Аврелий Пруденций Клемент родился в Испании в 348 г., а умер после 405 г. Никаких сведений о его жизни, кроме того, что сообщает он сам в «Предисловии» к своим стихотворениям, не имеется.
«Предисловие» — краткая автобиография. Написана она исключительными по благозвучию трехстрочными строфами, ранее в латинской поэзии не употреблявшимися: гликоней, асклепиадов стих, большой асклепиадов стих.
Двенадцать «Повседневных гимнов» (из которых здесь приведен «Гимн на пение петуха») относятся преимущественно к тем часам дня, в какие предписывались молитвы в воспоминание событий, о которых говорится в Новом Завете, а также к некоторым событиям обыденной жизни. Написаны они девятью различными лирическими размерами.
В поэмах Пруденция излагается учение о богочеловечестве Иисуса Христа и обличаются учения еретиков и иудеев. Поэме «О божестве» предшествует небольшой гимн «О Троице», написанный дактилическим гексаметром. «Борьба в душе» («Психомахия»), самая известная из поэм Пруденция, изображает борьбу добродетелей и страстей в душе человека. Эта поэма в литературном отношении очень интересна тем, что это первый пример чисто аллегорического произведения в латинской литературе. «Психомахия» вызвала много подражаний на протяжении средневековья. Поэма «Против Симмаха» в двух книгах — подробное обличение языческих верований, направленное против современника Пруденция, знаменитого оратора Симмаха.
«Книга о венцах» — гимны о мучениках и мученицах первых веков христианства. При составлении этих гимнов Пруденций пользовался как устными преданиями, так и сочинениями церковных писателей. 14 гимнов этой книги написаны двенадцатью стихотворными размерами (см. «Мучение Агнии»).
Совсем особое место занимают 49 четверостиший, относящихся к событиям Ветхого и Нового Заветов. Четверостишия носят общее название — «Двойное подкрепление» и снабжены особыми заглавиями. Вероятнее всего, это — подписи к изображениям для украшения стен храма. Все они написаны дактилическим гексаметром.
«Послесловие» заканчивает весь цикл стихотворений Пруденция и примыкает к заключительным словам «Предисловия». Написано оно двустишиями из усеченных трохаических диметров и усеченных ямбических триметров.
Пруденций писал в то время, когда, несмотря на официальное признание главенства христианской религии, римская поэзия была всецело проникнута языческими традициями, которым следовал не только такой номинальный христианин, как Авсоний, но и сам Пруденций. Однако Пруденций был убежденным и ревностным христианином, и его поэтические произведения носят, по существу, характер страстной проповеди новой религии; его справедливо следует считать создателем латинской христианской поэзии, а его «Повседневные гимны» представляют собою новый, особый вид литературы, который впоследствии завоевал себе первенствующее место в произведениях христианских стихотворцев. Вместе с тем Пруденций не только не порывает связи с языческой римской литературой, но, будучи верным поклонником лучших ее произведений, продолжает следовать их поэтике. Главными образцами для него служат Вергилий и Гораций. Две основы миросозерцания Пруденция — христианство и уверенность в могуществе и величии Рима — определяют содержание его творчества. Пруденций богато одарен творческой фантазией и, даже перефразируя римских поэтов, создает свои собственные живые и яркие картины. Пруденций оказал огромное влияние на латинскую поэзию средневековья, но средневековые авторы были уже не в силах опираться на те античные основы, на которых твердо стоял вдохновенный Аврелий Пруденций Клемент.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Пятьдесят миновало лет.
И, коль верен мой счет, сверх того год седьмой
Неба круговорот мне подает быстрого солнца свет.
Близок жизни предел, и дни,
Что мне богом даны, — это дни старости.
Но какую же я пользу принес в этот свой долгий век?
Во младенчестве плакал я,
Школьной розгою бит. Тога потом меня
Совратила, и лгать не без греха я научился в ней.
10 После буйный разгул и с ним
Дерзкий вместе разврат (стыдно и горько мне!)
Юношу запятнал и осквернил грязью и мерзостью.
Скоро тяжбы судебные
Захватили меня, и неуемная
Страсть к выигрышу дел мне принесла тяжкие горести.
Дважды мне привелось затем
В славных быть городах права блюстителем,
Защищая в суде честных людей, карою злым грозя.
Государь, наконец, мне дал
20 Высший воинский чин[86] и приобщил к своим
Приближенным меня и приказал в свите своей мне быть.
Пролетели года и жизнь,
Поседели мои к старости волосы,
И уж я позабыл давние дни консульства Салии —
Год рождения мой. С тех пор
Много зим протекло, много и роз в лугах
Расцвело, как о том мне говорит снег головы моей.
Но какой же тут в этом прок,
Будь то благо иль зло, после телесной мне
30 Смерти, если мою бренную плоть смерть уничтожит всю?
Я скажу: «Кто бы ни был ты,
Мир ты тот потерял, что был тебе так мил.
Не от бога, чьим ты будешь теперь, все, что влекло тебя».
Скинет перед кончиною
Все безумье свое грешная пусть душа
И, коль нет добрых дел, голосом пусть богу воздаст хвалу.
Днем пусть гимны поет душа,
Да и каждую ночь славит пусть господа,
Исповедует пусть без ересей веру вселенскую,
40 Рушит храмы язычников,
Повергает во прах, Рим, твоих идолов,
Воссылает хвалу мукам святых, славит апостолов
Мне ж да будет дано писать,
Узы тела забыв и уносясь душой
Ввысь, куда полетит, с уст исходя, слово последнее.
ГИМН НА ПЕНИЕ ПЕТУХА
Пернатый провозвестник дня
Рассвет грядущий нам поет,
И пробудитель наших душ,
Всех к жизни нас зовет Христос.
«Бросайте ложа, — он гласит, —
С дремотой, ленью, немощью;
И с чистым сердцем, бодрые,
Смотрите: я уже в дверях».
С восходом солнца светлого
10 Уж поздно покидать постель,
Коль не до поздней ночи вы
Усердно поработали.
Птиц громкое чириканье
Под самой нашей кровлею,
Что пред восходом слышится,
О нашем говорит Судье.
Объятых ночи сумраком,
Укрытых одеялами,
Торопит пробудиться нас
20 При самом наступленье дня,
Чтоб с ветерком, повеявшим
В зари мерцанье утреннем,
Мы бодро принялись за труд
С надеждою на светлый день.
Сон, временно даруемый,
Есть вековечной смерти знак:
И, точно темной ночью, мы
Храпим, в грехах погрязнувши.
Но глас Христа, с высот небес
30 Раздавшись, предвещает нам
Дня наступленье светлого,
Чтоб мы не предавались сну
И чтобы нерадивыми
Мы жизнь свою не кончили
В греховных заблуждениях,
Забыв о свете истинном.
Известно ведь, что демоны
Ночами рыщут темными,
А с пеньем петуха вразброд
40 Со страху разбегаются.
Их сонму ненавистен свет
Божественный Спасителя,
Что, прерывая ночи мрак,
Разит ее приспешников.
Им ведомо, что это знак
Надежды, нам обещанной,
И, бремя сна откинув прочь,
Мы Бога ждем пришествия.
Открыл же этой птицы смысл
50 Спаситель, предсказав Петру,
Что трижды отречется он
До крика петушиного[87].
Содеян был грех, прежде чем
Глашатай дня грядущего
Людскому роду свет явил
И положил предел греху.
Отступник горько плакался
На уст своих нечестие,
Хотя душой и мыслию
60 Хранил он веру чистую.
И никогда впоследствии
Он так уж не обмолвился
И, пенье петуха познав,
Безгрешным стал и праведным.
С тех пор мы твердо веруем,
Что в час покоя нашего
Гласит петух нам радостно
Христово воскресение.
Власть смерти ныне свергнута
70 Власть Ада уничтожена,
Власть света победила тьму,
И день изгнал ночную тень.
Пусть смолкнет все нечистое,
Пусть сон объемлет черный грех,
Пусть преступленье смертное
Заснет и не пробудится.
И пусть на смену дух живой
Весь промежуток времени,
Для ночи остающийся,
80 За труд принявшись, бодрствует.
И с плачем Иисуса мы
Все призовем молитвенно:
Усердное молебствие
Сердца пробудит чистые.
Довольно спать, свернувшися:
Глубокое забвение
Гнетет нас, давит, мучает
Пустыми сновиденьями.
Ничтожной ведь и вздорною
90 Мы, будто в непробудном сне,
Мирскою грезим славою.
Проснитесь! Зрите истину!
Утехи, радость, золото,
Успех, богатство, почести,
Все зло, что соблазняет нас,
На утро уничтожится.
Развей же ты наш сон, Христос,
Разбей оковы ночи нам,
От древнего греха избавь
И озари нас светом вновь.
ГИМН ТРОИЦЕ
Троица вышняя — Бог, животворная сила в трех лицах.
Мудрость Бога Отца — его явление в Сыне;
Дух же святой бытие из уст его вечных имеет,
Но и не старше Отец, и его божество не превыше.
Ибо премудрый господь всегда источал неизменно
Слово, которым творит от века веков поколенья.
Слово идет от Отца, остальное исходит от Слова:
Во человека оно облекаясь, его оживляет
И обращает к Отцу и на правильный путь наставляет.
10 Дух же божественный все завершает, сам будучи Богом:
Верным народам готов он подать благодатную милость
И переносит во плоть Отца и Христа совершенство.
ИЗ КНИГИ „О ВЕНЦАХ“
МУЧЕНИЕ АГНИИ
В гробнице римской Агнии прах сокрыт,
Бесстрашной девы, мученицы святой.
Вблизи от башен дева в земле лежит[88],
Храня квиритов и благодея им,
И защищает также и странников,
Коль с чистым сердцем к ней обращаются.
Двойной венчает девы чело венец:
В награду девства честных ложесн ее,
Во славу смерти самоотверженной.
10 Гласит преданье, что с юных лет она,
Едва достигнув возраста брачного
И возлюбивши всею душой Христа,
Не поклонялась идолам, ревностно
Храня святую веру в Спасителя.
Хоть искушали всячески Агнию,
Но, не поддавшись льстивым словам судьи,
Ни пытке страшной, коей грозил палач,
Она осталась неколебимою,
Отдавши тело на истязания,
20 И не пугала даже и смерть ее.
Тогда свирепый грозно сказал тиран:
«Коль, презря муки, кару легко несет
И жизнь не ценит вовсе она, то ей,
Себя обрекшей девству, дороже стыд.
Так пусть же ввергнут прямо в притон ее,
Коль не склонится пред алтарем она
Богини-девы и оскорбительно
Минерву дева не прекратит хулить.
Толпой сейчас же юноши бросятся
30 С рабыней новой там позабавиться».
«Христос, — сказала Агния, — чад своих
Не забывает: он охранит златой
Стыд, данный свыше, и не оставит нас.
Он страж невинных и не допустит мой
Пятнать священный дар целомудрия.
Коль хочешь, кровью ты запятнаешь меч,
Но плоти блудом не осквернишь моей».
Услышав это, повелевает он
Поставить деву на угол улицы.
40 Но, отвернувшись, мимо толпа идет,
Чтоб взглядом дерзким не оскорбить ее
И не увидеть места позорного.
Один, однако, из проходивших там
Не постеснялся, всякий отбросив стыд,
Святую деву нагло разглядывать.
И вот летучий, словно как молния,
Огонь сверкает прямо в глаза ему.
Он, ослепленный пламенем, падает,
Дрожа и корчась там в площадной пыли.
50 И поднимают тут полумертвого
Друзья, рыдая, как над покойником.
Но, как на праздник, дева торжественно
Шла, воспевая Бога Отца с Христом,
За то, что чистой и непорочною
Из нечестивых рук она вырвалась,
Победоносно девство храня свое.
Передают нам, что, по мольбе людей,
Она просила, чтобы вернул Христос
Слепому зренье и не карал его.
60 И ожил дерзкий, снова увидя свет.
То было первым шагом для Агнии
В чертог небесный. Вскоре дается ей
Ступить и дальше: в гневе воскликнул враг
Ее кровавый: «Я побежден? Иди
И обнаженным, воин, мечом приказ
Исполни властный ты повелителя!»
Но лишь узрела Агния грозного
С мечом солдата, радостно молвила:
«Как я ликую, что появился здесь
70 Воитель дикий, мрачный и яростный,
А не бессильный и не изнеженный
И раздушенный, женственный юноша,
Который мог бы похоронить мой стыд.
Вот мой желанный, вот мой возлюбленный!
К нему я кинусь, брошусь в объятия
И пламя страсти я утолю его:
Приму я грудью все его лезвие,
Глубоко в сердце острый я меч вонжу.
И, став Христовой верной невестой, ввысь
80 Из тьмы взнесусь я в области горние.
Владыко, двери неба отверзи мне,
Для земнородных раньше закрытые,
Христе, прими же душу рабы твоей
Как жертву Богу, девство хранившую».
Потом смиренно молит она Христа,
Чтоб ей на шею, долу склоненную,
Скорей смертельный пал роковой удар.
Ее надежду воин рукой своей
Исполнил тотчас, сразу ей сняв главу,
90 И муку казни предупредила смерть.
Освобожденный ввысь воспаряет дух.
Летя на волю в воздух; и ангелы
Ведут на небо светлым путем ее.
И удивляет Агнию дольний мир:
С высот небесных зрит она тьму внизу,
С улыбкой видя солнца вращение,
Все, что объемлет в круговороте мир.
Что вихрем мрачным жизни уносится,
Что суетою века охвачено:
100 Царей, тиранов, власть и достоинства,
Почет и чванство, глупо надутое,
И к серебру и золоту злую страсть,
Что всех доводит до преступления.
Дворцы со всем их великолепием.
Одежд расшитых роскошь презренную,
Досаду, ужас, похоть, опасности,
Унынье в смену радости временной,
И гнев, и пламя дымное зависти,
Что помрачает честь и надежды все,
110 И то, что хуже всяческих бед людских, —
Весь мрак тумана грязный язычества.
И попирает все это Агния
Пятой и топчет змея главу ногой;
И он, который в ярости ядом все
Земное полнит и погружает в ад,
Теперь, стопою девственной попранный,
Поднять не в силах огненный гребень свой,
Не смеет гордо голову вскинуть вверх.
И вот невинной мученицы чело
120 Двумя венцами ныне венчает Бог.
И шестеричным светом немеркнущим
Награды вечной блещет один из них,
В другом сторичный плод заключается[89].
О дева, славы новой сияние,
В небес чертоги ныне вселенная,
Склонись к нам ликом, дважды увенчанным,
Воззри на злое наше нечестие!
Тебе одной ведь Вышний Создатель дал
Соделать чистым даже блудилище.
130 Очищен буду, коль твоего лица
Сияньем сердце ты просветишь мое.
Пребудет чистым, что посещения
Ты удостоишь, тронув благой стопой.
НАДПИСИ К ИСТОРИЧЕСКИМ КАРТИНАМ
1. АДАМ И ЕВА[90]
Некогда Ева была голубицею белой, но черной
Сделалась, впав в соблазн и вкусив змеиного яда,
И непорочного тут и Адама она запятнала.
Листьем смоковным нагих прикрывает змей победитель.
2. АВЕЛЬ И КАИН[91]
Не одинаково Бог к приношеньям относится братьев,
Жертву животную взяв, но плоды отвергая земные.
Брат земледел пастуха убивает из зависти: Авель —
Образ нашей души, образ тела — Каина жертва.
3. НОЙ И ПОТОП[92]
Вестницей спада воды на ковчег летит голубица,
В клюве своем принося зеленеющей ветку оливы.
Ворон же, быв соблазнен отвратительной падалью, больше
Не возвратился, но мир опять голубица приносит.
6. СОН ФАРАОНА[93]
Дважды коров семерых и по семь дважды разных колосьев
Видел во сне фараон, и они для земли предвещали
Семь урожайных годов и столько же с ними бесплодных.
Это толкует ему патриарх по Христову внушенью.
25. АНГЕЛ ГАВРИИЛ, ПОСЛАННЫЙ К МАРИИ[94]
Бога приход возвестить с Отца престола нисходит
Вестник его Гавриил и, нежданно явившись в обитель
Девы, вещает: «Зачнешь ты от Духа Святого, Мария,
И породишь ты Христа от него, благодатная дева».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Господу Творцу несет
Кто честен, верует, стыдлив, невинен
Совести своей дары,
Которыми душа его обильна.
Деньги отдает иной
На пропитанье беднякам и нищим.
Мы же ямбы быстрые
И легкодвижные несем трохеи,
Раз мы чужды святости
10 И неимущим помогать не в силах.
Но угодно Господу
Внимать не величавой нашей песне.
В доме у богатого
По всем углам стоит повсюду утварь:
Кубок золотой блестит,
Начищенных тазов там много медных,
Есть и глиняный горшок,
Тяжелое серебряное блюдо,
Есть и кость слоновая
20 И кое-что из дуба или вяза.
Все бывает надобно,
Посуда всякая нужна в хозяйстве;
Дом ведь обставляется
И ценным так же, как и деревянным.
В Отчем доме я Христу
Служу сосудом только жалким, бренным
Для ничтожных нужд его,
И он стоять в углу мне позволяет.
Так что только глиняным
30 В чертог спасенья даром мы вступаем.
Но ведь и презренное
Всегда для Бога ценно приношенье.
В помощь да послужит то,
Что я всегда Христа устами славил.