Еще четыре послевоенных года боевой службы государству
Великая Отечественная война закончилась, когда ее самым молодым участникам исполнилось по восемнадцать-девятнадцать лет. А мне тогда только-только пошел двадцать первый год. За плечами у меня и моих сверстников было уже по четыре-пять лет службы в строю. Все мы считали свой священный долг защиты Родины выполненным сполна и ждали демобилизации. Начиналась прекрасная весна мирной жизни. Нас она манила и во сне и наяву. Мы о ней мечтали, строили планы. Счастливая судьба не только сберегла нам жизнь, но и молодость. Одних из нас манила родная деревня с заждавшейся невестой и обветшавшим домом. Других звал родной завод. А меня ждала школа. Все мои планы жизни связаны были с необходимостью завершения учебы. Демобилизация военнослужащих рядового и сержантского состава началась сразу по окончании военных действий на европейских фронтах. Постановлением Правительства ей подлежали, в первую очередь, военнослужащие, призванные на войну из запаса, по 1918-й год рождения включительно. Все остальные должны были ждать своей очереди.
С фронта домой потянулись длинные эшелоны. Они проезжали мимо разрушенных городов и деревень. Повсюду их встречали и провожали истосковавшиеся по своим мужьям женщины и подросшие дети. Но не всем им суждено было встретить тех, кого они ждали. И тем не менее по стране двигалась волна радости. О ней рассказывали фильмы документальной хроники. Мы смотрели их с завистью и ожиданием. Но наша очередь в ту первую, да и во вторую послевоенную весну не сдвинулась даже на вершок. Всем последующим возрастам в службе конца еще было не видно. Наши политруки скоро объяснили нам, что обстановка в стране и в мире еще считается сложной. На Дальнем Востоке только еще началась война с Японией. В Европе продолжало оставаться на боевой службе большое количество войск. Да и внутри страны к концу войны накопилось много сложных проблем, особенно в республиках Прибалтики, в Белоруссии, на Украине и на Кавказе, решение которых требовало участия войсковых частей, способных выполнять боевую службу. Заменить полностью кадровый состав войск призывом граждан новых возрастов было тогда невозможно. Ведь к концу войны был подобран весь контингент молодежи, подросшей до призывного возраста. На очереди стоял уже 1928 год. А мужчины этого возраста уже были задействованы в народном хозяйстве и представляли собой уже достаточно квалифицированный состав рабочих и колхозников в промышленности и в сельском хозяйстве.
Такую вот политическую информацию о внутреннем и международном положении довели до нас после Парада Победы наши командиры и политработники и сделали заключение, что страна нуждается в нашей службе и что срок ее продолжения остается пока неопределенным. Мы тем не менее пытались возражать этому заключению, говорили нашим командирам о том, что свой долг, предусмотренный Конституцией, мы выполнили, что законы военного времени уже перестали действовать, что нам тоже пора уже возвращаться к мирному труду. Командиры и политработники нам не возражали, но оставались непреклонными в жестких требованиях исполнения служебного долга перед Родиной. Партия и правительство продолжали распоряжаться нашей жизнью во имя интересов государства.
Жизнь наша по-прежнему нам не принадлежала. Война кончилась. Военное положение в стране было отменено. А законы воинской службы и наша ответственность за их неукоснительное выполнение, наше абсолютное подчинение воле командира оставались. Кто-то из нас в то время не вытерпел, не удержался от соблазна начавшейся мирной жизни и совершил проступки. Во всех таких случаях следовало жесткое наказание за нарушение дисциплинарного Устава и воинской присяги. Мы ждали своей очереди демобилизации, а Родина требовала от нас продолжения службы верой и правдой. И все же в мае 1945 года я никак не мог предположить, что служба эта отнимет у меня еще четыре года молодости.
Вторая половина победного сорок пятого года проходила по всей стране под общими переживаниями радости и великой печали. Возвращались по домам демобилизованные старички-ветераны, возвращались на постоянные места дислокации фронтовые части соединения, приезжали в отпуск украшенные боевыми наградами офицеры. В московских парках гремели маршами воинские духовые оркестры, на концертных эстрадах выступали полюбившиеся публике джаз-оркестры Леонида Утесова, Эдди Рознера, Бориса Ренского, блистали остроумием знаменитые конферансье: Смирнов-Сокольский, Михаил Гаркави, Миров и Дарский. Еще пели и чаровали своей красотой Лидия Русланова, Изабелла Юрьева, Тамара Церетели, Ляля Черная, блистали неувядаемой молодостью Любовь Орлова, Мария Ладынина, Лидия Смирнова, Людмила Целиковская, Валентина Серова, особенно томила наши солдатские души Клавдия Ивановна Шульженко уже послевоенными мелодиями и словами. Аркадий Райкин добродушно шутил над мелочами жизни, высмеивал человеческие пороки, а Илья Набатов добивал едкой политической сатирой фашистских агрессоров и уже переходил к разоблачению англо-американского империализма.
Вечерами с дачных окрестностей нашего реутовского военного лагеря и со стороны женских общежитий в поселке Горенки к нам доносились через угрюмую ограду из колючей проволоки патефонные концерты танцевальной музыки. Звучали «Брызги шампанского», «Рио-Рита», «Последний вальс» и все остальные знакомые с довоенной поры танго, фокстроты, румбы, слоуфоксы. Они манили нас, завораживая и мелодиями, и ритмами, осязаемыми в воображении, но недоступными наяву, женскими добродетелями, лаской и греховными соблазнами. Через колючую проволоку к ним нам ходу не было. На входных воротах лагеря бдительно несли охрану солдаты капитана Кубарева – коменданта знаменитого омсдоновского лагеря.
В праздничную атмосферу первой послевоенной весны и лета вплетались и совсем непраздничные мелодии и настроения. Трудно, невозможно было тогда разделить радость и печаль. Они были рядом и на улицах, и в домах, и в каждой семье. Дождавшись встречи с мужьями, матери навзрыд голосили в те дни по сыновьям. Встречая своих братьев, невесты оплакивали женихов и свои светлые надежды на счастье. Горюя над своей вдовьей судьбой, вдовы искренне радовались и завидовали незлой черной завистью счастью своих подруг. Трудно было тогда разделить и различить слезы радости и слезы неизбывного горя. Они лились вместе. О горе человеческом, о беде на всю оставшуюся жизнь напоминали увечные воины. Их было много. О них у нас так до сих пор и не научились милосердно и по-настоящему заботиться наши власти и общественность. Но в первые послевоенные годы было особенно стыдно смотреть на искалеченных солдат, просящих подаяния на перекрестках дорог, на вокзалах и станциях, в вагонах поездов, на папертях церквей и у распивочных ларьков, у винных магазинов и пивных залов. Вид этих искалеченных людей, не нашедших приюта в мирной жизни и не обереженных заботой государства, приглушал общую эйфорию Победы. Но она и сама по себе стала проходить по мере перехода к обычным трудовым дням наступившего мира. Постепенно исчезли с широких грудей бывших воинов награды. Их надолго спрятали жены. Однако долго еще бывшие солдаты и офицеры донашивали свои гимнастерки, шинели и сапоги. В солдатских обносках вырастали и солдатские дети.
Переход к новым условиям жизни не у всех бывших солдат и офицеров был прост и однозначен. Легким он не был у всех, но не всем удалось сразу найти себе место в жизни и работу, которая обеспечила бы бывшему воину и его семье удовлетворение необходимых, хотя бы минимальных потребностей. Труднее всего в новых условиях пришлось молодежи, которая на войну ушла недоучившись и не приобретя профессиональных трудовых навыков и специальности. На войне молодежь научилась стрелять, ходить в атаку, совершать подвиги. Многие за это были отмечены знаками доблести, а это дало им повод надеяться на особое отношение к себе и со стороны властей, и со стороны общества, надеяться на льготы и даже предложения занять руководящие общественные должности. Довольно значительная часть пришедшей с войны молодежи, не сумев заставить себя учиться или заняться простым трудом и приобрести профессию, не вошла в обычный поток трудовой жизни. Некоторые стали искать легкий заработок в различных спекуляциях, а какая-то часть занялась нехорошим промыслом. Они пополнили криминальную уголовную среду. В связи с этим в первые послевоенные годы заметно увеличились не только простые воровство и грабежи, но возник и организованный бандитизм. Бороться с ним выпало на долю внутренних войск.
Но не только по этой причине государство не отпускало нас домой. Возникли тогда в нашей многонациональной стране проблемы и посложней.
Неспокойная обстановка сложилась сразу, в первые послевоенные месяцы, в Прибалтийских республиках, на Западе Белоруссии и Украины, да и на Кавказе. Несмотря на предпринятые жесткие меры, напряжение все еще проявлялось в рецидивах организованного террора. А в Прибалтике и в областях Западной Украины и Белоруссии даже возникло организованное – и идеологически, и политически – движение против Советской власти. Нашему поколению, родившемуся, выросшему, выучившемуся и отвоевавшему в великом единении всех братских народов Великую Отечественную войну, разгромившему фашизм, трудно было понять причины этого явления. Правда, многим из нас проявление национализма, враждебный настрой к советскому строю, прямое предательство и измена Родине были не только знакомы, но и испытаны на собственной шкуре. Мы знали, что при отступлении Красной Армии из Прибалтики в спину нашим солдатам стреляли изменники и предатели, что они помогали фашистам расправляться со всеми, кто принял Советскую власть и участвовал в ее укреплении накануне войны.
Но мы были твердо уверены, что враждебные силы в этих республиках не имели никакой поддержки со стороны трудового народа. Основания для такой веры у нас у всех были, но не все потом в мирной жизни оказалось так просто. Те, кого мы считали враждебными элементами, не сложили своего оружия после войны, продолжали в жестоких формах борьбу против Советской власти и людей, ее поддерживающих, и сумели реорганизовать свои силы для активного идеологического, политического и даже насильственного воздействия на свой народ, добиваясь привлечения его не только к сочувствию, но и к активной поддержке. Все оказалось очень непросто, и на борьбу с этими силами были вовлечены регулярные части Внутренних войск, и нам стало ясно, что на скорую демобилизацию рассчитывать не придется. Внутренним войскам предстояла большая, необходимая государству и неблагодарная для нас работа.