Слова были справедливыми.
Угрозы США по адресу Кубы
Между тем курс внешней политики администрации США вел к новой вспышке напряженности. Эпицентром стала Куба. Остановлюсь коротко на так называемом Карибском кризисе, как окрестили многие обострение, возникшее в конце 1962 года в отношениях между СССР и США.
Следует отметить, что и после поражения американских наемников на Плайя-Хирон Вашингтон отнюдь не отказался от своего курса в отношении Кубы, вел подготовку новой агрессии против этой страны под тем предлогом, что Куба якобы превращается в «базу коммунистического проникновения в Америку». Одновременно инспирировалась и шумная пропагандистская кампания по поводу «советской угрозы» в этом районе.
4 сентября 1962 года президент выступил с заявлением, в котором пытался поставить под сомнение законность оборонительных мероприятий, осуществлявшихся народной Кубой, и выдвинул жесткие условия в отношении того, что, по мнению правительства США, может и чего не может предпринимать правительство Кубы для укрепления обороноспособности своей страны. В этом заявлении содержались прямые угрозы по адресу Кубы в случае невыполнения ею американских требований.
Советский Союз обратился 11 сентября с призывом к правительству США «не терять самообладания и трезво оценить, к чему могут привести его действия, если оно развяжет войну». В советском заявлении намечался реальный путь к нормализации обстановки в районе Карибского моря.
Однако подготовка империалистического вмешательства в дела Кубы продолжалась. В складывавшихся условиях советское и кубинское правительства в полном соответствии с нормами международного права достигли договоренности о дальнейшем укреплении обороноспособности Кубы.
Поставка советских ракет на Кубу имела сугубо оборонительный характер и не могла изменить общего баланса сил между СССР и США. При всем том кубинская сторона подчеркивала, что, если США дадут эффективные гарантии, что они не совершат военного нападения на Кубу и не будут помогать другим странам пытаться вторгнуться на остров, Кубе незачем будет осуществлять меры по укреплению своей обороноспособности.
В Белом доме с Кеннеди
В центре Карибского кризиса находился вопрос о размещении в 1962 году Советским Союзом ядерных ракет на Кубе по просьбе руководства этой страны и по согласованию с ним. Делалось это во имя укрепления обороноспособности Острова свободы.
Я бы выделил такой факт, который во многом облегчает понимание ситуации, сложившейся тогда, в начале шестидесятых годов.
20 мая 1962 года Н.С. Хрущев возвращался в Москву из Болгарии, где находился с дружественным визитом. Я сопровождал его в поездке и летел с ним обратно в том же самолете.
Когда мы уже некоторое время находились в полете, Хрущев вдруг обратился ко мне:
– Я хотел бы поговорить с вами наедине по важному вопросу.
Никого рядом не было. И я понял, что речь пойдет о чем-то действительно очень важном. Хрущев не любил «узких» бесед на политические темы и не часто их проводил. Ему больше импонировали такие разговоры, которые привлекали большое число участников. В подобных встречах он любил вставлять острые словечки, проявлять остроумие, которое высоко ценил.
О чем же он будет говорить со мной? Я решил, что у него созрела или созревает какая-то новая мысль, которой ему необходимо поделиться с человеком, занимающимся по долгу службы внешними делами.
В прогнозе я не ошибся.
Разместились мы в салоне самолета за столом. Рядом никого не было. Через ряд кресел от нас находился сын Хрущева – Сергей. Я думал, что он, возможно, кое-что слышал из нашего разговора. Об этом я спросил его во время встречи в Москве уже в 1989 году:
– Вы помните мой разговор с вашим отцом в самолете, когда мы в 1962 году летели из Софии в Москву?
– Да, помню. Вы сидели друг напротив друга и о чем-то говорили.
А летели мы действительно из Болгарии.
Говорили мы тогда в самолете о Кубе. Хрущев сделал важное сообщение:
– Ситуация, сложившаяся сейчас вокруг Кубы, является опасной. Для обороны ее, как независимого государства, необходимо разместить там некоторое количество наших ядерных ракет. Только это, по-моему, может спасти страну. Вашингтон не остановит прошлогодняя неудача вторжения на Плайя-Хирон. Что вы думаете на этот счет?
Он ожидал ответа. Вопрос был неожиданным и нелегким. Подумав, я сказал:
– Операция на Плайя-Хирон, конечно, представляла собой агрессивную, организованную США акцию против Кубы. Но я знаком с обстановкой в США, где провел восемь лет. В том числе был там, как вы знаете, и послом. Должен откровенно сказать, что завоз на Кубу наших ядерных ракет вызовет в Соединенных Штатах политический взрыв. В этом я абсолютно уверен, и это следует учитывать.
Не скажу, что мое мнение понравилось Хрущеву. Ожидал я, что, выслушав такие слова, он может вспылить. Однако этого не случилось. Вместе с тем я ощутил определенно, что свою позицию он не собирается изменять.
Помолчали. А потом он вдруг сказал:
– Ядерная война нам не нужна, и мы воевать не собираемся.
Сказал твердым тоном, и я почувствовал, что эта формулировка, как и первая, была обдуманной. Обратил я только внимание на то, что высказал он ее не сразу вслед за первой. Но как только я ее услышал, то на сердце стало легче. Даже голос Хрущева, мне показалось, стал помягче.
Я молчал. К уже сказанному добавлять ничего не хотелось.
А Хрущев после некоторого раздумья в заключение разговора сказал:
– Вопрос о завозе советских ракет на Кубу я поставлю в ближайшие дни на заседании Президиума ЦК КПСС.
Он это вскорости и сделал.
Обращало на себя внимание то, что Хрущев свои мысли высказывал мне, а затем и на заседании Президиума без признаков какого-то колебания. Из этого я сделал вывод, что по крайней мере с военным руководством страны он этот вопрос согласовал заранее. По тому, как держался на заседании министр обороны СССР маршал Р.Я. Малиновский, чувствовалось, что он поддерживает предложение Хрущева безоговорочно.
Вопрос о размещении советских ракет на Кубе был поставлен на обсуждение Президиума ЦК КПСС, и предложение Хрущева участники заседания единодушно поддержали.
В итоге можно сказать следующее:
– во-первых, Хрущев не воспринимал доводов против размещения советских ракет на Кубе и считал, что это обязательно должно быть сделано;
– во-вторых, он считал, что Советский Союз не должен и не будет доводить дело до ядерного столкновения.
На заседании второго положения он не высказывал. Но с отдельными членами президиума о нем говорил. Конечно, все это не устраняло риска возникновения ядерной войны, так как мы ведь не знали точных намерений американской стороны.
Ракеты на Кубу были завезены. И это вызвало в США политический взрыв.
Последовавшие вслед за тем события показали, что в конечном счете обе стороны не поддались влиянию эмоций, которые были достаточно накалены, и, поняв всю ответственность как перед своими народами, так и перед миром в целом, добились мирного урегулирования кризиса. Кубинское руководство и лично Фидель Кастро на протяжении всего этого сложного и опасного периода также проявили большую ответственность.
Проводилась интенсивная и напряженная работа по поиску общих позиций и сближению взглядов. Главной связью был обмен по дипломатическим каналам посланиями между Хрущевым и Кеннеди. Но работали и другие каналы.
Из моей деятельности в тот непростой период хотелось бы отметить беседу по поручению советского руководства с президентом Кеннеди. Она состоялась 18 октября 1962 года. Конечно, встреча была запланирована заранее, за несколько дней до намеченной даты. Обе стороны готовились выложить на стол свои карты.
Придя в Белый дом, который уже давно стал и символом власти в США, и резиденцией президента, проживающего там с семьей, я отметил нормальное, предупредительное отношение к себе с точки зрения дипломатического протокола.
До этого я встречался с Джоном Кеннеди уже несколько раз. Впервые это было в 1945 году в Сан-Франциско во время конференции по созданию ООН. Тогда я дал интервью Кеннеди как корреспонденту ряда американских газет. Затем мы увиделись в июне 1961 года в Вене во время беседы Н.С. Хрущева с президентом США.
В этот раз, после того как закончилась обычная суматоха, связанная с присутствием фотожурналистов, мы разместились в Овальном зале Белого дома.
В целом беседа в политическом отношении была напряженной. Мы, конечно, не стучали кулаками по столу. Необходимая корректность соблюдалась.
Солидная часть времени оказалась отведенной для обсуждения других важных международных проблем. Кубинский вопрос в беседе я поставил по своей инициативе и изложил президенту позицию СССР.
– Хочу привлечь ваше внимание, – говорил я, – к опасному развитию событий в связи с политикой администрации США в отношении Кубы.
Президент меня внимательно слушал.
– В течение длительного времени, – продолжал я, – американская сторона ведет безудержную антикубинскую кампанию, предпринимает попытки блокировать торговлю Кубы с другими государствами. В США раздаются призывы к прямой агрессии против этой страны. Такой путь может привести к тяжелым последствиям для всего человечества.
В свою очередь Кеннеди сказал:
– Нынешний режим на Кубе не подходит США, и было бы лучше, если бы там существовало другое правительство.
Заявление звучало остро. Я обратил внимание на то, что он вовсе не искал каких-то выражений, которые могли бы как-то сгладить то впечатление, которое произвела резкая формулировка в адрес новой Кубы. Объяснялось это, видимо, тем, что на протяжении ряда лет и в прессе США, и в лексиконе официальных лиц использовались грубые эпитеты и нелестные выражения для характеристики Кубы и ее режима.
Тогда я задал вопрос:
– А собственно, на каком основании американское руководство считает, что кубинцы должны решать свои внутренние дела не по собственному усмотрению, а по усмотрению Вашингтона? Куба принадлежит кубинскому народу, и ни США, ни какая-либо другая держава не имеют право вмешиваться в ее внутренние дела. Вся