Но прежде чем она началась, полкам нашей дивизии выпала честь участвовать в обеспечении безопасности проведения Потсдамской конференции. Наш полк вместе с другими частями обеспечивал безопасность движения советской делегации по пути ее следования в Берлин и обратно. Для этого подразделения были расположены вдоль железной дороги на территории Польши и Германии и несли ежесуточную охранную службу вдоль полотна на отведенных им участках. Под их наблюдение были поставлены все шпалы, все стыки, все стрелки, все светофоры и все, что неожиданно могло появиться снизу, сверху или со стороны. Солдаты первой линии охраны были вытянуты вдоль пути на расстоянии видимости днем и в сплошную цепь ночью. Мы так были сосредоточены на выполнении этой ответственной задачи наблюдения, что из нас никто не мог по окончании этой боевой операции уверенно утверждать, что он видел, как мимо него проехал туда и обратно поезд, в котором ехал Сталин и вся советская делегация. Запомнилось только то, что спать нам в ту необычную операцию приходилось очень мало. А тех, кто не выдерживал такого испытания бессоницей, снимали со службы. Может быть, в результате такого перенапряжения погибли тогда два наших офицера. Один из них, старший лейтенант Терновой, был командиром шестой роты нашего полка, а другой, лейтенант Царьков, – адъютантом второго батальона. Шли они тогда ночью по пути, проверяя линию охраны, а сзади на них наехал паровоз. Сигналов они по приказу тогда не подавали. Машинист не мог предупредить офицеров своим гудком, а они приближающегося поезда не услышали. Других впечатлений о Потсдамской конференции нам не досталось.
А вот моему другу и бывшему командиру Константину Ивановичу Просвирину довелось быть свидетелем необычного случая в один из дней той конференции в самом Потсдаме. Его рассказ я запомнил. За его правдоподобие не ручаюсь, но уверен, что просто придумать такую историю мой друг не мог. Правда, рассказал он мне ее спустя несколько лет, когда и я и он уже не были военными, а кое-кого из ее действующих лиц уже не было в живых.
После окончания войны лейтенант Просвирин был переведен на службу в Управление Внутренних войск и стал адъютантом командующего генерал-лейтенанта Бурмака. В этом качестве он и оказался вместе со своим начальником в Берлине во время состоявшейся там Потсдамской конференции.
Историю эту я рассказываю так, как услышал и запомнил. Случилась она в один из первых дней начавшейся конференции. Во время обеденного перерыва наша делегация вышла прогуляться по одной из аллей близ замка (или дворца) Цецилиенгоф. Аллея эта считалась резервной из тех, по которым ходили участники конференции. Известно, что охрану Потсдамской конференции обеспечивала советская служба безопасности. А на запасной аллее, о которой идет речь, в первой линии за живой зеленой оградой стоял в цепи батальон 3-го полка нашей дивизии. В составе группы советской делегации, вышедшей погулять, были дипломаты во главе с В. М. Молотовым. (Костя в своем рассказе называл всех по фамилиям, но я их не всех запомнил и боюсь допустить ошибку.) Рядом с Молотовым шел и Л. П. Берия. Вместе со своим начальником генерал-лейтенантом Бурмаком сзади него шел и старший лейтенант Просвирин. Группа двигалась по аллее медленно. Молотов что-то говорил и объяснял своим спутникам. На охрану никто не обращал внимания. Да ее за кустами и не было видно, а там произошла довольно простая история. Одни из солдат, глядя на медленно идущую группу наших государственных деятелей, в соответствии со своим солдатским глазомером и откровенной солдатской простотой проговорил: «Смотри, как кучно идут. Сейчас туда одну гранату, и никого не останется». У солдата, конечно, не было никакой задней мысли, кроме желания представить себе возможную опасную ситуацию и предупредить о ней, не зная кого. Но слова его были услышаны офицерами МГБ, стоявшими сзади. Не успел солдат изложить свою оценку ситуации и услышать мнение соседа, как железной рукой сзади он был схвачен за шиворот и выдернут из охранной цепи. Соседи даже не заметили этого. Несчастного солдата никто больше никогда не видел. А лейтенант, командир взвода, в котором служил солдат, был через некоторое время доставлен в штабной бункер самого Лаврентия Павловича Берии. Там не успевшему ничего понять и объяснить происшедшее лейтенанту Берия объявил, что он, лейтенант, своим преступным отношением к государственной службе опозорил честь советского офицера и коммуниста, сорвал с него погоны и разорвал партийный билет. Так ничего и не понявшего лейтенанта куда-то увезли. Всему этому был свидетелем и старший лейтенант К. И. Просвирин, находящийся при своем начальнике генерал-лейтенанте Бурмаке. А с лейтенантом он был знаком. Вместе с ним он одновременно проходил офицерские курсы и был произведен в офицерский чин. Увидев все, что так неожиданно и страшно произошло с его другом, он – по простому человеческому сочувствию другу – попросил своего начальника объяснить шефу МГБ явную преувеличенность доложенных ему обстоятельств происшествия в охранной цепи и убедить его в отсутствии какой-либо преднамеренности в поведении горемыки-солдата и своего друга, который в течение многих лет служил в 3-м полку дивизии Дзержинского, исправно нес службу по охране дома № 2 на Лубянке.
Было ли это все так и вообще не выдумана ли была вся эта история, сказать не могу и лишь повторюсь: я услышал этот рассказ от старшего лейтенанта К. И. Просвирина, бывшего адъютантом командующего Внутренними войсками СССР, генерал-лейтенанта Бурмака. Я не сдержал тогда своих сомнений в правдоподобии рассказанного, но Костя подтвердил рассказанное честным словом.
Вечером того же дня, продолжил свой рассказ мой друг, лейтенанта снова привели в тот же бункер, и тот же Л. П. Берия принес ему свои извинения за оскорбление его чести и достоинства советского офицера, вернул ему погоны и новый партийный билет. Судьба солдата осталась неизвестной. Хотите – верьте, хотите – нет!
Я этой истории сам придумать не мог. А Константин Иванович Просвирин после отставки генерал-лейтенанта Бурмака был уволен из войск Министерства госбезопасности по несоответствию. Никого из главных лиц, бывших свидетелями или участниками этого происшествия, нет уже в живых. Было все это так в действительности, я уже проверить не могу. Скажу по-солдатски: все тогда могло быть. А если и не было того вовсе, то мой покойный друг сочинил удивительную сказку, а я ее пересказал, как сумел запомнить. Ничего своего я к ней не добавил.
Случаев всяких еще много было у меня впереди в моей затянувшейся на неопределенный срок военной службе. Пришлось мне даже однажды встретиться и с самим начальником войск, генерал-лейтенантом Бурмаком. Видел я с недальнего расстояния и самого Берию. Но не о них пойдет дальше мой рассказ.
По возвращении с операции по обеспечению безопасности Потсдамской конференции наша дивизия перешла на режим обычного воинского распорядка. Осенью парадные батальоны полков готовились к параду на Красной площади в день 28-й годовщины Великой Октябрьской революции. В тот день И. В. Сталина на трибуне Мавзолея не было. Накануне было сообщено, что генералиссимус отбыл в отпуск в Сочи. Это был его первый отпуск с начала Великой Отечественной войны. Новый 1946 год мы встречали в казармах. А в первые дни января наши полки, кроме 3-го, погрузились в эшелоны и разъехались по разным направлениям для участия в обеспечении выборов в Верховный Совет СССР в наиболее сложных в политическом отношении регионах страны. Нашему 2-му полку досталось ехать в Литву.
Мне же в этой операции участвовать не пришлось, так как незадолго до выезда полка в командировку я был переведен из строевого подразделения в квартирно-эксплуатационную часть. Здесь вдруг понадобились мои чертежные способности для проведения технической инвентаризации жилого фонда. Первый раз после того как разлучила меня война с нашим учителем черчения А. И. Кикиным, мне понадобились готовальня, чертежная доска и рейсшина. Все это я привез из дома и с удовольствием принялся за обмеры строений и выполнение чертежей.
А мои товарищи в то время несли боевую оперативную службу в городах и сельских населенных пунктах Литвы в период подготовки и проведения важной политической задачи – выборов в Верховный Совет на территории Литовской ССР. Навечно в той недоброй земле остались тогда семь наших солдат и сержантов. Запомнилась из них только одна фамилия старшего сержанта Музыки. Был он у нас в полку оружейным мастером и заведовал складом боепитания. В армию он был призван в довоенном 1939 году. Через какие-нибудь полгода-год быть бы ему демобилизованным. Но бандитская пуля сделала это раньше, она нашла его в лесу на одном из хуторов во время прочесывания местности за неделю до выборов. Лесные братья тогда активно пытались воспрепятствовать этому общенародному делу, держали в страхе население и жестоко расправлялись особенно с местными представителями Советской власти. Силу их жестокому сопротивлению новой власти и новой жизни придавал не только страх населения, но и скрытая и откровенная поддержка со стороны части населения в городах и особенно в хуторской сельской местности. Мои товарищи по возвращении из командировки тогда много рассказывали о недружелюбии и враждебности по отношению к ним со стороны хуторян в глухих лесных и болотистых районах республики. Они даже тогда придумали остроумную, но невеселую солдатскую притчу-загадку: «Болото – не болото, дом от дома – за тысячу метров, что ни хутор – то бандитская база, что ни мужик – то бандит. Угадай, какая страна?» и отвечали: «Литва». Вот в таких лесных болотистых чащобах и погибли семеро наших молодцов, отслуживших Родине по шесть-семь лет.
Рассказывали ребята о том, с каким напряжением и опасностью для их жизни проходили сами выборы 12 февраля 1946 года. Они тогда охраняли избирательные участки, и в каждом входящем туда человеке ожидали встретить дерзкого и жестокого бандита. Бывали в тот день случаи, когда нападения на участки заканчивались уничтожением всего состава участковых избирательных комиссий и уничтожением всей выборной документации. Но в целом выборы прошли тогда в республике успешно. Этот успех был обеспечен силами правопорядка, которые тогда были, в основном, представлены в Прибалтике частями 4-й дивизии внутренних войск и полками нашей дивизии.