евом ухе и экзотической татуировкой на затылке, такого типа легко представить макающим свой круассан в литр пива по утрам. Братишку сопровождают и другие знакомые мне лица, но я спасу тебя от их описания – эти парни бесполезны.
Открываются двери ангара. Баккари и его компания не тратят времени на то, чтобы подойти и пожать мне руку, – они идут прямиком на арену. Какой-то байкер, смахивающий на одного из «Ангелов Ада», с длинной рыжей бородой, банданой на голове и черепом на черной майке, вслед за ними растворяется за дверью склада. Основные правила в этом месте – «делай по-быстрому» и «будь незаметным». Я спешу зайти в ангар и присоединиться к друзьям, собравшимся перед кучей ободранных картонных коробок и пенопласта.
– Ио, писатель! – приветствует меня Жиже. – Все путем или как?
– Потихоньку!
– Пишешь сейчас или как?
– Да, как всегда!
– Пишешь о трансвеститах из леса Бубу или как? – подкалывает он меня с хитроватой улыбкой, не соответствующей его уровню смекалки.
Не люблю такого рода ремарки. Я не обращаю на него внимания и здороваюсь с остальными. Баккари хватает меня за клешню и, не произнося ни слова, хлопает меня по плечу. Приятель молчит, погруженный в свои собственные мысли. Повод для беспокойства все же есть, когда собираешься драться с человеком, не имея представления ни о его физической форме, ни о списке побед.
Цыган в последний раз окидывает улицу взглядом, прежде чем закрыть двери ангара. Его родственники общаются, встав в круг в одном из углов склада. Это настоящие цыгане с медной кожей и бандитскими мордами, золотыми кольцами на пальцах и всякими сверкающими побрякушками. Такого рода цыгане готовы участвовать в любых грязных делишках, лишь бы их кошелек от этого толстел. Вот эти самые, например, помимо подпольных боев организуют еще и транкинг – то есть собачьи бои в багажнике автомобилей – в Бурже и в Драней.
Один из цыган, с конским хвостом, тащится к Баку и указывает ему на мужика, стоящего на другом конце ангара, – бабту с деформированными ушами и бритым черепом. Мужик крупный, коренастый и весьма квадратный:
– Видишь, Баккари! Это твой соперник!
У этого парня бойцовский профиль. Баку с ним нужно будет проявлять осмотрительность. Благодаря росту в два метра у него должно получиться держать противника на расстоянии, отвешивать удары с размаху и, самое главное, избегать схватки – клинча.
Братишка прыгает на месте и баламутит воздух ударами кулаков и пинками в пустоту. Цыган с хвостом выходит в центр ангара и хлопает в ладоши, подзывая народ к себе.
Драка начнется через пару минут.
Наперекор всеобщему мнению, у подпольных боев есть правила: нельзя целиться в глаза, в адамово яблоко и в яйца. Во всем, что касается остального, это стопроцентный фристайл. Проигрывает тот, кто падает без сил или покидает драку. Цыган напоминает эти немногочисленные правила двум бойцам и выкрикивает «старт», прежде чем слиться с толпой.
Баккари выстраивает защиту. Его противник разводит руки и сгибает ноги в коленях, готовый к тейкдауну. Участники обмениваются яростными взглядами, а после принимаются осматривать друг друга вдоль и поперек, словно сканируя. Это длится секунд десять. Публика размахивает купюрами. Пари растворяются в криках.
– Давай, Бак, надери ему задницу! – Жиже поддерживает друга. – Оттрахай этому гомику его мать, шлюху!
Белый чуть больше сгибает ноги в коленях, сохраняя клешни открытыми и руки разведенными в стороны. Больше сомнений нет, этот тип – боец. Мой приятель движется к нему, бьет ногой по бедру, чтобы понять, на что тот способен. Соперник отходит назад и терпеливо ждет, когда Бак решится задать ему трепку. Вокруг меня все орут. Толстый араб из Паве Нёф, Лахдар, пытается разгорячить друга как может:
– Давай, Бак, отшлепай его, этого сукиного сына! Покажи ему, что такое настоящий мужик!
Какой-то чувак с татуировками на черепе, стоящий перед ним, разворачивается:
– Эй, парень, ты кого назвал сукиным сыном?
– У тебя че, проблемы? – ставит его на место Лахдар. – Че не так?
У этих двоих нет времени, чтобы с головой увязнуть в начинающейся ссоре: Баккари пинает, и соперник хватает его за ногу. Черт! Братишка теряет равновесие, а противник сбивает его и прижимает к земле. Блин! Только друг не дает ему времени сделать захват за руку или за шею и идет прямиком в граунд-энд-паунд, удерживая соперника на полу и нанося удары. Он со всего размаху бьет другого бойца по роже, потом второй раз и третий… Бабту отпускает ногу Баккари и получает тяжеленный удар по челюсти. Цыган с хвостом втискивается на территорию боя, чтобы вмешаться. Бабту рушится на бетон без сознания: его рот весь в крови, лицо разбито. Гордый, с улыбкой на губах, мой приятель поднимается, вскинув руку вверх. В толпе кто-то аплодирует и радуется, у других вид недовольный. Схватка была быстрой – максимум минута, – я ожидал, что Баккари столкнется с более трудным случаем.
Ну, впрочем, дело сделано!
Мне тоже следовало участвовать в пари. Приятели Баккари получили немало налички. Хотя ладно, обычно я стараюсь не делать глупостей со своими деньгами. Непруха – моя подруга, и я уже потерял уйму денег в дурацких играх, где нужно скрести монеткой. Бак расслабляется, очень довольный тем, что уходит с баблом, не получив ни единого удара. Приятель играет на публику и смеется от души:
– Блин, если всякий раз будет так, я могу драться хоть каждый день. Я хорошо вставил ему, этому парню с рожей скинхеда.
Кстати, о скинах: это напомнило мне о том, что нужно позвонить Себу по поводу моего гида.
В Панаме дождь идет как из ведра. Спрятавшись под козырьком какого-то здания в двух шагах от ангара, мы отмечаем победу братишки, глуша виски. Муса, темнокожий с одним зубом во рту, достает из кармана анашу и стреляет у меня сигаретку, чтобы скрутить свой косячок. А вот Жиже все это время выводит меня из себя:
– Так, Зарка, когда же ты напишешь книжку про смешанные единоборства? Только без трансов из Булонского леса, а…
Похожими соображениями со мной делятся ежедневно с января 2014 года. Ерунда, которую несет Жиже, волнует меня ровно столько же, сколько харя слабака, что он носит.
– Ладно, толстяки, поехали, отпразднуем мою победу на Шатле? – предлагает Баккари.
Я знаю этих парней, все они захотят напиться – выдувать бутылку за бутылкой до самого утра. Однако я сыт по горло убогими барами на Шатле. К тому же я ужасно устал. Просто хочу поторчать дома вместе с Азадом, затуманить дымом мозги и что-нибудь написать.
– Я не могу, Бак, у меня в последнее время слишком много работы!
– Перестань валять дурака, Зарка! Идем с нами!
– Жизнью клянусь, брат, ни-ма-гу! Или же сделаем так: я пойду к себе, закончу одно дело и, возможно, присоединюсь к вам позже.
– Когда ты говоришь так, это значит, что ты ни за что не вернешься!
Брат видит меня насквозь: когда я пытаюсь улизнуть, я всегда говорю, что, возможно, вернусь.
– Нет, нет, Бак, правда есть возможность, что я к вам присоединюсь! Но сейчас мне срочно нужно отправить мейл своему издателю.
– Окей, окей, Зарка! Как хочешь, но, серьезно, постарайся разобраться со всем – мы хорошенько напьемся! Позвони мне, когда закончишь свои дела.
Я прощаюсь с народом и линяю по направлению к станции «Народный Фронт». Двенадцатая линия не рядом, и я разрешаю своему навигатору вести меня. Поворачиваю на затхлую улицу с потрескавшимся тротуаром, где нет освещения. Да, я спешу оказаться дома. Люблю Баккари, он мой брат, но у меня проблемы с его друзьями. Не знаю, сложно мне с ними: я нахожу их тупыми и даже не классными. И Лахдар, этот король шутов, его я терпеть не могу даже на фото. Если бы Слим пошел со мной этим вечером, мы бы без всяких сомнений поперлись на Шатле, чтобы продолжить вечер, но я плохо представляю себе, как бы слушал глупости этих парней в одиночку.
Мне не хватает никотина, и я закуриваю. Неподалеку от меня останавливается мотоцикл. Я присматриваюсь к водителю, воображаю, что сейчас он спросит у меня дорогу или стрельнет сигарету, но вместо этого байкер вытаскивает револьвер из своей куртки и целится оружием в меня. Блядь! У меня срабатывает рефлекс самосохранения: я ныряю вперед и качусь кубарем. Тут что-то взрывается, и в нескольких сантиметрах от меня разбивается окно машины. Твою мать! Поднявшись на ноги, я, словно спринтер, резко стартую по тротуару. На улице грохочет второй взрыв. Я убегаю, словно темнокожий в Луизиане, за которым гонится полиция, оказываюсь на бульваре и продолжаю ускоряться, не задавая себе вопросов.
Глава 8. Предместья Тампля
Сидя в такси, я плотно прижимаюсь лицом к окну, мое сердце громко стучит, и тело не отпускает трясучка. В который раз пытаюсь дозвониться до Баккари и все время попадаю на автоответчик. Полное дерьмо!
В страхе я просидел как минимум час на лестничной клетке внутри какого-то дома близ ворот Обер, ждал неизвестно чего. Я ни хрена не понимаю: до меня с трудом доходит, что кто-то пытался меня пристрелить. Я еще никогда не был так близок к смерти и с удовольствием обошелся бы без этого опыта. Я наделал в штаны – это я так образно выражаюсь.
Мы подъезжаем к площади Республики. Таксист за рулем рассматривает меня в зеркале заднего вида:
– Мсье, так где мне вас высадить?
В панике я поймал такси у ворот Обер и, недолго думая, запрыгнул в машину. Потеряв все пространственные ориентиры, я просто-напросто попросил его отвезти меня в центр Панамы, не сказав конкретного адреса. Мне просто хотелось удрать подальше с Обервилье.
– Высадите меня на Фобур дю Тампль!
Мой телефон звонит, и на экране высвечивается «Слим»:
– Слим! – отвечаю я на звонок.
– Брат! Я получил твое сообщение, но не все понял. У тебя что, проблемы или как?
– Мы можем увидеться в «Маленьких бочках»?
– Нет, сейчас я не могу! Если хочешь, я закончу работу к четырем-пяти часам, и можно будет встретиться в