Среди писателей VI—VII вв. севильскому епископу Исидору (570—638 гг.) принадлежит особое место, сопоставимое с местом Августина в культуре IV—V вв. Деятельность Исидора непосредственно связана с той политикой укрепления испанской государственности, которую проводило вестготское королевство после отказа короля Реккареда от арианства (587 г.) и принятия вестготами римско-католического исповедания. Эта политика требовала идеологической консолидации общества, и епископ Севильи взял на себя задачу систематизации всего известного тогда знания и изложения его в понятной для современников форме. Его труд приобрел огромное историческое значение для всего позднего средневековья, став главным источником образованности для ряда поколений и тем самым во многом определив интеллектуальный кругозор средневекового человека и методы его мышления.
Сообразуясь с общим стремлением толедского двора встать вровень с «ромейской» империей, для чего проводилась и редакция законов, и чеканка монет с королевским изображением, Исидор предпринял своеобразную «реставрацию» латинской культуры IV—V вв., использовав для этого еще не угасшую в Испании и в соседней с ней Африке античную и христианскую традицию. В распоряжении Исидора, как это удается установить, были позднеантичные комментарии к школьным авторам, схолии, справочные пособия типа грамматик и словарей, а также произведения латинской патристики и некоторых классических писателей, что позволило ему осуществить работу, завещанную еще Августином в сочинении «О христианской науке».
Сжато и упрощенно, в небольших хрониках («Хроника», «История царей готов»), изложениях Библии («О рождении и смерти отцов»), в аллегорических толкованиях («Некоторые аллегории Священного Писания») и моральноназидательных сборниках («Сентенции»), а также в естественно-научных трактатах («О порядке творений», «О природе вещей») и, наконец, в огромной толковой энциклопедии («Этимологии, или Начала») Исидор знакомил своих современников с историей, географией, космологией, антропологией, теологией, грамматикой, предлагая читателю собранные им отовсюду знания как твердую норму, оправданную авторитетом христианской и античной традиции. Отбирая сведения у тех и других писателей без предвзятой вражды к языческой литературе, Исидор стремился установить конечную, бесспорную истину о каждом предмете. При этом не только многие определения и факты, но и сами методы подхода к материалу оказывались взятыми из античной науки. Двумя такими методами были аналогия и этимология, разработанные эллинистическими грамматиками и превращенные Исидором в универсальный инструмент научного анализа. Этимология как поиск первооснов дала ему возможность представить все знание как сумму первоэлементов, а аналогия позволила установить связь между макро- и микромиром. Трактаты Исидора приняли вид терминологических исследований, разъясняющих смысл и содержание главнейших понятий, которыми оперировал средневековый человек. Широкое использование в них греко-римских источников не означало, конечно, возврата к античному миропредставлению, но определяло тем не менее качества того материала, из которого потом синтезировалась европейская культура. Оно наложило отпечаток и на духовный облик самого Исидора, которому стала ближе статическая безмятежность стоической морали, чем мистика Григория Великого или взволнованная динамика Августина: свой опыт самоанализа, составленный в форме риторического увещания («Синонимы»), Исидор заканчивает заимствованным у Цицерона гимном разуму и фактически не оставляет места христианской аскезе. Призыв «познай свою природу» для него важнее призыва «переделай ее».
Потомки ценили Исидора не только как ученого, но и как стилиста, называя «исидоровским» возвышенный слог риторической молитвенной прозы. В «Божественной Комедии» его имя названо рядом с Бедой Достопочтенным:
За ним пылают, продолжая круг,
Исидор, Беда и Рикард с ним рядом,
Нечеловек в превысшей из наук.
ИЗ „ИСТОРИИ О ЦАРЯХ ГОТОВ, ВАНДАЛОВ И СВЕВОВ“
ПРОЛОГ
1. О священная Испания, вечно счастливая мать вождей и народов, прекраснее ты всех земель от запада до самых индусов. Ты теперь по праву царица всех провинций, излучающая свет не только западу, но и востоку. Ты — честь и краса мира, славнейший край земли, в котором изобильно процветает в великой радости славное готское племя.
2. По заслугам одарила тебя милостивая природа плодовитостью всего живого. Ты богата ягодами, ты — сила неиссякаемая, тебя радуют жатвы, ты одета нивой, осенена оливами и разукрашена узором лоз. Цветут твои луга, горы зеленеют и берега обильны рыбой. Лежишь ты в самой лучшей стране света, не выгораешь летом от солнечного жара и не чахнешь от ледяного холода, но, окруженная умеренным небесным поясом, питаешься счастливыми зефирами. Рождаешь ты все, что есть плодоносного в пашнях, драгоценного в металлах, красивого и полезного в живых существах. Не хуже ты тех потоков, которые славятся своими знаменитыми стадами.
3. Не сравнится с тобой ни Алфей[257] своими конями, ни Клитумн скотом, хотя мчит крылатые квадриги Алфей, посвященный олимпийским пальмам, и огромных быков приносил некогда Клитумн в жертву капитолийцам. Даже в Этрурии не найти таких жирных пастбищ, как у тебя, и рощам Молорха ты не дивишься, полная пальм, и не боишься признать своих коней в беге на годовых скачках. Богата ты полноводными реками и желта от золотоносных потоков. У тебя источник конеродный. У тебя руно от природного пурпура пламенеет, как тирский багрянец. У тебя камень, сверкающий среди мрака обрывистых гор, светится блеском солнца, которое рядом.
4. Богата ты и реками, и драгоценными камнями, и пурпуром, рождаешь ты и правителей, и то, что прилагается к власти. Ты столь же щедра на украшения вождям, сколь счастлива бываешь рождать их. Уже в давнее время тебя законным путем полюбил златой Рим, глава народов, и хотя в первый брак тебя взяла эта римская доблесть[258], однако процветающее готское племя после многих побед по всей земле захватило тебя силой и полюбило, и до сих пор наслаждается прочной властью среди царских островов и многих богатств.
НАЧАЛО ИСТОРИИ
1. Несомненно, что племя готов очень древнее; некоторые возводят его происхождение к Магогу, сыну Иафета, судя об этом по сходству последнего слога и заключая так, главным образом, из слов пророка Иезекииля. Ученые, напротив, привыкли чаще называть их «геты», чем «Гог и Магог»[259]. Их описывают как очень храбрый народ, который стремился опустошить даже Иудею.
2. На нашем языке их имя истолковывается «покрытые», и этим указывается храбрость. И в самом деле, ни одно племя на земле не доставило Римской империи стольких хлопот, как они. Ведь их даже Александр велел избегать, их боялся Пирр, и Цезарь страшился. На протяжении многих веков ими правили сначала вожди, а затем цари. По порядку их царствования следует излагать последовательный ход событий и соединять куски из рассказов о том, под каким именем они правили и как действовали.
3. В год XII до установления эры[260], когда Гней Помпей и Юлий Цезарь начали гражданскую войну за власть, готы пришли в Фессалию на помощь Гнею Помпею против Цезаря. В войске Помпея сражались эфиопы, индусы, персы, мидяне, греки, армяне, скифы и иные восточные народы, собранные против Юлия, однако Мужественнее всех сопротивлялись Цезарю готы. Рассказывают, что Цезарь, пораженный их числом и доблестью, уже думал о бегстве, если бы ночь не положила конец сражению. Цезарь тогда сказал, что Помпей не умеет побеждать, а Цезарь не может быть побежден, потому что если бы Помпей умел побеждать, то с такими стойкими силами он одержал бы сегодня верх над Цезарем.
4. Эра CCXCIV. В первый год царствования Валериана и Галлиена готы спустились с альпийских гор, где они жили, и опустошили Грецию, Македонию, Понт, Азию и Иллирик. Почти пятнадцать лет они держали в своей власти Иллирик и Македонию, пока император Клавдий не разбил их и они не вернулись на свои места. Августа Клавдия римляне почтили почестями за то, что он отогнал от границ республики такое сильное племя. Ему поставили золотой щит на форуме и золотую статую на Капитолии.
ИЗ „ЭТИМОЛОГИЙ“
КНИГА VI
Глава 3. О библиотеках
1. Библиотека получила название от греческого слова, потому что в ней хранятся книги. Ведь «библион» — в переводе значит «книга», а «тека» — «хранилище».
2. Библиотеку Ветхого Завета заново собрал писец Ездра, действовавший по божественному вдохновению, когда иудеи возвратились в Иерусалим после того, как закон попран был халдеями[261]. Он исправил все поврежденные язычниками тома закона и разделил весь Ветхий Завет на 22 книги, чтобы книг в законе было столько же, сколько есть букв.
3. У греков первый создал библиотеку, как полагают, Писистрат, афинский тиран[262]. Потом афиняне ее пополнили, но после пожара Афин Ксеркс увез ее к персам[263], и лишь много лет спустя ее вернул в Грецию Селевк Никанор.
4. С тех пор цари и государства усердно занимались сравнением разночтений в томах и заставляли толковников переводить их на греческий язык.
5. Потом Александр или его преемники стали печься об устройстве библиотек, где бы имелись все книги, и больше всего стараний прилагал к этому Птолемей по прозвищу Филадельф, весьма тонкий ценитель всякой литературы[264]. Подражая Писистрату в его заботах о библиотеке, он собрал у себя не только языческие книги, но и божественные писания. При нем ведь в Александрии было 70 тысяч книг.
Глава 4. О переводчиках
1. Он испросил также и у священника Елеазара писания Ветхого Завета и позаботился, чтобы 70 толковников переложили с еврейского на греческий язык те книги, которые хранились в александрийской библиотеке.
2. Толковники были посажены поодиночке в отдельные помещения, однако действием Святого Духа они перевели все так, что в каждой рукописи все вплоть до порядка слов совпало с прочими.
3. Были и другие переводчики священных книг с еврейского языка на греческий: Аквила, Симмах, Феодотион, а также был и неизвестно чей просторечный перевод, называемый «Пятое издание» без упоминаний переводчика.
4. После них Ориген[265] положил великий труд и выпустил шестое и седьмое издание, сличив их с прежними изданиями.
5. Пресвитер же Иероним, знаток трех языков[266], перевел те же книги с еврейского языка на латинский и дело свое выполнил весьма искусно, так что его перевод недаром предпочитают прочим, потому что он и в словах более точен и мысли излагает яснее и, как христианский толкователь, более правильно.
Глава 5. О том, кто первый привез книги в Рим
1. В Рим большое количество книг впервые привез Эмилий Павел после победы над македонским царем Персеем[267], а вслед за ним Лукулл — из понтийской добычи[268]. После них Цезарь поручил Марку Варрону устраивать как можно больше библиотек.
2. Общественные библиотеки, греческие и латинские, учредил в Риме впервые Поллион[269] и поставил там в атриуме изображения писателей, роскошно украсив его отнятой у врага добычей.
Глава 6. О том, кто учредил библиотеки у нас
1. У нас первый, кто старался подражать Писистрату в любви к священной библиотеке, был мученик Памфил[270], чью жизнь описал Евсевий Кесарийский. В своей библиотеке он собрал около 30 тысяч томов.
2. Иероним и Геннадий[271] по всей земле собирали [сочинения] церковных писателей, установили между ними последовательность и в кратком перечне на свитке дали описание их трудов.
Глава 7. О тех, кто много писал
1. У латинян бессчетное число книг писал Марк Терренций Варрон[272]. У греков хвалят и славят также Халкентера[273] за то, что он сочинил столько книг, что любому из нас не под силу даже переписать их своей рукой.
2. Из наших же грек Ориген, трудившийся над толкованием писаний, превзошел множеством своих сочинений и греков и римлян. Иероним признается, что отобрал 6 тысяч его книг.
3. Выше всех, впрочем, и по уму и по знаниям, стоит Августин[274], потому что столько, сколько написал он, никто не в силах не только написать, но даже и прочесть, хотя бы и тратил на это день и ночь.
ИЗ „СИНОНИМОВ, [ИЛИ] О СТЕНАНИИ ГРЕШНОЙ ДУШИ“
ПРОЛОГ ВТОРОЙ
3. Недавно мне в руки попал листок, который называют «Синонимы», и его вид внушил мне мысль и самому составить жалобный плач для себя или для других горемычных. Писал я, конечно, не в подражание слогу того сочинения, а водимый собственным желанием.
4. Кто бы ты ни был, не поленись, прочти его, и когда коснутся тебя превратности мира, то сам рассуди себя строгим судом и сразу поймешь, за что в этом веке терпишь ты невзгоды и получаешь праведное воздаяние. Тут показаны лица двоих: плачущего человека и увещающего разума.
КНИГА I
5. Душа моя стеснена во мне, дух мой горит, сердце мятется, скорбь душевная овладела мной. Скорбь душевная гнетет меня, и окруженный всеми бедами, заваленный тяготами, зажатый напастями, осажденный невзгодами, беззащитный перед несчастьем, задавленный скорбями, я нигде не обретаю убежища, не нахожу доводов для оправдания этой муки, не вижу указания, как избавиться от бедствия, не могу привести доводов, чтобы умалить боль, не знаю, куда идти, чтобы избегнуть смерти, повсюду преследует меня мое несчастье, ни в доме, ни вне его не отступает от меня моя беда.
6. Куда бы ни пошел я, злоключения мои настигают меня, куда бы ни обратился, тень моих бед сопутствует мне; как от телесной тени, не могу убежать от несчастий моих. Человек-то я неименитый, темный, низкого роду, знаемый только сам по себе, знакомый только самому себе; никому никогда не причинял я зла, ни на кого не клеветал, ни с кем не враждовал, никого не беспокоил, жил среди людей, ни с кем не ссорясь. И вот все спешат опорочить мою жизнь, неистово злобствуют, ополчаются против меня и строят мне ковы, тянут к гибели, наталкивают на опасность, на саму жизнь мою покушаются.
7. Никто не покровительствует мне, не встает на защиту, не заступается, не помогает в бедах; я всеми людьми оставлен, все, завидя меня, бегут прочь или преследуют, разглядывают как несчастливца, и я сам не знаю, какая хитрость скрыта за их миролюбивыми словами. Льстивой речью они прикрашивают свое тайное зложелательство и языком говорят одно, а в сердце помышляют другое. Делом разрушают то, что обещают устами. Нося вид благочестия, ходят с отравленной душой. Злокозненность облекают в притворную доброту, за простодушием прячут лукавство, юлят, изображая дружбу, лицом показывая то, чего нет на сердце. Кому верить? На кого положиться? Кого считать своим ближним? Где теперь вера? Вера погибла, вера отнята, чистой веры нет.
Если ничто не делается по закону, если судят без всякой правды, если не смотрят на справедливость и законному праву ни в чем не верят, если все правосудие отметается, то гибнут законы, и суд вершит любостяжание.
22. О человек, почему столь недоверчив ты к своему духу? Почему так ослабел умом? Зачем оставил всякую надежду и потерял веру? Зачем пал духом? Почему повергся в такое малодушие? Почему дал сломить себя невзгодам? Оставь печаль, перестань печалиться, гони печаль от себя прочь, не впадай в уныние, не смей предаваться унынию, вырви из сердца боль, от духа убери боль, сдержи натиск боли, не упорствуй в боли, побеждай боль духа, побеждай боль ума.
23. Как? Каким образом? Каким способом? Какими средствами? Каким путем? Каким искусством? По какому совету? Каким разумом?
24. Всеми средствами, всей силой, всем разумом, со всей доблестью, со всем искусством, со всем разумением, со всей рассудительностью и со всей настойчивостью веди борьбу против плотских досаждений. Во всех случаях будь тверд, все переноси терпеливо, спокойно сноси все превратности. Не смотри на свое положение, как на особенное. Не думай, что только у тебя такая скорбь, не смотри на свое бедствие так, как будто оно постигло только тебя. Взгляни на других, с кем приключилось то же самое, обрати взор на несчастье тех, кому выпало какое-либо горе. Пока будешь помнить о чужих невзгодах, спокойнее станешь переносить свои, ведь примеры других людей усмиряют боль, и в чужих бедах человек весьма легко находит себе утешение.
25. Что ты жалуешься на жестокость вынесенных решений? Зачем так скорбишь из-за причин, навлекших на тебя опасность? Страдания твои не новы, есть у тебя примеры несчастий. Сколько людей уже попадало в такие обстоятельства, в такие бедствия! То, что многие сумели вынести, один должен сносить с терпением! Не долго длится мука этой жизни. Смертен и тот, кто мучает, и тот, кто мучается. Страдание века сего имеет конец.
КНИГА II
2. Самого себя познай человек, познай, кто ты, откуда твое начало, почему ты родился и на какую потребу произведен на свет, [познай], как ты устроен, в каких условиях воспитан и для чего сотворен в этом мире. Помни свое звание, храни чин, свойственный твоей природе. Будь таким, каким ты сотворен, кем создал тебя бог, каким устроил тебя творец, каким положил тебе быть создатель...
67. Учись тому, чего не знаешь, чтобы не оказаться тебе негодным наставником; сначала стань слушателем, а уже потом наставляй: звание учителя прими, пройдя науку. Если услышишь что-либо доброе — расскажи, если выучишься хорошему — обучи. Не ослабевай в усердии учиться и учить. Знание, вошедшее в твое ухо, излей через рот. Твоя мудрость приумножится, если поделишься ею с другими. Мудрость растет, когда ее дарят, и умаляется, когда ее удерживают. Знание, щедро раздаваемое, становится полнее, и чем больше его черпают, тем оно обильнее.
68. Словам, однако, пусть предшествуют поступки. Делом исполняй то, что провозглашаешь устами, примером подтверждай то, чему учишь на словах. Будь не только наставником, но и подражателем добродетели. Тогда прославишься ты, когда сам выполнишь то, чему учишь. Словесные похвалы мало что значат, если с ними не соединены поступки. Учительствуя, сам не стремись к безмерной человеческой славе. Наставляя других, наблюдай и за собой. Так обучай, чтобы не утратить тебе благодати смирения. Смотри, чтобы похвала не сразила тебя самого, пока ты учишь и воспитываешь других. Когда обучаешь, не употребляй неясных слов, говори понятно, не вызывай недовольства простолюдина и не оскорбляй [слуха] людей сведущих.
69. Речь наставника должна соответствовать восприятию слушателя, раздаваемое учение должно быть сообразовано с нравами. Лекарство, которое следует применять, зависит от того, каковы раны. Каждого нужно обучать так, как этого требует род его занятий. Нужно разумевать, что лица несхожи и что у каждого надо вызвать рвение. О вещах обычных рассказывай всем, о редкостных — лишь самым лучшим, о явных возвещай пред всеми, о тайных — лишь пред немногими. Об иных вещах бывает нужда поведать многим, о других — только нескольким.
70. Всегда будь готов отдать себя учению и пусть не остается у тебя праздного времени, времени, когда бы ты ничего не творил. Пусть не протекает ни одного часа, в который бы ты не предавался изучению наук. Непрестанно и открыто проповедуй словеса добрые. А если видишь, что знаний недостает тебе, то спрашивай у других, потому что от сопоставлений непонятное делается ясным и трудности исчезают, когда проведено бывает сличение…
75. Если получишь приказ делать зло, не мирись с этим. Если прикажут тебе поступать дурно, не повинуйся. От какой бы власти ни исходил приказ, никогда не соглашайся творить зло, хотя бы постигло тебя за это наказание, хотя бы грозили тебе муки и ждали тебя пытки. Умереть не так страшно, как выполнить губительный приказ. Пусть лучше убьет тебя человек, чем быть тебе прокляту на Вечном суде. Ведь виновными в грехе признаются не только совершающие грех, но и сочувствующие ему, поэтому не свободен от преступления и тот, кто поступает по чужому велению. Подчиняющийся злу не отличается от того, кто производит зло, одинаковая кара связывает и творящего и угождающего ему.