Каис, удивленный моим вопросом, отводит лезвие от моей хари:
– Что?
– Я спросил у тебя, все ли в порядке с твоим братишкой?
– Что это еще за хрень?
– Ты же знаешь, Уалис, твой брат, который живет на улице Крыма…
Каис нескольких долгих секунд смотрит на меня, а потом вытаскивает свой телефон и отступает на три шага назад. Он подносит мобильник к уху, кладет трубку и снова звонит кому-то. Снова пробует позвонить, говорит в трубку на арабском, опять кладет трубку и с обеспокоенным видом набирает номер кого-то другого:
– Да, Малявка Муса! Скажи, ты видел моего брата… Что? Как давно?
Каис меняется в лице. Теперь я либо выживу, либо сдохну. Предатель возвращается ко мне и в ярости хватает меня за шею, приставляя острие своего ножа к кончику моего носа:
– Что это за выкрутасы? Отвечай, козел!
– Не бойся! С твоим братом ничего не случится, пока со мной все хорошо.
Каис громко вскрикивает перед тем, как порезать мне правую щеку.
Лежа на паркете сквота, я обливаюсь кровью. Моя нижняя губа разбита. Кровь на брови уже засохла. Нос у меня сломан, парочка зубов тоже вылетела, после того как я получил кулаком в челюсть.
В нескольких сантиметрах от меня валяется кусочек моего левого уха. Каис отделал меня, как в «Бешеных псах». Не буду врать, мне больно, но не более того. Адреналин усмиряет мою боль. Каис пытает меня уже на протяжении получаса, но я так ничего и не сказал. Если я открою рот – умру.
Голос моего мучителя эхом отдается в барабанных перепонках:
– Зарка! Если мне придется провести здесь всю ночь, так оно и будет! Где мой брат?
Мне трудно дышать, я харкаю кровью.
– Где он? Отвечай, потому что иначе я отрежу тебе палец!
Я пытаюсь отдышаться, глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Твою мать! Он меня уделал.
– Отвечай, черт тебя подери!
Я сжимаю кулаки и решаю попытаться спровоцировать его. Если эта гнида увидит, что я начинаю сдаваться, он, возможно, зайдет еще дальше, чтобы заставить меня говорить.
Я должен показать ему, что он теряет и свое время, и время своего брата.
– Ты теряешь свое время… и время своего брата!
Он наклоняется, приставляет лезвие ножа к моему правому глазу:
– Зарка! Я выколю тебе глаза, отрежу язык, раскрою живот и оставлю гнить здесь!
– Отлично… Каис… Сделай так… и… и ты найдешь член своего брата… в почтовом ящике!
Рожа Каиса перекосилась от гнева. Этот пес может и так и эдак крутить свою проблему в голове, но он уже проиграл. Я схватил его за яйца.
– Ка… Каис! Я могу отвести тебя… к твоему братишке!
Он продолжает изучать меня и нервно почесывает лицо.
– Я клянусь тебе, Зарка, если Уалис ранен…
– …С ним все нормально… с твоим братом! Я не стану причинять вред… мальчишке… который ничего мне не сделал!
– Докажи это! Откуда мне знать, что ты не врешь!
– Дай мне… дай… дай мне… сделать один звонок… и ты сможешь поговорить с ним. По… потом… Мы договоримся. Ты… освободишь меня… а я отпущу твоего братца. Так… пойдет?
– Да, ты позвонишь ему! Но клянусь тебе, если Уалиса избили…
– Я же… говорю тебе… что он… в полном порядке!
Разгневанный Каис обходит меня и наклоняется, чтобы развязать мои руки. Я смотрю на кусочек своего уха, валяющийся на полу, и единственный вопрос, который приходит мне в голову, это «есть ли возможность прилепить его на место?». Потому как с башкой, как у Ван Гога…
Каис освобождает меня и поднимается на ноги:
– Давай, гад, звони сейчас же! И если ты попытаешься надуть меня, я на тебе места живого не оставлю!
Я медленно выпрямляюсь:
– Давай поторопись, Зарка!
Я улыбаюсь ему самой прекрасной на свете улыбкой, засовываю руку за пояс, достаю оттуда пистолет и целюсь в сученыша.
Конец игры, тварь!
В некотором смысле Бибо спас мою шкуру. Если бы он не проследил тогда за братишкой Каиса, я в этот самый момент уже был бы холодным мясом, брошенным в сквоте Сталинкрэка.
Когда я навестил бельвильских малышей в комплексе «Миндальное дерево», меня действительно чуть не прикончили. Эти пацаны жуть как кипятятся, прошло то время, когда малышня вела себя тихо. Новое поколение банчит наркотой, ворует, употребляет кокаин и грабит с оружием в руках. Да, они были настолько агрессивными, что я реально поверил в то, что эти детки покажут мне, где раки зимуют. Однако на самом деле для бельвильских парней главное – отомстить за некую Софию. Эта девчонка из Рампоно встречалась с братом Каиса. Вплоть до того дня, когда решила с ним порвать. От Слима я узнал, что Уалис не стерпел того, что его бросили. Он избил малышку и, как самый настоящий насильник, взял силой в помещении для мусора. Видимо, у Каиса и его брата порок – это семейное.
После этой истории пацаны из РПН не переставали искать случая пристрелить Уалиса. Что неудивительно. А я преподнес им адрес проживания этой крысы на серебряном блюдечке. Мелкота с Бельвиля провела целый день в засаде, дожидаясь его у входа в подъезд. В конце концов братишка Каиса вышел на улицу, и его силком затащили в багажник какой-то машины. В итоге Уалис оказался в комплексе Рампоно, преподнесенный в лучшем виде шпане из этого квартала.
Каис застыл на месте и смотрит на меня, выпучив свои мигалки. Мне стоит огромного труда подняться на ноги – вот как отдубасила меня эта гнида. Я весьма прилично получил, бля!
– Ка… Каис…! Твой… брат… он… его… его… его избивали… часами… те… те ще… щеглы с Бельвиля! И… это еще не все!
Каис испускает глухой крик, и нож падает у него из рук.
– Твой брат… когда я… когда я вернусь… я задушу его… пластиковым пакетом… Или… знаешь… я… закопаю его… живьем.
Я пускаю ему пулю в ногу. Стопу Каиса разносит в клочья, и тот с криком падает на пол. Я придвигаюсь поближе к этому трусу и посылаю вторую пулю ему в левое колено, третью – в правое и по одной в каждое бедро. Спускаю на эту крысу весь магазин. Его глаза закатываются, и белая пенистая жидкость выливается изо рта. Я нагибаюсь над этой кучей говна, кладу большие пальцы ему на шары и яростно вдавливаю их в глазницы. Сукин сын! Подобрав принадлежавший ему нож, я спокойно оставляю его мучаться в агонии и быстро уношу ноги из сквота.
Мне остается решить одно дельце, последнее.
Глава 25. Холм у ворот Шапель
Я поднимаюсь вверх по улице Маркс-Дормуа. Капюшон толстовки натянут на голову. Я тащу свои ноги, похрамывая, и правой рукой придерживаю левый бок. В этот поздний ночной час я со своей покачивающейся походкой и разбитой физиономией прекрасно растворяюсь в общих декорациях. Меня наверняка принимают за торчка! За торчка, которого избили, опустили, полоснули по щеке, над которым поиздевались, которому покалечили левое ухо, сломали нос и зубы.
Хромая, я двигаюсь будто на автомате, ведомый одной лишь жаждой мести. Я попытался дозвониться до всех своих уличных воинов – Слима, Комара, Азада и Себа, – но в ответ тишина. Никто из них не ответил на мои SOS-сигналы. Можно подумать, что им больше нечего делать, кроме как спать по ночам.
Я перезваниваю Усману и оставляю сообщение на автоответчике:
– Алло, Усман! Тебе должно быть стыдно, считай, что ты уже мертвец! Никуда не уходи, я иду к тебе!
Спрятав свой телефон, я углубляюсь в подворотни. Несмотря на мою разбитую рожу, юные шлюхи с Маркс-Дормуа пытаются закадрить меня:
– Пойдешь ко мне, дорогой!
– Эй, пупсик, хочешь отсосу?
Я не обращаю на них внимания, осматриваю территорию у перекрестка, рядом с банком LCL и возле «Макдональдса». Ничего такого, кроме парочки шлюх, двух мужиков, ищущих приключений на свои задницы, наверняка клиентов проституток, и одного бездомного в полном оцепенении, приютившегося под навесом у входа в булочную «Менье».
Ни одного наркомана поблизости.
Я продолжаю свой путь, выйдя на бульвар Шапель, и вновь пытаюсь связаться со Слимом, но все безуспешно. Бесит! Абсолютно в открытую я извлекаю из кармана поглубже засунутый туда пакетик с кокаином, вываливаю содержимое на середину грабли и зарываюсь в муку клювом. Вдыхать порошок мне нелегко, настолько нос изувечен, так что напоследок я вылизываю себе ладонь. Едкий привкус кокаина в придачу к горечи крови растекается по небу.
Остановка у церкви Сен-Дени, чтобы немного перевести дыхание. Я рассматриваю крест, установленный на крыше церкви. Поди пойми, что за болт развинтился у меня в башке, но меня вдруг словно носом тыкают в эту символику, и на секунду меня уносит в мистическое сумасбродство. А если вся эта ерунда не обман? А если Бог существует?
Мои мозги кипят, желудок скручивает, меня рвет коричневой кашей с комочками прямо на красную дверь церкви Сен-Дени. Я выпрямляюсь и глубоко дышу. Черт возьми! Я собираюсь с мыслями, опускаю штаны и облегчаю полный донельзя мочевой пузырь на фасад часовни. Черт побери, я буду гореть в аду! Поднимаю штаны, иду своей дорогой и тут замечаю знакомого на вид торчка, стоящего на углу улицы Марк Сеген. Темнокожий парень с костылями будто привинчен к месту. Вид у него непрошибаемый, а взгляд теряется в пространстве. Я признаю в нем типа, который часто таскается с Усманом, и приближаюсь к нему:
– Приятель?
Торчок неторопливо поворачивается ко мне лицом:
– А? Че тебе надо?
– Узнаешь меня, я приятель Бамбу? Шаришь, где его найти?
– Нет, я тебя не знаю!
Я вытаскиваю две бумажные купюры из кармана куртки:
– Просто скажи мне, где Бамбу, и погуляешь за мой счет.
Костыль смотрит на две купюры по двадцать евро, которые я держу большим и указательным пальцами. И года не проходит, как он выдает мне нужную информацию:
– Бамбу, сейчас ты сможешь найти его на Холме. Ты ведь точно его друг?
– Ага!
– Что с тобой случилось, что ты весь в крови?
Я отдаю ему наличку и сваливаю, решив не поддерживать разговор. Холм. Только этого не хватало. Блин! Вряд ли я смогу долго там продержаться, я, хромой белый французишка, особенно теперь, когда я избавился от пушки. В любом случае в магазине больше не оставалось патронов: я все спустил на Каиса. Теперь я вооружен обычным лезвием, и это снаряжение не станет весомым аргументом в бидонвиле.