В этом плане я с Хичкоком согласен. Кататься вокруг – это иногда проходит в регулярном чемпионате. А в Кубке надо играть по-другому, напрягать защиту. Ты просто понимаешь: один раз приехал сюда – выиграл позицию, другой – шайба к тебе отскочила, третий – момент для кого-то создал. Вопрос ведь не только в голах, а в том, что своими действиями ты можешь создать момент партнеру.
Потрясающе интересно Володя раскладывает игру снайпера на составляющие, правда? Естественно: сын тренера. После такого рассказа совсем не удивлюсь, если Тарасенко и сам пойдет по тренерскому пути. Потому что он не просто творит на льду инстинктивно, на таланте, а четко понимает, как и что работает. И игра у Хичкока, человека, который предпочитает трудяг, этому в немалой степени поспособствовала.
Что же до отношения клуба к россиянину, то оно все же было очень благожелательным. Иначе едва ли генеральный менеджер «Сент-Луиса» Дуг Армстронг как-то раз просто сел бы на самолет и полетел в Новосибирск. К Тарасенко и его родным. Просто чтобы увидеть, как они живут, и лучше его понять.
– Было весело, – вспоминал Владимир уже после победы в Кубке Стэнли. – Дуг ходил на ужин к бабушке и дедушке домой. Для меня это тоже очень много значило. Новосибирск – не самый ближний город к Америке, чтобы приехать и навестить семью. Для нас это было доказательство его серьезных намерений. Все было как надо – бабушка правильный стол накрыла. Посидели, поговорили. Возможно, Дуг узнал российскую культуру чуть лучше.
Не то что я хочу сказать хорошее о генеральном менеджере. Но вот к прошлому плей-офф 36-летний Крис Торнберн уже не играл в хоккей[8]. Он не числился в клубе, но на Кубок его взяли в команду, и он был с нами. Потому что, когда люди заканчивают, они чувствуют себя очень плохо. Мы, капитан и ассистенты, разговаривали с Армстронгом, что это было бы круто, но решение все равно было за ним. В итоге он позвал его и Криса Батлера, и они были с нами на параде. Для ребят-ветеранов, которые уже закончили, это много значило. И Дуг делал массу таких хороших вещей по отношению к игрокам.
Армстронг, как раз в 2010-м (в год драфта Тарасенко) и ставший генеральным менеджером «Сент-Луиса», осуществил сделку, позволившую клубу заполучить снайпера из России. Насколько помнит Володя, она была первой для Дуга в «Блюз».
16-й по очереди тогда должна была выбирать «Оттава», но она отдала свой драфт-пик «Сент-Луису» в обмен на защитника Дэвида Рундблада. И «Блюз» приобрели права на Тарасенко.
Ситуацию перед тем драфтом, проходившим в Лос-Анджелесе, он вспоминает как нервную. Разговаривали с ним 25 клубов, но совсем недавно как раз только открылась КХЛ, и многие опасались, что российские игроки не захотят уезжать от тех денег, которые давала новая лига.
Это называлось «русским фактором» и во многом было справедливо. Володя доказывал североамериканцам, что сам он хочет играть именно в НХЛ, но ему, как и остальным, не больно-то верили. По предвзятым вопросам он физически чувствовал, что пресловутый фактор – существует. Иногда это походило на допрос: «А почему этот не приехал?» Что 18-летний мальчишка мог ответить?
А одно собеседование проходило в совсем своеобразных условиях: десять-двенадцать представителей клуба НХЛ сидели под кондиционером, зато Тарасенко, в костюме, – под мощным солнечным лучом из окна. День был летний, в отличие от «экзаменаторов» для него – жара нереальная, пот градом, большие, чем на хоккейной площадке, нервы…
Его обещал выбрать «Рейнджерс», но в последний момент ньюйоркцы почему-то изменили решение, предпочтя канадского защитника Дилана Макилрата, в итоге сыгравшего в НХЛ всего 66 матчей. Володя приехал на драфт со своим агентом Алексеем Дементьевым, и когда, сидя в зале, они увидели, что работавший скаутом в клубе из Нью-Йорка прославленный советский защитник Владимир Лутченко не пошел на сцену – поняли, что «рейнджеры» Тарасенко «прокатили». В этот момент возникла мысль, что его вообще не выберут в первом раунде.
Однако когда еще не объявили его фамилию, но сказали: «Из Новосибирска…» – Владимир понял, что настал его черед. Потому что из Новосибирска в том году даже теоретически не могли драфтовать больше никого. А уж тем более – в первом раунде.
Где находится Сент-Луис, он на тот момент не знал. «Блюзмены» были не самым медийным клубом в России.
Ничего – быстро выяснил. И, конечно, ни о чем не жалеет.
В НХЛ любят придумывать хоккеистам прозвища, и Тарасенко, как и в 90-е годы другого мощного форварда из нашей страны Андрея Коваленко, нарекли Русским Танком. Что неудивительно при такой характеристике от авторитетного канадского спортивного телеканала TSN после сезона-2014/15, в рейтинге которого Владимир занял восьмое место в НХЛ: «Раскачавшись до невероятных размеров, не потерял в пластичности, и хотя дистанционная скорость, пожалуй, просела, взрывная работа ног в порядке. В силовом дриблинге это просто монстр, настоящий танк, снабженный лучшим кистевым броском в лиге».
Но самому Володе все эти танки пришлись не по душе. Объясняя мне в интервью для «Спорт-Экспресса» весной 2016 года, почему он в принципе не любит прозвища, Тарасенко сказал:
– Потому что мы привыкли называть друг друга в основном по именам, иногда сокращенным. Так нас воспитали. От этого уже никуда не уйдешь: если в детстве так заложили, тяжело себя потом переделать.
Тем не менее он – переделывал. Например, вначале прикрепили к нему в клубе переводчика – английский Владимир понимал, но разговаривать стеснялся. Дает первое интервью – и слышит, что толмач ретранслирует не то, что он сказал, добавляет отсебятину.
После двух-трех таких неточностей, которые Владимир четко уловил, он попросил сменить переводчика. Клуб нанял даму, которая работала очень добросовестно, но ничего не понимала в хоккее и не знала его терминов. В итоге, слушая перевод, журналисты посмеивались. И тогда Володя сказал в клубе: давайте лучше сам буду говорить. Пусть криво-косо, зато с полной ответственностью за свои слова.
И вскоре заговорил. Тарасенко перечисляет партнеров, с которыми он в первом сезоне больше всех общался и которые помогли ему освоить английский: Кевин Шаттенкирк (с этим известным защитником «Блюз» поселили Владимира в номере на выездах), Райан Ривз, Крис Стюарт, Брайан Эллиотт, Мэтт Д’Агостини… Взяли под свое крыло, учили разным словам. Каждый день Влади зубрил по одной новой фразе.
Все это происходило ненавязчиво, в шутливом ключе – но так он в конце концов и заговорил. А Баррет Джекмэн, которого в одном из интервью Владимир назвал лучшим одноклубником, который у него когда-либо был, отвечал на кучу его хоккейных вопросов, объяснял, как нужно вести себя в лиге. Помогло и то, что в «Блюз», причем в одной тройке с ним, оказался финн Йори Лехтеря, с которым они когда-то играли в «Сибири».
В российские времена Володиной карьеры ходили разговоры о некоторой его слабости к пицце и вообще мучному – но в беседе 2016-го он кратко сказал мне: «Это урок, который состоялся». И когда уже за океаном ему объяснял какие-то вещи Хичкок, то, даже если они ему и не нравились, он впитывал, учился и становился сильнее. Многие другие на его месте упрямились, стояли на своем – и давно сошли с серьезной сцены, а кое-кто так до нее и не добрался.
Но Тарасенко – внук своего деда и сын своего отца. Они закладывали в него этот спортивный дух, это понимание дисциплины, этот инстинкт, что тренер, конечно, может быть не прав, но он – тренер.
– Хичкок нормально тренирует. Достается всем – и справедливо, – подытожил он в нашем разговоре в 2016-м. – Ничего не поделаешь, если тренер тебя ругает. Это хоккей, и надо слушаться.
В 2015 году, после двух с половиной сезонов в НХЛ, когда индивидуальная статистика Тарасенко росла чуть ли не вертикально (8 голов и 19 очков в первом послелокаутном полусезонье, 21 и 43 во втором, 37 и 73 в третьем), «Сент-Луис» подписал с ним восьмилетний контракт на 60 миллионов долларов. Сейчас такое соглашение для игроков его уровня кажется вполне обычным, а в те времена, по оценке ESPN, оно не то чтобы взорвало, но повлияло на рынок контрактов восходящих звезд. И когда за последующие четыре сезона больше Владимира в лиге забил только Александр Овечкин – 183 против 145, – вряд ли кто-то вспомнил и пожалел о потраченных клубом из Миссури деньгах.
– Эйфории не было, – рассказывал мне Тарасенко о своих ощущениях после подписания многолетнего договора, сделавшего его долларовым миллионером. – Была радость, что подписал контракт – не в плане денег, а в плане определенности, что следующие восемь лет можно провести в одной команде. И сосредоточиться на достижениях – в первую очередь командных, а затем личных. Порадовались немного, отметили – и летом начали работать.
Четвертый из этих восьми сезонов станет для Владимира триумфальным, кубковым.
Когда я спросил его во время того нашего интервью в Сан-Хосе, реально ли для него забивать, как Ови, по 50 за сезон, он ответил:
– Думаю, нет ничего нереального. Просто для этого нужно много работать и верить в свои силы. И тогда результат обязательно придет. Прибавлять нужно во всем. Голы просто так, из воздуха, не приходят. Каждый – результат долгой работы. И на тренировках, и непосредственно в той смене, в которой ты забиваешь. Остановишься – и даже если сегодня ты лучший, завтра перестанешь им быть.
Правда, мой тогдашний вопрос, в каких игровых элементах он как снайпер берет с Овечкина пример, вызвал у моего собеседника легкое недовольство:
– А почему вы сразу же говорите, что я беру пример?
Правда, он тут же себя осадил:
– С другой стороны, и говорить, что не беру, – тоже неправильно. Правильнее будет так: слежу за лучшими игроками, которые забивают много голов. В частности, за русскими ребятами. Не сказать, что что-то у них беру, но наблюдать в любом случае полезно, – возможно, почерпнешь новое. Однако главное – развивать свои сильные стороны и стараться быть самим собой, а не пытаться кому-то подражать.