— Батуру? Директор, казалось, не верил своим ушам.
— Ну, да. Я уверен, что это он, через посредников, продал нашим музеям бесценные экземпляры монет. Поэтому поиски таинственной дамы уже действительно не имеют смысла.
— Батура… — задумчиво пробормотал Марчак. Как и я, он хорошо знал ловкость, интеллект и знания Вальдека Батуры. В свое время наши пути пересеклись в старом особняке, где хранились коллекции польских масонов. Директор Марчак тогда принимал участие в схватке с Батурой и понимал, что он опасный противник.
— Откуда у него эти монеты? — размышлял Марчак вслух. — Голову бы дал на отсечение, что он заработал их нечестным путем. Черт! Такие монеты нельзя найти на улице! Вы должны объяснить эту загадку! — директор ударил ладонью по столу и покраснел. — Я подозреваю, что за этим скрывается, какое-то преступление. Мы не можем позволить Вальдемару Батуре обмануть нас.
— Именно так, пан директор — сказал я. — Поэтому, пожалуйста, отправьте меня в Фромборк.
Марчак посмотрел на меня с большим удивлением.
— В Фромборк? Там уже действует Пьетрушек…
— Там и кроется ответ на нашу загадку, — ответил я.
Директор Марчак сердито размахивать руками.
— Где угодно, но не там. Ни в коем случае. Вы не думаете, что я не догадываюсь о ваших целях? Вы завидуете успехам пана Пьетрушека. Нет, дорогой, пан Томаш! Фромборк не имеет со всем этим ничего общего. Скорее я отправлю вас в служебную командировку в Патагонию. Что будет думать Пьетрушек? Что я ему не доверяю!
— И все же мне нужно поехать в Фромборк — упрямо повторил я.
А потом я набил трубку и долго ее разжигал, ожидая, когда директор Марчак совладеет со своим гневом и даст мне спокойно убедить его.
Произошло это через некоторое время. Лицо директора потеряло красный цвет, только глаза его все еще сердито смотрели на меня. Таким же был его голос.
— Я слушаю вас… — сказал он очень тихо, но зловеще.
Я выпустил клуб дыма и сказал:
— Начнем с урока арифметики, пан директор…
— Только без шуточек, — директор снова ударил ладонью по столу.
— Это серьезное дело — предупредил я. И вытащил из кармана письмо от Баськи. — Итак, пан директор, коллега Пьетрушек нашел в Фромборке первый тайник полковника Кенига. По данным самого Кенига в гробнице он спрятал двенадцать картин. Сколько картин нашел Пьетрушек?
— Двенадцать, — ответил с любопытством директор Марчак.
— Кениг, спрятал в тайнике четыре иконы. Сколько икон нашел Пьетрушек?
— Четыре.
— Кениг спрятал тринадцать скульптур. Сколько скульптур нашел Пьетрушек?
— Тринадцать… — ответил Марчак, пожимая на этот раз плечами.
— Две золотые церковные дароносицы спрятал Кениг и две нашел в гробнице коллега Пьетрушек. Кроме того, Кениг является спрятал в гробнице в сто пятьдесят монет. Сколько монет нашел коллега Пьетрушек?
— Сто пятьдесят штук.
— Нет, господин директор. Нужно вычесть три немецких пфеннига, которые не имеют никакой ценности. Остаются сто сорок семь польских монет.
— Допустим, что это так. И что выходит из этого?
— В последние дни сколько монет было продано нашим музеям таинственным "некто"?
Директор Марчак протянул руку и начал перечислять, загибая пальцы.
— Денарий Мешко I — одна монета, денарий "Gnezdun civitas" — две монеты. Брактеат Яксы — три монеты. Три — подтвердил он.
— Ровно такого числа не хватает до ста пятидесяти. Потому что столько монет должно было быть в тайнике Кенига! — заявил я торжествующе.
Директор Марчак лукаво прищурился.
— Ты забыл о дукате Локетека, который нам тоже предложили купить. А это четвертая монета. Что-то не соответствует вашему счету.
На этот раз я пожал плечами.
— Это был умный ход, чтобы скрыть это число: три. Второго экземпляра золотого дуката Локетека нет. Если бы у кого-то действительно была такая монета, он бы не позвонил вам, а предложил бы купить какому-то конкретному музею. Я дам вам голову на отсечение, что о продаже этого дуката больше не позвонят. Поэтому давайте остановимся только на фактах. Все дело в том, что нам были проданы три ценных экземпляра польских монет. Эти три монеты были похищены из тайника в Фромборке.
Директор Марчак посмотрел на меня, как на сумасшедшего, затем он ударил кулаком по столу.
— Что это за шутки, пан Томаш? — В могиле находилось сто пятьдесят монет, а не сто сорок семь. Сто пятьдесят, вы меня слышите?
— Сто сорок семь, — ответил я.
— Сто пятьдесят! — сказал Марчак.
— Сто сорок семь, — возразил я вежливо.
— Сто пятьдесят! — крикнул директор Марчак.
Его лицо снова побагровело.
Я почувствовал, что, если повторю еще раз "сто сорок семь", он прикажет мне выйти из его кабинета.
Я тяжело вздохнул, открыл страницу моей записной книжки и нарисовал большой крест.
— Разрешите мне, пан директор, задать вам одну загадку?
На мгновение он просто не онемел от гнева, но сумел овладеть собой.
До моих ушей донесся его зловещий шепот:
— Я очень занятый человек, и я прихожу на работу не для того, чтобы слушать загадки моих подчиненных.
— Правильно, пан директор, — вежливо согласился я. "Но сделайте исключение на этот раз. Вот загадка: когда-то жил богатый человек, чья жена умерла. Он поставил на ее могиле великолепный памятник с крестом, украшенным бриллиантами. Вот как выглядел этот крест, именно так на нем были установлены бриллианты.
— Богач беспокоился о бриллиантах — продолжал я. — Поэтому каждый день приходил на могилу и считал их. Каким образом? Снизу вверх — одиннадцать бриллиантов. Снизу до правого плеча — одиннадцать бриллиантов. Снизу к левому плечу — одиннадцать бриллиантов. Не так ли, пан директор? Вы проверили?
Заинтригованный директор Марчак концом пера пересчитал бриллианты на кресте.
— Верно. С каждой стороны выходят по одиннадцать.
— Жил один ловкий вор. Он нахально украл два бриллианта, но богач никогда не узнал об этом. Как и прежде, каждый день приходил на могилу и считал бриллианты. Снизу вверх — одиннадцать. Снизу через правое плечо — одиннадцать, через левое плечо — тоже одиннадцать. Число бриллиантов совпадало, но два бриллианта были украдены.
— Но это же бред! — покачал головой директор Марчак. — Не может быть одиннадцати, когда, как утверждаете вы, вор украл два бриллианта.
— Пожалуйста. Вот то, что сделал вор. Украл по одному бриллианту из левого и правого плеча. А первый бриллиант сверху переместил вниз креста. Вот так:
— Пожалуйста, пересчитайте их, пан директор. Снизу вверх — одиннадцать. Снизу через правое плечо — одиннадцать. И также через левое плечо. Однако два бриллианта были похищены.
Марчак всплеснул руками.
— Чудесная загадка. Сегодня же покажу ее моему сыну.
Но через миг его лицо стало серьезным.
— Простите, но что общего имеет эта загадка с нашей работой?
Я скромно опустил глаза.
— Я забыл добавить, пан директор, что вора зовут Вальдемар Батура, а богача — пан Марчак.
Я думал, что директор будет страшно ругаться на меня, но он неожиданно отреагировал по-другому. Он сказал деловито:
— Будьте любезны, более подробно, коллега.
Я объяснил ему:
— Полковник Кениг спрятал своем тайнике сто пятьдесят монет. Я утверждаю, что три монеты были украдены, но, как бы вы их не считали, выходит, что нашли сто пятьдесят, и все в порядке.
— Я прошу доказательства, — проворчал директор.
— Полковник Кениг был грабитель, но не дебил. Какой смысл имеет для него, прятать три немецких пфеннига? Он спрятал сто пятьдесят бесценных польских монет, а нашли только сто сорок семь.
— Нашли сто пятьдесят монет — простонал директор.
— Итак, вы все еще хотите, оставаться в роли того богатого человеке, который, как бы не считал, все выходит одиннадцать? Кто-то украл три бесценные монеты, а на их место подложил бесполезные пфенниги. И эти три монеты были сразу же предложены нашим музеям.
Директор Марчак несколько раз глубоко втянул в себя воздух. Я знал, что с этого момента наш разговор приобретет очень конкретный характер. Директор Марчак был умный человек. Не хватало ему только детективной жилки, но для этих случаев были мы — я и Пьетрушек. Мудрость его заключалась в том, что, если ему представить убедительные аргументы, не цеплялся упорно за свое мнение, а если его убедить, то он позволял нам действовать самостоятельно, неся при этом ответственность за наши поражения, а их мы не допускали.
— Вы подозреваете коллегу Пьетрушека? — спросил он. — Неужели вы думаете, что это он подменил бесценные экземпляры на бесполезные пфенниги?
— Нет, пан директор. Пьетрушек очень честный человек. Может быть, моя профессиональная зависть заставляет меня видеть, что ему не хватает детективного таланта, но его честность я никогда не подвергал сомнению. Мне кажется, что кто-то его опередил. Открыл могилу до него и взял три самых ценных экземпляра из коллекции монет, а на их место положил пфенниги.
— Почему не украл картину? Или какую-либо икону? Дароносицу или статую. Из тех, что были в тайнике?
Я ответил ему:
— Вор сохраняет количество предметов, найденных в тайнике, в соответствии с количеством, указанным в плане, оставленным Кенигом. Ему пришлось бы заменить одну картинку другой, икону с другой иконой, дароносицу с другой дароносицей. Кстати, вы знаете, как сложно незаметно продать картину Вичульковского или Мальчевского. Каждая картина известного художника имеет долгую историю, которую нельзя стереть. И вор, с которым мы имеем дело, — это человек, который не хочет вступать в конфликт с милицией. Если он ворует, то таким образом, что невозможно доказать кражу. Вот почему я утверждаю, что мы снова имеем дело с Вальдемаром Батурой.
— А почему он взял только три монеты, а не всю коллекцию?
— А что бы он делал с коллекцией? Все дело незамедлительно выйдет наружу. Мы бы заметили, что сто пятьдесят монет пропали без следа. И Батура, пожалуйста, помните, что это человек, который может довольствоваться меньшей добычей, просто чтобы не дать возможности доказать его преступление. Взяв три самых драгоценных экземпляра и положив бесполезные пфенниги, он рассчитывал, что никто не обратит внимания на кражу, и он сможет спокойно избавиться от монет. Он настолько самоуверен, что предложил их в музеи, и, что тут говорить, заработал почти сто тысяч злотых. Но игра, пан директор, идет на еще большую ставку. На второй и третий тайник.