— Скажите мне правду: есть ли у нас на самом деле полное право на эти земли? — неожиданно спросил Калиостро.
Я посмотрел его пораженно:
— Не думал, что подобные проблемы могут занимать маэстро черной и белой магии.
Тот грустно покачал головой.
— Что знаете вы о фокусниках? Это правда, что мы представляем собой что-то вроде международного объединения или, как некоторые злостно утверждают — международную банду. Я работал в венгерском цирке, чешском, греческом, французском, немецком. Но дела нашей страны волнуют и нас не меньше, чем других людей. Даже, возможно, больше, потому что при нашей профессии мы сталкиваемся с людьми из других стран. Нескольким замечательным номерам научил меня в Западном Берлине, старый иллюзионист — немец. Вот, он родился где-то около Растенбурга, или теперешнего Кентшина…
— И, конечно, сожалеет, что Восточная Пруссия была ликвидирована — догадался я.
— Отчасти. Однажды он привел меня к одному ученому, профессору, который долго и тщательно объяснял их права на эти земли. И это был не глупый человек, пан. Я больше не помню его аргументов, но они звучали очень убедительно. И он говорил их искренне. А я не знал, что ему ответить…
Я пожал плечами:
— Вам не было необходимости, отвечать ему, как ученый историк, археолог или этнограф. Решение о ликвидации так называемой Восточной Пруссии было принято в Потсдаме тремя великими державами в 1945 году, сразу после поражения фашисткой Германии. Восточная Пруссия, которая всегда была очагом шовинизмом и немецкой экспансии на восток, потому что именно здесь были владения прусских юнкеров, пресловутых "пруссаков", подпитывающих кадры гитлеровских войск, должна была быть уничтожена навсегда. Было признано право польского народа на западную часть Восточной Пруссии, а восточная части бывшей Пруссии вместе с Крулевцом вошла в состав Советского Союза. Решение трех великих стран пошло еще дальше: было разрешено переселиться отсюда населению немецкого происхождения на запад, так что в будущем прусский милитаризм больше никогда не будет угрожать миру.
Замолчав и я сделал большой глоток крепкого чая.
Мы сидели на берегу Вислинского залива, недалеко от городского пляжа Фромборка. Именно здесь, немного в стороне от города, я решил разбить свой бивак. Калиостро установил мою палатку, надул насосом позаимствованный у меня матрас и расстелил два одеяла. Его животные, сытые и уставшие от путешествия, спали в палатке в специально подготовленных коробках, которые Калиостро возил с собой.
Вечерело. На газовой плитке мы приготовили ужин из моих запасов, и теперь сидели на песке, омываемом волнами залива, и смотрели на темную воду возле Вислинской косы.
За спиной, чуть слева, лежал Фромборк, сияющий огнями. Где-то издалека доносилось пение молодых голосов. Наверняка харцеры, участвующие в операции "Фромборк 1001" организовали какую-то вечернюю игру. Но здесь, на берегу залива было тихо и пустынно, только волны, набегающие на берег, монотонно шумели.
От воды дул легкий ветерок и приносил запах моря. В небе появилась луна, похожая на брактеат, с немного потертым, трудно читаемым рисунком — очертаниями лунных гор и сухих морей.
— Я не знаю, — сказал я Калиостро, — какие аргументы использовал этот немецкий профессор, который с вами обсуждал наши северные земли. Но эти аргументы, как правило, одинаковы. Они ссылаются на многовековое заселение этих земель немцами, на тевтонские замки, на многочисленные здания, которые здесь построили немцы, и, наконец, на великих людей, которые родом отсюда. Самое интересное, что мы, поляки, вовсе не отрицаем эти утверждения. Гитлеровцы уничтожали все польские следы на этих землях, а мы? Поезжайте в Моронг. На главной площади города в историческом здании ратуши музей имени Гердера, великого немецкого поэта и философа. Мы не только не скрываем тот факт, что Гердер родился здесь, но мы гордимся этим. И это не противоречит нашему историческому праву на эти земели. В моранском и нескольких других округах Мазурии жило большинство немцев, а в других округах Мазурии, не говоря уже о польской Вармии, жила большая часть поляков. Немцы не называли их поляками, только мазурами, как будто это были две разные нации, что, конечно, было просто смешным и свидетельствовало о немецком лицемерии. Немцы в основном населяли города, и лишь немногие поселились в западной части Мазура. Кроме того, здесь жили голландские поселенцы. Но уже ближе к долине Вислы. Но основной частью сельского населения были поляки из Мазовши, так называемые мазуры. Кроме них здесь жила огромная масса литвинов, а также немного потомков древних владельцев этих земель — пруссов. Естественно, что в очень разнообразной среде должны происходить самые разнообразные процессы. И да, многие мазуры, поляки по происхождению, внезапно стали ярыми поборниками немецкой культуры. Если вы сегодня поинтересуетесь деятелями так называемого "землячества" в ФРГ, вы бы убедились, что многие из этих людей носят польские фамилии. Но бывало и наоборот. Здесь мне послужит примером знаменитый активист польского движения на территории Пруссии, в Мазурии, Войцех Кентшинский. Он родился в полностью немецкой семье, и в детстве вообще не умел говорить по-польски. Однажды он нашел документы, из которых следовало, что он по происхождению поляк. Это разбудило в нем огромное чувство единения с Польшей. Его стихи, написанные, впрочем, по-немецки, проникнуты духом пылкого польского патриотизма. Сегодня его имя носит город Кентшин, бывший Растемборг. Итак, как я уже сказал, эти земли представляют собой странный национальный конгломерат. Но, как государство, Восточная Пруссия была создана относительно не так давно. В тысяча семьсот первом году тогдашний прусский курфюрст и польский вассал, Фридрих I, был коронован правителем Пруссии, на что, к сожалению, согласился король Польши Август II, хотя Сейм этому воспротивился. Польша уже тогда была слабой страной и не имела сил защищать свои права оружием. Польша, однако, была здесь гораздо раньше. После Второго Торуньского мира [21], после поражения тевтонского ордена в 1466 году, как Королевская Пруссия в состав Польши вошли: — Гданьское Поморье, земли Хелминьская и Михаловская, Мальборк, Эльблонг и княжество-епископство Вармия. Остальная часть тевтонского ордена стала феодальным вассалом Польши, а спустя полвека получила название Герцогство Пруссия.
Вдруг произошло нечто странное. Я заметил, как из окутанных темнотой прибрежных кустов за моей спиной, вылетел маленький камешек и ударил Калиостро по колену. Камешек покатился и исчез в траве, но я заметил, что к нему привязана какая-то записка.
Я не подал вида, что заметил камешек с запиской. Я просто запнулся, но через мгновение продолжал говорить, как будто ничего не случилось. Мне казалось, что Калиостро не слышал меня и в мыслях был где-то далеко, или, вернее, очень близко к этому камню с запиской, который лежал в траве и до него можно было достать рукой. Но он не стал этого делать, вероятно, опасаясь, что я это замечу.
Во мне проснулась подозрительность. Я говорил Калиостро об истории Восточной Пруссии, и в то же время я думал, что его вопросы об этой земле не были результатом любопытства человека, который когда-то где-то говорил с каким-то немецким ученым, он явно пытался прояснить какой-то важный для него вопрос. Этот основной вопрос должен был быть замаскирован среди многих других, не вызывающих подозрений.
На мгновение я почувствовал желание отставить чашку чая, встать с травы и взять камень с запиской. Но я подумал, что Калиостро заметит этот маневр, и успеет первым схватить записку, которую, конечно, мне не отдаст. Тогда не лучше ли притворяться, что я ничего не видел? Притвориться дураком и при этом не выпускать Калиостро из виду.
Когда я замолчал, Калиостро спросил:
— И все же, несмотря на то, что здесь жило множество поляков, после первой мировой войны по результатам плебисцита[22] большинство населения выступило за немцев.
— Это правда, — я кивнул, задаваясь вопросом, является ли это тем самым важным вопросом, которого следовало ожидать. — Но, пожалуйста, помните, что тогда власть в Пруссии принадлежала Германии и плебисцит проходил в атмосфере немецкого давления и террора, а поляков, которые хотели быть с Польшей, шантажировали и даже убивали.
Кроме того, имейте в виду, что во вновь сформированной Польше, христианские демократы и католическое духовенство играли очень важную роль, не всегда терпимые к людям другой веры. В Дзялдовском повяте[23], еще до плебисцита, проведенного Польшей, жили восемнадцать тысяч мазуров евангелистов. Были случаи дискриминации в отношении них, что усиливало недоверие и подозрительность. Эти случаи дискриминации против протестантов впоследствии были использованы немцами в их антипольской пропаганде. Потому что немцы использовали здесь совершенно другую политику, чем, например, в Познани. Там активно действовала Хаката[24], запрещающая полякам даже говорить по-польски. Здесь немцы не убеждали мазуров, что они немцы, или что они должны стать немцами. Они только объясняли: "Вы пишете готическими буквами, как немцы, вы евангелисты, как и немцы. И язык, на котором вы говорите, не польский, а мазурский. Вы живете с Германией столько лет, живите и продолжайте, потому что, если вы будете выступать за Польшу, поляки сделают вас католиками, вы будете писать латинскими буквами, и все должно быть как у них".
Немцы позволяли старому поколению молиться "по-мазурски", они разрешали издавать газеты и говорить "по-мазурски", а германизация охватывала только молодое поколение. Полагались, что когда старшее поколение вымрет, мазурская проблема сама по себе исчезнет. Так было и во время плебисцита, и это не могло не оказывать влияние на его протекание. Позже, когда Гитлер пришел к власти, немцы резко меняют свою политику. Они начали жестокую германизацию.