеживать и истреблять стада этих гигантских неповоротливых зверей. Бизоны, лошади, олени становились столь же частой и завидной добычей. На деснинской стоянке Мезин обнаружены кости 116 мамонтов, 83 северных оленей и 61 лошади. Их и запечатлел палеолитический художник. Красной краской он нанес силуэты 11 мамонтов, носорога и трех лошадей на стены Каповой пещеры в Башкирии (рис. I[2]). В Костенках Т на Дону он вырезал из мягкого камня — мергеля статуэтки шести мамонтов, носорога, лошади и медведя и выгравировал на кости профиль овцебыка. Еще одна статуэтка мамонта происходит из Авдеева на Сейме (рис. 2), фигурки лошадей встречены в Сунгире на Клязьме, носорога — в Аносовке на Дону. Контуры могучего тела мамонта процарапаны на костяной пластинке со стоянки Мальта под Иркутском (рис. 3, 1){7}.
Рис. 2. Статуэтка мамонта из губчатого вещества мамонтовой кости со стоянки Авдееве на Сейме
Рис. 3. Изображения животных со стоянки Мальта под Иркутском: 1 — контур тела мамонта, выгравированный на пластинке из бивня мамонта; 2 — скульптурные амулеты в виде птиц из бивня мамонта; 3 — фигурка гагары из бивня мамонта; 4 — бляха из бивня мамонта с изображениями змей
Разное количество изображений отдельных видов млекопитающих на стоянках не случайно. У нас нет таких стойбищ, как Солютре во Франции, с останками чуть ли не 10 тыс. диких лошадей. Зато на Западе нет поселений вроде Мезина с большим числом костей мамонта. Вот почему во Франции рисунки и скульптуры лошадей весьма обычны, а мамонтов — сравнительно редки. На территории СССР соотношение тех же сюжетов несколько иное.
После того как вымерли мамонт, овцебык и носорог возросло значение уцелевших крупных зверей. В северной полосе нашей страны это был лось, в южной — бык Быков изображали на скалах Каменной могилы под Мелитополем (рис. на обложке книги), Кобыстана в Азербайджане (рис. I), Зараут-камара в Узбекистане (рис. II), лосей — на гранитных берегах Онежского озера и реки Выг у Белого моря (рис. 4), на утесах Лены и Ангары (рис. 5). Известны и скульптуры лосей из кости в Базаихе и на острове Жилом в Сибири, а из дерева — в Висском, Шпгирском и Горбуновском торфяниках на Урале. Лосиными головками увенчиваются рукоятки костяных жезлов из Олепеостровского могильника на Онежском озере, из Швянтойи в Литве, Сактыша на Верхней Волге. Когда на юге выбили и быков, на камнях стали высекать схематические фигуры оленей и горных козлов.
Изображений птиц — графических и скульптурных — в камне, кости, глине и дереве особенно много в неолите. Это понятно: пернатые были недоступны для копий и дротиков палеолитического человека.
Итак, все как будто бы подтверждает полное соответствие сюжетов древнейшего искусства эволюции хозяйства в каменном веке. Но это не совсем верно. Этнографий свидетельствует, что, кроме охоты, в жизни первобытных народов громадную роль играет собирательство. Пока мужчины охотятся, женщины, дети, старики бродят в поисках грибов, ягод, злаков, птичьих яиц и моллюсков. Эта сторона деятельности людей в искусство почти не отражена. Правда, несколько палеолитических рисунков растений, всегда с очень разветвленной корневой системой (ведь собирателя прежде всего интересовали съедобные коренья), есть во Франции, но дальше к востоку — их нет нигде.
Когда появились рыболовные сети и крючки, в экономике лесной и таежной зоны охота сразу же отошла на второй план. Однако на неолитических петроглифах Онежского озера Сибири и Урала изображения рыб крайне редки{8}.
Дело, видимо, в том, что убить мамонта, быка, лося было очень нелегко, а набрать корзину грибов или наловить рыбы в какой-нибудь заводи гораздо проще. Страстное желание победить большого сильного зверя и вдоволь накормить мясом всю свою общину порождало не только заклинания, магические обряды, но и монументальные наскальные рисунки и мелкие скульптуры. Более обыденные, более беспроигрышные занятия не получили такого отзвука в искусстве.
На костяной бляхе с палеолитической стоянки Мальта выгравированы извивающиеся кобры (рис. 3, 4). Змей из кости археологи нашли в неолитическом Оленеостровском могильнике и в Тырвала в Эстонии, из дерева — в Горбуновском торфянике. В той же Мальте много костяных амулетов в виде гусей или лебедей (рис. 3, 2). До изобретения лука систематически охотиться на них не могли, и птичьих костей на стоянке — единицы. Вероятно, змеи и лебеди интересовали художника совсем не тем, чем мамонт — живой запас мяса, шкур и сухожилий. Прилетающие и улетающие в определенные сроки красивые белые птицы, впадающие в спячку и вновь возрождающиеся, сбрасывающие кожу и наносящие смертоносные укусы змеи, вызывали какие-то другие ассоциации.
Искусство каменного века, как видим, не отразило целый ряд практических запросов той эпохи, вдохновляясь подчас сугубо «бесполезными» темами. Так или иначе главным объектом творчества палеолитического, мезолитического и неолитического времени были звери. Звери, а не люди.
В пещерной палеолитической живописи Франции нет или почти нет изображений людей. Среди сотен мамонтов, лошадей, бизонов, оленей крайне редко попадаются фигуры, в которых можно заподозрить что-то человеческое. Только заподозрить, не более. Иногда это просто схемы — линия с утолщением на одном конце, иногда какие-то обезьяньи морды или фигуры с человеческим корпусом, но с головою животного. Все они совершенно не сопоставимы с реалистическими рисунками мамонтов или оленей. Одни ученые видят в этих существах охотников, совершающих магические обряды в особых масках{9}, другие — считают их персонажами мифов и легенд (рис. 6){10}.
Попробуем проверить первое предположение и представим себе древние религиозные церемонии. Когда палеолитический колдун танцевал, надев ритуальную маску, окружающие забывали, что он их родич, член той же самой общины. Перед их глазами вставал какой-то другой образ. Этнографы описали мистерии, восходящие к каменному веку, у племени ведда на Цейлоне. Пение гимнов и священные пляски перемежаются с мольбами о помощи на охоте, обращенными к духу Яку. Роль духа исполняет жрец, но все зрители и даже сам «актер» верят, что к ним снизошел всемогущий Яку. Иллюзия подлинности для публики абсолютна