— Можно и спать, — согласился Сергей. Едва его голова коснулась подушки, он сразу же уснул.
Обычно он никогда ночью не просыпался, и мать даже хвалила его за это. А вот теперь почему-то проснулся. Совсем неожиданно.
Он обвел глазами комнату…
Привернутая лампа сеяла слабый желтоватый свет, по углам сгустились тени. Подперев голову ладонями, у стола сидел отец. Сергею было хорошо его видно, потому что на лицо Николая Михайловича падал из-под абажура свет. Сергей хотел было окликнуть, но то, что он увидел, так удивило и поразило его, что он не проронил ни звука. Отец сидел с закрытыми глазами, крепко закусив нижнюю губу, а по небритым его щекам текли слезы… Да, да, слезы! Такого Сергей никогда не видел, и не только не видел, он даже подумать не мог, чтобы его отец, такой смелый, большой и сильный, — и вдруг слезы. Он всегда Сергею твердил, что настоящий мужчина не должен плакать, что хлюпанье есть признак слабости характера. И вдруг такое… Сергей весь сжался. Сам не зная почему, он понял, что случилась какая-то ужасная беда.
— Пап! — тихонько позвал он.
Отец не спеша, будто соображая, где он и что с ним, оторвал от ладоней голову.
— Чего не спишь? — также шепотом спросил он.
— А ты?
— Да вот немного засиделся.
Отец незаметно смахнул рукой слезы.
— Сам говорил — нехорошо, и сам плачешь, — прошептал Сергей, тоже готовый разреветься.
— Я, брат, не плачу. Просто задумался и не заметил… Бывает иногда такое в жизни. Давай спать.
— Я с тобой лягу?
— А в чем дело? Переходи. Вот только постелю.
Отец разобрал свою постель, и довольный Сергей перекочевал туда, забравшись к стеночке. Когда лег и отец, Сергей весь прижался к нему, удобно устроив голову на могучей отцовской руке.
— Как же нам, Сережка, завтра быть? Мне утром обязательно нужно на работу. Пойдешь опять к Тане?
— Пойду, — охотно согласился мальчик.
— Надо, брат, ничего не поделаешь. А вечером я приду за тобой. Таня-то ведь хорошая девочка?
— Хорошая, — согласился Сергей.
Отец привлек к себе сына, пошарил рукой — не раздет ли тот.
— А когда мама приедет? — спросил Сергей.
— Долго не приедет, — помолчав, проговорил отец.
Сергей чувствовал, что от него что-то скрывают.
КАК БЫТЬ ДАЛЬШЕ?
В этот день Николай Михайлович в поселок вернулся поздно, когда уже совсем стемнело. Не заходя домой, он направился к бабушке Фросе за Сергеем, но там мальчика уже не было. Не было также ни бабушки, ни Тани.
«Видно, пошли к нам, — решил Николай Михайлович и заспешил домой. Но почему они не дождались меня?»
У калитки его встретил веселым лаем Шарик.
На завалинке сидела бабушка Фрося, рядом, положив ей на колени голову, — Таня. Она спала. Сергей сидел на ступеньке крылечка, привалившись к перилам. Увидев отца, он сорвался с места и бросился навстречу.
— А я к вам заходил. Только смотрю — никого нет.
— Сбежал Сережка, — пожаловалась бабушка Фрося.
— Как сбежал? — удивился Николай Михайлович.
— Или обиделся, или что-нибудь другое — сама не пойму. Весь день играли с Танюшкой. Поужинали тоже. Потом гляжу — ни с того ни с сего насупился. Спрашиваю: чего, мол, ты, Сережка? Молчит. Я к Танюшке, она тоже знать ничего не знает. А он кликнул Шарика и ушел. Мы за ним. Так вот и сидим весь вечер.
— Ты что же это, сын, а? (Сергей молчал.) Вы уж не сердитесь на нас, бабушка Фрося.
— Чего тут сердиться… С детишками всякое бывает. Завтра сам приведешь или прийти за ним?
— Я опять рано уеду. Если не очень затруднит, приходите. Я даже не знаю, как быть дальше.
— Да вы не беспокойтесь. Пускай пока живет у нас. Парнишка он хороший и не озорной, смышленый. Да и с Танюшкой подружились, прямо водой не разольешь. Насчет поливки тоже не сомневайтесь. У нас в этом году поливать нечего, так что я в охоточку на вашем огороде буду справляться.
Бабушка Фрося и Таня ушли.
Когда уже легли спать, Сергей вдруг сказал:
— Я больше не пойду к бабушке Фросе.
— Это почему же? — удивился отец.
— Не пойду.
— Ну, знаешь, Сережка, это, брат, не мужской разговор. У нас с тобой просто другого выхода нет. Не одному же тебе весь день дома сидеть. А у меня работа. Сам знаешь: надо.
— А я не пойду. И не пойду, — упрямо и настойчиво стал твердить Сергей.
Такого за ним отец никогда еще не замечал. Всегда был послушный мальчишка, и вдруг — пожалуйста… Это неспроста. Но что же все-таки случилось? Не каприз же…
— Сережка, ты хоть скажи: почему так решил?
— Она сказала… — прерывистым голосом заговорил Сергей, — она сказала… что моя мама… никогда больше не придет. Это неправда? Придет? Да, пап, придет? А она говорит, что мама умерла…
Сергей расплакался и говорил захлебываясь.
— Бабушка Фрося тебе так сказала?
— Нет, к ней тетенька одна… приходила. И я слышал.
Николай Михайлович помолчал, собираясь с силами. Следовало сказать мальчишке правду. Все равно того, что случилось, не скрыть, да и не к чему скрывать.
— Ты вот что, Сергей, плакать не надо, а лучше серьезно выслушай меня. Если тебе не хочется идти завтра к бабушке Фросе, то не ходи. Я возьму тебя с собой. На работу. Захочешь — помогать будешь, а устанешь рядом лесопосадка. Там хорошо, трава густая, зеленая. А птиц сколько! И Самарка близко. Утром на дрезине поедем.
— А вечером домой?
— Там видно будет. Может, и домой. Ну как, согласен?
— Конечно, согласен, — оживился Сергей.
— Только утром пораньше разбужу.
— Буди. Я сразу проснусь.
— А на бабушку Фросю и на тетеньку, которая к ней приходила, не надо обижаться, сынок. Они правду сказали. Умерла мама. Я не хотел тебе сразу говорить. Когда ехала ко мне, на шоссе в аварию попала. Вот и… Вот так, брат… И ничего не поделаешь. Была и нет… Ну, давай спать, Сережка. Ночи теперь короткие, а вставать рано. Спи, сынок. — И пригрозил: — А то утром стану будить, не проснешься — один уеду.
— Я проснусь.
Сергей плотнее прижался к отцу и закрыл глаза. Но заснуть не мог.
В прошлом году у соседей Зотовых умер старик, и Сергей уже знал, что это такое, знал, что умерший человек никогда больше не вернется домой. Никогда не придет и мама. Никогда! Сергею не верилось. А что, если все это ему снится? Проснется он утром, а мама — вот она.
Рядом тихо лежал отец. Но если бы мальчик заглянул ему в лицо, то увидел бы, что глаза отца широко открыты и смотрят куда-то вдаль, видят то, чего не видит никто другой. Вдруг отец вздохнул. Это получилось у него совсем неожиданно, и он не успел задержать, подавить вздоха, сделать его совсем неслышным.
«Значит, папа тоже не спит?»
— Пап! — окликнул Сергей, да так тихонько, что даже сам еле-еле расслышал.
— Опять не спишь?
— Нет, — виновато протянул Сергей.
— Да, брат, вот и я тоже…
— Маму жалко.
Отец опять вздохнул, глубоко и протяжно.
— Теперь уж не вернешь… Ничем не поможешь. Если бы только можно было…
НЕЖДАННАЯ ГОСТЬЯ
Сергею все понравилось в путевой ремонтной бригаде: и парусиновая палатка с небольшими слюдяными оконцами, и густые со сплетенными вверху ветвями деревья лесозащитной полосы, и часто проходившие поезда, то пассажирские, всего с несколькими зелеными вагонами, то красные «товарняки», длинные-предлинные.
Когда проходил мимо пассажирский, из окон всегда выглядывали люди и Сергей старательно махал им руками, желая счастливого пути. Пассажиры дружелюбно улыбались и тоже махали в ответ.
Приветствовать путников научил Сергея самый молодой ремонтник, Петька Бугров. Он работал в бригаде вместе со своим отцом, молчаливым и строгим человеком. Сам же Петька, еще почти мальчишка, был весельчак и непоседа, песенник и плясун. Сергей привязался к нему с первого же дня. И Петька полюбил Сергея. Сам Петька никогда ни минуты не сидел без дела и сразу же нашел работу своему маленькому приятелю. Сергею поручили подбирать на путях крупную гальку и «для красоты» выкладывать из нее на обочинах пути пятиконечные звезды. Будут ехать мимо люди, увидят в окошко стройные звездочки — останутся довольны, да еще похвалят того, кто так постарался. У Сергея сначала почти ничего не получалось, звездочки выходили какие-то жалкие, кособокие. Какая уж там красота! Петька неумолимо разрушал их и снова показывал, какими они должны быть и как их нужно строить. И у Сергея дело пошло на лад. Потом Петька стал давать своему ученику задание — за смену выложить столько-то звезд. А как же, вся бригада имеет дневной план, почему же Сережка должен работать спустя рукава? И Сергей старался. Выложил он несколько звезд по Петькиным рисункам, а потом наловчился сам. Да еще как! Получалось нисколько не хуже, чем по Петькиному чертежу. Вот если бы здесь была Таня, пускай бы посмотрела на Сережкину работу. Она-то, пожалуй, и не умеет так.
Любил Сергей наблюдать за работой ремонтников. Они подбивали грунт, меняли шпалы, а в некоторых местах — и стальные рельсы. Поезда сильно мешали в работе, но остановить движение было нельзя. Когда приближался поезд, ремонтники отходили в сторону, кто садился, а кто вытягивался на траве — отдыхали, пользуясь коротеньким перерывом Глянуть на них в это время со стороны — покажутся спокойными и безразличными людьми, которым ни до чего и дела нет, но стоит только проскочить поезду — их не узнать. Без какой бы то ни было команды (да ее вообще никто и не подавал) все словно наперегонки устремлялись на железнодорожное полотно, и первым среди них Николай Михайлович. Смотришь и не поймешь — зачем и что каждый делает, а пройдет немного времени, ну, может, всего несколько минут, а старую шпалу уже вытаскивают из-под рельсов и отволакивают в сторону, а на ее место ложится новая, просмоленная шпала, под ней подбивают и трамбуют грунт, кто-то уже вгоняет тяжелые железные костыли, которые накрепко прихватывают рельс к шпале и делают его неподвижным. Несись, поезд, на всех парах, аварии здесь не может быть.