Так же было и на Кубке мира-2016 в Торонто, где Тарасенко забил за сборную России два гола в ворота сильнейших игроков планеты: победный в матче против молодежной сборной Северной Америки (где играли такие хоккейные «галактикос», как Макдэвид, Маккиннон, Мэттьюс, но Россия победила ее 4:3) и первый – в игре против Финляндии (3:0). Во многом благодаря его шайбам, заброшенным с передач Александра Овечкина и Павла Дацюка, Россия вышла в полуфинал.
Есть в заокеанском хоккейном лексиконе такой термин – «комбайн». Никакого отношения к сельскохозяйственной машине он не имеет. Это набор весьма суровых тестов по физподготовке, которые летом перед драфтом проходят его будущие участники.
Тарасенко проходил такой комбайн в Торонто. И его поразило, что многие говорили: мол, русские делают все не в полную силу, не стараются. Мол, игрок после упражнений должен, извините, блевать – и тогда все верят: да, вот этот парень выложился больше, чем на сто процентов.
А правильно воспитанные в России люди просто приучены терпеть. При этом тот же Тарасенко выдал приличный результат на велотесте – одной из самых сложных вещей, которую он делал в жизни. Нагрузки там адские. Через нос не можешь дышать, ноздри зажимают, на рту – маска, на ней ограничена подача кислорода. У тебя в принципе нет воздуха, а еще каждые 30 секунд растет уровень сопротивления, и ты должен продолжать крутить…
Люди просто падали с велосипеда – так было тяжко. Их действительно рвало. На десятой минуте он сказал, что больше не может, но после окриков: «Давай, давай!» – дал еще четыре минуты. И нашел в себе какой-то внутренний ресурс, чтобы удержаться от рвоты. Поскольку, во-первых, не считает, что это показатель того, как человек работал, а во-вторых, в детстве и юности его учили не показывать ни боли, ни бессилия, даже когда в «бензобаке» не осталось вообще ничего…
Его трудовой менталитет очень пригодился в «Блюз», поскольку тренер там попался, мягко говоря, не самый добросердечный и жалостливый – Кен Хичкок. Не знаю уж, насколько уместно сравнение с режиссером «ужастиков» Альфредом Хичкоком, но в свое время эта аналогия в российских СМИ была довольно популярна.
И тем не менее однажды этот суровый тренер произнес слова, после которых станет ясно: Владимира он понял и принял. Несмотря на все свои строгости.
Общаясь с журналистами, главный тренер «Сент-Луиса» сопоставил Тарасенко с великим хоккейным тезкой из времен позднего СССР – Владимиром Крутовым. Получив возможность в 2016 году задать тренеру несколько вопросов, я поинтересовался, отчего ему пришла в голову такая аналогия.
– В свое время я много наблюдал за тройкой KLM[7]. И подумал, что Тарасенко – мощный игрок, который способен сам пробиваться и находить себе позицию, из которой мог бы нанести моментальный, в одно касание, бросок. Крутов при всей комбинационности игры своего звена и своей команды регулярно заканчивал матчи с семью-восемью бросками в створ ворот соперника. Причем каждый из этих бросков наносился из качественной позиции. Это означает, во-первых, умение правильно открываться, во-вторых, умение бросать и добиваться цели. И мне пришло в голову, что все эти качества элитного игрока, которыми обладал Крутов, у Влади тоже есть.
– Летом 2015-го Тарасенко подписал свой первый в карьере длительный, восьмилетний, контракт на 60 миллионов долларов. Многие хоккеисты, в частности, российские после такого резко снижают уровень игры, считая, что жизнь удалась. У вас не было опасений на этот счет?
– Не было. И не думаю, что такое опасение было хоть у кого-то, кто его хорошо знает. Влади очень любит хоккей, и я просто рад за него. Если бы у него не было такого мощного характера, каким он обладает, за этот момент можно было бы беспокоиться. Но именно в его случае это наименьший повод из всех возможных тревог. И я тут с вами абсолютно честен.
Не сомневаюсь. Кен не из тех, кто гладит по шерстке. Не случайно у него репутация одного из самых жестких тренеров последних поколений в НХЛ. Более того, в России некоторые журналисты сформировали у Хичкока репутацию тренера, неприязненно относящегося к русским. Сам Кен, когда я в середине 2010-х рассказал ему об этом, немного дьявольски усмехнулся.
– Нахожу этот стереотип юмористическим. Хотя бы потому, что один из моих любимых хоккеистов, с которыми я когда-либо работал, – это Сергей Зубов. Мы с ним по-прежнему большие друзья. Другое дело, что я не поклонник кого бы то ни было, любой национальности и гражданства, кто не любит работать. Когда возглавлял «Коламбус», там была пара ребят такого типа, и их больше в лиге нет. И даже не знаю, как у них идут дела – и вообще идут ли как-то – в КХЛ…
– Имеете в виду Николая Жердева и Никиту Филатова?
– Да. Считаю, что эти парни по-настоящему оскорбляли свой талант. Они могли быть элитными игроками в НХЛ, но у них не было той рабочей этики, которая для этого требуется. Очень жаль, однако они не смогли извлечь пользы из набора своих способностей, который был замечательным. Но все это не имеет никакого отношения к моему восприятию совершенно другого типа российских игроков. Таких, как Зубов, Сергей Федоров и Владимир Тарасенко.
– Согласны с мнением, что кистевой бросок Тарасенко – лучший в НХЛ?
– Не знаю, можно ли назвать его самым сильным, но по быстроте нанесения – да.
Методы у Хичкока всегда были жесткими. Член Зала хоккейной славы Зубов, завоевавший Кубок Стэнли с «Далласом» как раз при этом тренере, рассказал мне, как в первый год совместной работы Кен сказал ему при всех: «Ты играл как дерьмо». Игрок неделю с ним не разговаривал, но в итоге это его мотивировало, завело.
Рассказываю эту историю Тарасенко, и он тут же подхватывает тему, явно не оставившую его равнодушным.
– Когда я приехал в НХЛ, первый сезон начал хорошо, потом получил сотрясение. В команде было два новичка – я и Шворц. Вернулся после травмы, начался плей-офф. Шворца поставили в первое звено и на большинство, а меня посадили в ложу прессы. Я спросил Кена: «Почему?» – «Ты молодой игрок, тебе сначала нужно сверху почувствовать атмосферу» – «А почему он тогда выходит? Он же тоже молодой игрок».
Три игры я просидел, две из них дома у «Лос-Анджелеса» выиграли, третью проиграли. На четвертую он меня выпускает в четвертой пятерке, я играю пять минут. Меня опять убирают из состава со словами: «Тебе дали шанс, ты его не использовал». Пятую и шестую игры вновь пропускаю, мы их проигрываем, и плей-офф для нас заканчивается. Какие-то причины у Хичкока на такое решение, видимо, были. Можно назвать это неприязнью, можно – уроком. Но после этого у нас было хорошее сотрудничество. Не держу на него никаких обид, только благодарен за все.
– Справедлива ли, по-вашему, репутация Хичкока как тренера, плохо относящегося к игрокам из России? Хотя он ее всячески опровергал, ссылаясь на примеры Зубова и ваш.
– Про других людей не хочу судить, а лично мне надо было зарабатывать место в основном составе, в большинстве, работать и доказывать все только игрой. Как и с любым другим тренером. Не было такого, что у тебя есть железное место, и ты можешь спокойно выходить, ничего не делать и его не терять.
То есть отношение к Тарасенко было принципиально другим, чем к тому же Овечкину, который сам говорит, что под него с первых сезонов строили «Вашингтон». Пусть Владимир тоже был задрафтован в первом раунде, и под 16-м, а не под 1-м номером.
– В конце концов, обе команды – и «Сент-Луис», и «Вашингтон» – выиграли Кубок. Значит, правильно строили. По-разному, но правильно, – реагирует на это замечание Тарасенко. И резюмирует: – Хичкок, считаю, дал мне огромную школу. При всем его отношении, которое иногда казалось мне предвзятым и, возможно, таким и было, я очень благодарен ему за то, чему он меня научил. Кен – очень умный специалист. Он много разговаривал, особенно с капитаном и ассистентами. У него огромный опыт, огромные заслуги. Просто с ним не удалось достичь главной цели. Но все равно считаю, что команда при Хичкоке играла хорошо.
В 2016-м тренер высказал мнение, что Тарасенко надо чаще идти в по-настоящему тяжелые зоны, под ворота.
– Только так он станет сильнее, – рубанул седоусый коуч. – Влади надо будет забивать все больше и больше таких голов, делать это стабильно. Потому что соперники с каждым сезоном станут все глубже анализировать его игру и не позволять, например, оказываться в удобных для него точках при розыгрыше большинства. И голы надо будет выгрызать. Есть, например, разница в том, против кого он играл в двух первых своих сезонах в НХЛ и против кого сейчас. Когда Тарасенко только приехал, он в основном выступал в третьем звене, и это принесло нам большую соревновательную пользу – оппонентам, пытавшимся понять, от кого исходит наибольшая опасность, пришлось распыляться. А в этом сезоне против Влади уже акцентированно выпускают лучших хоккеистов своих клубов. Играть в первом-втором звеньях против ведущих защитников – это совершенно другое дело.
Четыре года спустя, в 2020-м, услышав от меня мысль Хичкока о необходимости играть в тяжелых зонах, форвард с нею полностью согласился. Но добавил:
– Проблема в том, что у тебя есть бросок, и забивать получается с него. Возьмем буллит в финале конференции. В сезоне пробовал какие-то обманные движения – и не получалось штрафные броски забивать. А тут подумал: выйду и просто брошу, постараюсь попасть. Попал. И в следующий раз невольно подумаешь, что сделать – бросать или пытаться что-то сделать сложно и красиво?
И когда какой-то промежуток игр не забиваешь – невольно упрощаешь игру. Забиваешь с броска – и тебе кажется, что туда, в эти самые тяжелые зоны, можно не ехать. Катаешься, ждешь паса. Но бывают моменты, когда пас не приходит. И тебе надо ехать туда и бороться за отскоки. За то, чтобы в тебя попала шайба.
Как бы это парадоксально ни звучало, чем больше ты будешь оказываться в тех зонах, тем больше у тебя будет моментов для броска. Потому что люди не будут заранее знать, что ты сделаешь. Если катаешься вокруг и ждешь, то тебя просто перекрывают – если, конечно, с тобой не играет какой-то нереальный плеймейкер, который может вывести тебя на бросок за секунду. У тебя нет ни моментов, ни контроля шайбы. А если нет контроля, то нет уверенности в себе, в шайбе, в руках, вообще в игре.