Она училась в параллельном классе. Здесь сходились не только наши учебные интересы и консультации по сложным домашним заданиям по математике, физике, химии и черчению. В наших делах все сходились на признанном авторитете Фридика, на его бесспорном преимуществе. Но и Шурка Шишов тоже был не без способностей, особенно в решении геометрических задач и в черчении. Если у меня возникали непреодолимые трудности, я сразу, еще с утра отправлялся к нему, и мы вместе находили правильные решения. Если же у нас что-то не выходило, то мы спускались этажом ниже к Фридику и у него в прихожей получали необходимые объяснения по уже решенным им задачам. Мои сверстники в нашем дворе намного отставали от нас в учебе. И даже отличница Тамара Сахарова в математике оказывалась недостаточно сообразительной. В трудных случаях она ожидала моего возвращения от Шурки, чтобы списать готовые решения. Но не только учебные заботы собирали нас в доме № 12 – там вокруг Ирки Мосоловой закручивались наши первые наивные амурные коллизии. И не только она сама была их виновницей. Притягательным центром в этом смысле была вся ее семья, состоящая из трех сестер и брата и очень общительных родителей. В этой семье всегда было весело, особенно в весенние и летние месяцы. К старшим сестрам и брату приходили друзья. По вечерам из окон их квартиры звучал патефон и гитара. Иркин брат Виктор хорошо на ней играл и пел. Когда компании становилось тесно, она выходила на улицу. Под окнами начинались танцы. В этой компании часто бывали мои братья. И, мне кажется, за одной из сестер, Алей, серьезно ухаживал наш Александр. Компания была веселая, интересная и трезвая. Здесь никогда не случалось каких-либо пьяных, неприличных сцен. Все это послужило хорошим примером и нам, подрастающим и входящим в иную жизнь, в иные отношения со своими вчерашними соседками по дому и в классе, по пионерскому отряду и всяким прочим детским и школьным делам.
Под окнами Иркиной квартиры под звуки патефона и гитары на смену уходящим на действительную службу в армию нашим братьям и выходящим замуж сестрам стали теперь собираться стайкой мы. А Ирка, унаследовав от сестер школу завлекательства и кокетства, умело руководила этой стайкой. В ней обозначились уже первые пары влюбленных. Фридик танцевал все время с Идой Сергеевой. Она заметно отдалилась от своей подруги Тамары Сахаровой и все больше становилась органической частью мосоловской компании. Сама Ирка выбрала своим ухажером Женьку Балакирева. А мой друг, рыжий Шурка Шишов, вдруг закрутил любовь с Зинкой Евстигнеевой. Но очень скоро его увлекла Нинка Сычева. Я в этой компании по-прежнему оставался лишь свидетелем, доверенным лицом. Подрастающие невесты не принимали меня всерьез. Но танцевать все-таки я умел лучше всех женихов. Я часто приглашал их невест на танго или на вальс. Но всегда по окончании гуляний они расходились парами, а я беззаботно отправлялся домой. Переживаний не было, но зато я был в курсе всех сокровенных тайн моих друзей. Я и сейчас их помню и храню, как свои, и сожалею лишь о том, что они остались только в прекрасной романтике воспоминаний, звучащих и по сию пору под звуки патефонных танго. Никого из моих друзей из нашей компании под мосоловскими окнами жизнь так и не соединила «в дальний путь, на долгие года».
С Шуркой Шишовым мы никогда не ссорились. Нас развела только война. В классе мы всегда сидели с ним за одной партой, отличниками мы не были, но в своих способностях хорошо учиться уступали, пожалуй, только Фридику. Не хватало нам его целеустремленного упрямства и усидчивости. Зато с большими излишками мы владели искусством озорства. На каток мы с ним ходили на пару, вместе катались на лыжах, и не было такого трамплина на наших горках в Сокольниках, с которых мы побоялись бы прыгнуть. Мы испытали, казалось бы, все искушения. Но однажды, увидев фильм про войну с белофиннами, решили попробовать прыжки на лыжах с отвесного обрыва. Но таковых в нашей местности не было, и тогда мы прыгнули с крыши нашего сарая. Ох, как нам пригодились – мне-то, по крайней мере, уж точно пригодились – эти лыжные выкрутасы зимой в сорок первом и сорок втором. А весной, когда еще снег не успевал растаять, мы садились на велосипеды и гоняли по всем проходимым и непроходимым дебрям Сокольников. Катались и задом, и передом, и стоя на седле, и еще по-всякому, как только могла подсказать наша фантазия. Совершали мы велосипедные рейсы и за пределы Москвы по забитому автомобильным транспортом узкому Ярославскому шоссе.
Наши родители, особенно мамы, были довольны нашей дружбой и всячески ее поддерживали. Несмотря на стесненные жилищные условия, они очень приветливо встречали нас дома, позволяли не только вместе делать уроки, но и что-либо придумывать, мастерить и пробовать. Шуркину маму звали Мария Ивановна. Она никогда не работала вне дома, и главным ее занятием, как и моей Мамы, было воспитание сыновей. Она умела хорошо шить, и все костюмы ее сыновей были сшиты ею. Она была доброй женщиной и иногда бесплатно шила нашим девочкам-одноклассницам красивые платья. А отец Шурки дома бывал редко. Работа была у него разъездная, по командировкам. Он был инженером по газоочистительным системам в том же тресте, в котором работали отцы Фридика и Ирки Мосоловой. Звали его Александром Ивановичем. Мне он казался моложе своей жены, и это меня удивляло. Общаться с ним приходилось редко, и ближе с ним я смог познакомиться, когда уже началась война. Его главные объекты по газоочистке были на Украине, и командировки туда прекратились.
Еще в семье Шурки Шишова был его брат, Юрка. Ему в детстве не повезло: он попал под колесо автомобиля, было много переломов, от которых он, правда, оправился. Но тогда же случилось что-то непоправимое с его психикой, поэтому вырос Юрка в странного мужика с явными признаками дебильности. Однако болезнь сохранила ему жизнь на долгие годы – здоровому Шурке она отмерила не больше девятнадцати.
В июне сорок первого мы, как всегда за одной партой, вместе с ним сдали на «отлично» все экзамены за девятый класс, а в последний день экзаменов – совершили первый свой грех, в первый раз в жизни явившись в школу хмельными. Встретившийся нам Сергей Алексеевич прогнал нас. Мы пошли искать своих друзей и нашли их на ВСХВ, там еще выпили по кружке пива, чтобы окончательно убедить своих девчонок, что все можем. После этого я отправился домой. Через три дня началась война, и мы встретились в школе уже в другой жизни. У наших учителей были свои переживания, и никто не высказал нам никаких пожеланий и наставлений. Потоптавшись в растерянности перед такими же растерянными Петром Федосеевичем, Сергеем Алексеевичем и Николаем Алексеевичем, мы разошлись и больше уже в полном составе в нашей двести семидесятой школе не встречались, как-то сразу потеряв друг друга из виду.
Но с Шуркой мы встречались каждый день. Я приезжал в Москву из Перловки и приходил к нему в дом № 12 на Маломосковской улице. А в августе я не застал там почти никого. Ирка Мосолова уже работала в госпитале. Фридик уехал с семьей в неизвестном направлении. А Шурка уехал на трудовой фронт под Вязьму копать окопы. В сентябре он вернулся оттуда. Мы встретились, пошли опять в школу и там прочли объявление, что занятия начнутся с 17 сентября в школе № 273. В ней были собраны ученики девятых и десятых классов из всех школ района. Проучились мы всего три дня. Успели освоить понятие теории соединений и вывели формулу бинома Ньютона. Иосиф Савельевич, наш новый математик, успел пообещать нам, что у него мы будем знать таблицу логарифмов, как таблицу умножения. Но на третий день нам объявили, что всех нас мобилизуют на трудовой фронт и что нам надлежит собраться около районного отдела народного образования, имея при себе запас еды, соответствующую одежду и обувь. Почти все мы выполнили приказ и явились в указанное место неподалеку от Колхозной площади. Из двести семидесятой нас оказалось там не больше десяти человек. Среди них были наши девочки – Тамара Сахарова, Ира Мосолова, других я не помню, а мы с Шуркой Шишовым там оказались всенепременно. Пришедшие погрузились в автобусы и отправились через Красную площадь по Якиманке и Люсиновке на Симферопольское шоссе и выехали из Москвы. Я никогда так далеко на автобусах не ездил. Во второй половине дня проехали Серпухов и уже в сумерках остановились в большом селе Высокиничи, что над Протвой. С нами было трое учителей – Иосиф Савельевич, Елена Захаровна, учительница химии, и преподавательница иностранного языка, имя и фамилия которой не запомнились, но помню, что она была красивая и молодая, так что за ней сразу стал ухаживать такой же красивый и молодой заместитель председателя Высокини-чиского райисполкома, который на следующий день сам повел нас пешком в деревню Дурово. Деревня отстояла от райцентра на 16 километров, и мы двигались туда по размокшей от дождя проселочной дороге, пришли туда уже к вечеру и сразу стали там хозяевами.
Совсем недавно, до нашего прихода, в этой и в двух соседних деревнях жили колхозники – немцы. Их предки поселились здесь еще в XVIII веке. Теперь их по соображениям безопасности, предполагая их пособничество фашистским оккупантам, выселили в Сибирь, как и нашего Фридика.
Нам предстояло здесь выкопать урожай картошки, но на нашем попечении оказались и конюшня с лошадьми, и колхозное стадо коров, и даже бесхозные куры. Все дома были пусты. Наши учителя поселили нас, мальчиков и девочек, порознь, да еще и на разных концах деревни, чтобы предотвратить возможный соблазн. Ведь нам уже всем было за шестнадцать. На следующий день мы взялись за лопаты. Всю картошку предстояло выкопать лопатой. Урожай зерновых выселенные хозяева успели убрать сами. Но хлеб стоял в скирдах не молоченный.
Мы с Шуркой все время были вместе, днем со всеми копали картошку, а в обед ездили верхом на лошадях на почту. Почему-то лошади оказали предпочтение нам. Другие ребята не решались на них сесть. А ночью, после того как все ребята и девчонки, натанцевавшись в клубе, расходились по своим общежитиям, мы, вооружившись охотничьими дробовиками, бдительно охраняли деревню, ее хозяйство, необмолоченный урожай, дома и сон наших товарищей. Нам двоим было доверено оружие – двустволка шестнадцатого калибра с пороховым и дробовым зарядом, по два патрона. Такая ответственная задача нам выпала потому, что мы уже в школе с Шуркой научились обращаться с оружием. Свою сторожевую службу мы несли исправно, не смыкая глаз. Нас предупредили, что в окрестностях стали появляться немецкие парашютисты-диверсанты. А что мы могли бы сделать с ними нашими бекаси