— Ах, так, — разочаровался барон.
— Однако, у меня есть друг, который хоть и лично не любит ездить поездами, потому что они часто опаздывают, имеет большую коллекцию миниатюрных локомотивов и вагонов. Он пригласил меня однажды к себе и в течение нескольких часов мы отлично развлекались игрушечной железной дорогой.
— А какая у него железная дорога? Немецкая или английская? — поинтересовался барон.
— У него была немецкая "Piko" — объяснил я не покривив душой, ибо у меня действительно есть друг, который под предлогом, что делает это для сына, играет с электрической железной дорогой.
— Я думаю, что английские лучше, — ответил барон. И спросил: — А насколько велика сортировочная станция?
— Учитывая величину наших квартир, его станция занимает пространство комнаты размером два на три метра.
— О, малышка, — покачал головой барон. — Железнодорожный транспорт требует значительно большего пространства.
Нас отвлекла мадам Эвелина:
— Caramba, porca miseria, Рауль, откуда ты так хорошо разбираешься в железнодорожном деле? Насколько я знаю, ты был офицером военно-морского флота, а не железнодорожной станции станции?
— Да, ты права, дорогая, — смешался барон. — Но я знал одного человека, который в подвале своей загородной виллы устроил две сортировочные станции и построил несколько километров миниатюрных путей. Он говорил мне, что это очень весело и интересно.
— Не хочешь ли ты сказать, что нормальный мужчина играет с электрическими железными дорогами? Ну, ладно, еще автомобили. Это прекрасная забава, — сказала мадам Эвелина.
Барон смешался еще больше, и в этот момент я понял, почему его хобби окружал такой большой секрет. Я сказал мадам Эвелина:
— Я позволю себе быть другого мнения, чем вы. Мой друг, который имеет небольшую сортировочную станцию, человек в здравом уме. Считает, что его хобби приносит ему большое расслабление после тяжелого ответственной и нервной работе.
— Caramba, porca miseria! — возмутилась тетя Эвелина. — Ничто так не расслабляет, чем катание на скоростном автомобиле.
Разговор с ней показался мне бессмысленным, так что я оставил эту тему. Впрочем, завтрак скоро закончился, и каждый из нас занялся своими делами.
Я попрощался Винсентом, который сел в машину и уехал в Париж. Затем, чтобы подышать свежим воздухом, я отправился на прогулку в сад Дианы де Пуатье. Но как только я сел на скамеечку на берегу реки, начал накрапывать дождь. С пасмурного неба летели мелкие капли и как будто тонкой вуалью покрыли силуэт Замка Шести Дам.
Теперь, с некоторого отдаления, замок показался мне как будто нереальный, сказочный. У меня было впечатление, что я смотрю не на настоящий замок, а на выцветшую иллюстрацию в старой книге. Было это впечатление необычное, и, хотя дождь с каждой минутой лил все сильнее и сильнее, я довольно долго просидел на берегу реки, как будто ожидая, что через шорох капель падающего дождя я услышу со стороны разводных мостов звук подъезжающей кареты. У меня было чувство, что сейчас произойдет что-то необычное, на парковых дорожках я увижу Екатерину Медичи такой, какой представляют ее старые гравюры. А может быть, увижу вдруг Марию Стюарт или великолепную Диану де Пуатье?
Ничего подобного, однако, не произошло. Только вдруг я вспомнил, где я встречался с именем упомянутым в разговоре с Пижу. Джон Блэк!
Ну да, я читал о нем в газетах. Человек, который носил это имя, имел, впрочем, и множество других. Его называли "человек о ста лицах и ста паспортах". О его ловкости, интеллекте и способностях ходили легенды. Никто никогда не видел его истинного лица, потому что это был мастер перевоплощения. Никто не знал точно, в какой стране он родился, потому что он великолепно владел несколькими европейскими языками. Он говорил по-английски, как оксфордец, по-немецки, как уроженец Берлина, по-французски, как член Французской Академии Литературы. Владел испанском и итальянском языках. Свои прекрасные способности, сообразительность и интеллект использовал в преступном ремесле. Он прославился как инициатор и исполнитель крупных краж и разбойных нападений на банки и кассы. Это, видимо, он несколько лет назад придумал способ ограбления банка под названием "Мужские разборки". Это он разработал, необычайно точный план нападения на поезд Лондон-Глазго, перевозящий деньги. Позже это ограбление назвали "ограблением века", а его инициатор был в прессе назван "Мозгом".
В руки полиции попало множество участников "ограбления века". Нескольким из них их предводитель устроил побег из хорошо охраняемых тюрем. Но полиции так и не удалось попасть на след Мозга. Известно было только, что в Англии использовал имя Джон Блэк.
Неужели Пижу попала в руки какая-то информация касательно этого необычного преступника, разыскиваемого полицией всего мира? "Джон Блэк" — повторял я мысленно это имя. И вдруг мне пришло в голову, что, может быть, Пижу пришел к выводу, что Мозг и Фантомас — это одно и то же лицо. Разве способ, которым похищались картины из отлично охраняемых галерей не свидетельствовал о Фантомасе, что это чрезвычайно умный человек? Кто еще мог разработать столь необычный план кражи картин, как не пресловутый Мозг, то есть Джон Блэк?
С головой, полной разных мыслей, я вернулся в замок и застал тетю Эвелину.
— Мадам — поклонился я ей — Вы не забыли о приглашении Маршана?
— Ну, конечно. Он пригласил меня в Орлиное Гнездо.
— А может, стоит воспользоваться этим приглашением? — спросил я.
— Caramba, porca miseria! — воскликнула тетя Эвелина. — Я не отнеслась к этому серьезно. Почему меня должен волновать какой-то там торговец винами?
Я поклонился ей во второй раз, чтобы подчеркнуть, насколько большое уважение я испытываю к ней и насколько большое значение я придаю своему предложению.
— Я бы очень хотел увидеть Орлиное Гнездо, — сказал я. — А у меня сложилось впечатление, что Маршан неохотно встречает туристов. Он пригласил вас в Орлиное Гнездо. В вашей компании я мог бы посетить этот замок.
Она взглянула на меня внимательно.
— Для вас это важно?
— Это, мне кажется, интересный архитектурный объект, — сказал я. Она зажгла сигарету и еще раз взглянула на меня с подозрением.
— Неужели вас интересует только старая архитектура Орлиного Гнезда?
— Ну, не только — пробормотал я. — Меня так же интересует владелец замка.
— Я понимаю. Вы не хотите сказать мне правду. Ну, ладно, caramba, porca miseria. Вы сделали так много для бедного Рауля, что я готова ехать к Маршану. Только, как вам известно, мой автомобиль находится в ремонте в Орлеане.
— Мы поедем на моей машине.
— На вашей машине? — глаза ее заблестели, а сигарета оказался мгновенно в другом уголке рта. — Но я буду ее вести, договорились?
Я зажмурился, представив себе ужасную катастрофу. Я тяжело вздохнул:
— Хорошо. Но это необычный автомобиль…
— Необычный? Caramba, porca miseria, для меня не существует необычных автомобилей. Я его укрощу — глаза ее вспыхнули. Ее возбуждала сама мысль о сумасшедшей езде.
— Мы отправимся туда немедленно. Позвольте, я только схожу в свою комнату и надену шляпу.
Бодрым шагом, через некоторое время она пришела в гараж, имея в голове что-то типа соломенной копны на сельской даче, в окрестностей Млавы или Скерневиц. Тулья шляпы была опоясана красной лентой. Конец ленты стекал на спину мадам Эвелина, как коса. Она надела черное платье, а на шее было прекрасное ожерелье из жемчуга. Действительно, странный вкус у мадам Эвелины.
Я вывел машину из гаража на достаточно безопасное расстояние от любой стены и деревьев.
Мой покойный дядя Громилл, не знаю почему, переделал старую коробку передач Феррари 410. Например, там, где в каждом автомобиле находится самая низкая передача, у меня была самая высокая, однако это не означает вовсе, что другие передачи дядя оставил в нужном порядке. Там, где должна быть вторая передача, у меня была четвертая, а там, где третья, у меня была вторая. Самая низкая соседствовала с самой высокой и так далее, и тому подобное, с бухты-барахты. Катаясь на машине я смог привыкнуть к его "странности" и безошибочно переключал передачи. Но я понимал, что кто-то, кто до сих пор водил обычный автомобиль, не справится с машиной.
Позвав тетю Эвелину, я послушно пересел на место рядом с водителем, оставляя ей руль и все педали машины.
— Я укрощу — ворчала мадам Эвелина, зажигая сигарету и, лихо сдвигая ее в левый уголок рта. Ее похожая на копну соломы шляпа, сползла на спину. Она выглядела как ковбой, который вошел в кораль, чтобы оседлать дикого мустанга.
— Здесь первая передача — я пытался предупредить тетю Эвелина, но она только сердито взмахнула рукой.
— Caramba, porca miseria! — воскликнула она. — Кого вы хотите учить? Меня? Я побывала сто сорока пяти автомобильных авариях. Я знаю, где в машине сцепление, газ и тормоз. Не такими телегами каталась, господин Самоходик.
Она выжала ногой педаль сцепления, повернула ключ в замке зажигания, тронула ручку передач. Потом она медленно отпустила сцепление, одновременно нажимая на педаль газа.
Двигатель ужасно взвыл, машина, однако, не шевельнулась.
— Что происходит, caramba, porca miseria? — поразилась себя мадам Эвелина. — У вас шестерни сломаны?
— Нет, мэм, — ответил я. — Все работает без нареканий, вы только что запустили привод винта. Если бы мы сейчас находились на середине реки, то очень быстро поплыли бы к берегу.
Мадам Эвелина закатила глаза.
— Что ты говоришь? На какой реке?
— Ну, да. Она плавает по воде.
— Как это плавает? Так просто, плавает по воде? — не верила она своим ушам.
— Да, мадам. Это амфибия. Пожалуйста, выйдите из машины и загляните под заднюю часть машины. Как раз там вращается винт.
Она выскочила из машины и заглянула сзади под машину, сняв свою соломенную шляпу.
— На самом деле, — заявила она. — Винт крутится. Мама дорогая! А она не летает?
— К счастью, нет, — улыбнулся я.