— Пан, вы знаете правила дорожного движения? Идите на курсы, потому что вы не умеете ездить. Вы автомобильный пират. Вы хотели, чтобы я уступил вам проезд.
Это был молодой красивый мужчина примерно тридцати лет. Высокий, стройный, в клетчатой рубашке коричневого цвета. В его машине я увидел Алу. Ту самую Алу из страшного АСа.
— Вы совершенно правы — сказал я с раскаянием. — Я задумался и чуть не попал в аварию.
— Если кто-то влюблен — он кричал на меня водитель опеля — он должен гулять по парку, а не ездить на машине!
Мисс Ала вышла из машины и положила руку на плечо разгневанного человека.
— Брось, Кшишек, — сказала она. — Перестань нервничать. Этот господин — мой друг.
И она улыбнулась мне.
Мужчина из опеля еще некоторое время злился и даже буркнул Але:
— Хорошие у вас друзья. Мы чудом избежали аварии. Я уже думал, что, бок моей машины будет разбит. Подумайте, Ала, что могло бы случиться…
И он схватился за голову. Понятно было, что бок его машины был бы смят моим выпуклым капотом.
— Кшишек просто обожает свой автомобиль, — пояснила Ала. — Он всегда моет его, чистит. Если ему приснится, что кто-то поцарапал кузов его машины, он просыпается ночью, обливаясь холодным потом.
— О, не преувеличивай, — ответил мужчина. — То, что я забочусь о своем автомобиле, не является преступлением. Я так долго работал на него, столько денег за него заплатил, что не хочу, чтобы кто-то разбил его мне. Даже если это ваш знакомый.
— Да. Это мой знакомый, — подтвердила Ала. — Этот пан — музейный работник.
Человек из опеля смерил меня взглядом с ног до головы.
— А, так вы знакомы, — сказал он и протянул мне руку. — Инженер Кшиштоф Зегадло — представился он.
— Томаш — ответил я.
Что делают двое водителей, когда мирятся после такой коллизии? Если спешат — разъезжаются. А если есть время, — а у нас было свободное время — останавливаются на тротуаре и начинают дружескую беседу.
Я не могу сказать, что разговор был для меня приятным. Инженер Зегадло был из тех людей, которые бесконечно восхищаются техникой. Его поклонение перед ней было похоже на культ. Все, что не являлось техническим устройством для инженера Зегадло было неинтересно, даже достойно презрения. Если бы я был представителем технического музея, возможно, я представлял бы какую-то ценность для Зегадло. Однако, поскольку у меня был диплом не инженера, а искусствоведа, Зегадло считал меня тихим сумасшедшим, который посвятил свое время ненужной и несущественной работе.
Предметом культа Зегадло был также автомобиль. Самое маленькое пятнышко на кузове было почти что пятном на его чести, каждая царапина на лакокрасочном покрытии машины ему казалась болезненной, как будто это его собственное тело было поцарапано. И такому человеку, я чуть было не разбил его голубой опель. Теперь, вы понимаете суть этого дела?
Инженер Зегадло мог часами говорить о машинах. О своей и чужих, об их недостатках и их преимуществах, их свойствах и их конкретных особенностях. Мне кажется, что, если бы кто-то показал ему картину Ван Гога и красивый Таунус[35], ему был бы интересен только Таунус, хотя картина Ван Гога стоит на мировом рынке как целых сто, а, возможно, и больше Таунусов.
С другой стороны инженер Зегадло был красивым тридцатилетним мужчиной, и присутствие мисс Ала в его машине было понятным. Мисс Ала, должно быть, имела какое-то отношение к технике, поскольку она сидела в ужасном АСе. Тем не менее, я видел, как она с большим любопытством наблюдала за достопримечательностями Фромборка. Лично я ненавижу умственные ограничения в любой области. Мне не нравятся гуманисты, которые не считают нужным знать, что такое четырехтактные и двухтактные двигатели или инженеры, с которыми вы не можете говорить на философские темы. Несмотря на огромную специализацию, которую требует современный мир, я не верю, что человек, специализирующийся в какой-то одной конкретной области, мог бы иметь большой успех в этом, если бы у него не было глаз, открытых для окружающего мира. Я был на даче одного великого советского физика в Дубне под Москвой и увидел там прекрасную коллекцию современных картин. Этот физик рассказывал мне об этих картинах с любовью и пониманием. Я знаю одного писателя, который умеет делать прекрасную мебель — он обращается с рубанком так же хорошо, как и с ручкой.
Таким образом, Зегадло был типичным ограниченным технократом. Мисс Ала была другой. Может быть, поэтому, когда он начал говорить о машинах, на лице появилось выражение легкой скуки и даже смущения.
И так случилось, что там где мы припарковали наши машины, прямо у края тротуара стоял великолепный красный "Форд Мустанг".
Это был автомобиль-купе. Кузов был спроектирован очень талантливым дизайнером, потому что, хотя машина и стояла неподвижно, казалось, что он уже мчится вперед. И в то же время он казался необыкновенно легким и подвижным, на дороге он, вероятно, развивал головокружительную скорость и блестяще проходил повороты. Как можно сравнить его с тяжелым силуэтом опеля, не говоря уже о моем автомобиле, похожем на лягушку.
— Вот это машина, — сказал инженер Зегадло, глядя с восхищением на красный мустанг.
И эти слова были произнесены тем же тоном, каким, как я полагаю, Понтий Пилат сказал при виде Христа знаменитое "Ecce homo", что означает "Вот человек". Мне кажется, что пан Зегадло восхищался красным мустангом больше, чем красотой пани Алы. У меня сложилось впечатление, что она тоже заметила это, потому что она сказала с усмешкой:
— Машина была сделана людьми, и поэтому нет необходимости падать на колени перед ней. Я думаю, что люди более интересны, чем автомобили.
Инженер Зегадло махнул рукой.
— Ах, Ала, ты даже не представляешь, какие чудесные чувства должен испытывать человек управляя таким красивым автомобилем.
— Да, — согласился я с иронией — возможно, это более приятное чувство, чем держать красивую девушку под руку.
Инженер Зегадло подозрительно посмотрел на меня. Возможно, моя ирония дошла до его сознания. Он ответил:
— Вам трудно понять мои слова, потому что вы довольствуетесь тем, что управляете этим металлоломом, — указал он на мой неказистый автомобиль.
— Это хороший автомобиль", — сказал я.
— И вы называете это автомобилем? Вы, наверное, шутите.
— Он ездит по дороге так же, как и другие автомобили, — сказал я. — А то что он не красив, это другое дело. Кузов был сделан дядей, доморощенным изобретателем. Однако этот автомобиль мне очень полезен.
— Полезен? — удивился инженер Зегадло. — Для чего полезен? Наверное, как цирковой автомобиль чтобы возить жонглеров по ярмаркам.
— Я был на нем даже за границей, — сказал я.
— Что? — возмутился Зегадло. — И, может быть, у вас были прикрепленные к ней буквы PL[36], чтобы все знали, что вы из Польши? Господи, вы компрометируете нашу страну, нашу технику. Что о нас подумают иностранцы?
— Не все золото, что блестит, — заметил я философски. — Во Франции один человек даже хотел купить у меня мой автомобиль и предлагал немалые деньги.
— Я догадываюсь, кто это был. Вероятно, он хотел, передать вашу машину в музей курьезов. Я слышал, что такие музеи есть за границей.
— У моего автомобиля много преимуществ, хотя я не отрицаю, что он также имеет некоторые недостатки… — начал я объяснять.
— Да он состоит из недостатков. Это один большой недостаток. Недостаток такта, недостаток вкуса, недостаток скорости, недостаток… — здесь инженер остановился, потому что в первую очередь он ощутил свой недостаток. Недостаток фантазии, чтобы перечислять недостатки моей машины.
Мисс Ала, которой, наверное, стало неудобно, потому что ей показалось, что я огорчился, сказала:
— Наш, АС тоже не красавец…
— АС? — возмутился инженер. — АС является вершиной современной техники. Красота АСа была бы бесполезной. Эта же машина это… это… — он искал в голове какое-то оскорбление и, наконец, воскликнул радостно: — Это барахло!
В этот момент из гостиницы вышла брюнетка, пани Анелька, знакомая магистра Пьетрушека. Она подошла к красному мустангу, открыла дверцу, села за руль. Инженер Зегадло с немым восторгом следил за каждым ее шагом. А когда красивая дама вставила ключ в замок зажигания и двигатель автомобиля стал почти бесшумно работать, казалось, что сердце инженера Зегадло забилось в новом, радостном ритме.
— Вот это машина! — прошептал инженер в упоении.
Красный мустанг сорвался с места.
Он развернулся на площади Фромборка, а затем направился в сторону Бранево. Через несколько секунд мы потеряли его из виду.
Как только он исчез, для инженера Зегадло, казалось, погасло солнце. Его лицо было грустно, он склонил голову и сказал меланхолию:
— Мне бы хотелось иметь такую машину…
И он замолчал. Мисс Ала использовала этот момент, чтобы направить разговор в другое русло.
— Разве магистр Пьетрушек уже нашел тайник Кенига на Горе Дьявола? — спросила она.
Я не успел ответить. В этот момент появился мальчик в харцерской форме и, подняв руку в приветствии, спросил:
— Вы пан Томаш?
— Да.
— Баська приказал нам искать вас повсюду и сообщить вам, что красный мустанг похитил старика.
— Что? — закричал я.
— Я ничего не знаю об этом деле, — ответил мальчик. — Просто Баська просил вас найти и передать рапорт.
Слова мальчика слышал и инженер Зегадло. Он не знал, о чем идет речь, но понял, что кто-то кого-то похитил, а это значит, что следует спешить на помощь. Или, может быть, он хотел покрасоваться перед Алой и продемонстрировать свойства своего опеля.
Он громко воскликнул:
— Кто-то кого-то похитил? По коням, дамы и господа. Мы настигнем красный мустанг. Садитесь в мою машину, и я догоню бандитов.
Я покачал головой.
— Я поеду на своей машине. Впрочем, я даже не знаю, в каком направлении уехал красный "мустанг". Надо сначала поговорить с моими друзьями, которые стерегли старика.