«Комсомольская правда» в 2014 году нашла даже соседей Бобровского. Он вырос в обычной блочной девятиэтажке, и, по словам журналистов, то, что парень из их подъезда – один из лучших вратарей мира и голкипер олимпийской сборной России, для многих оказалось сюрпризом. «Большинство с трудом могло поверить, что доброжелательный и приветливый парень – известный человек», – пишет издание. И цитирует одну из соседок, Людмилу Решетникову:
– Сергея знаю с детства, и с той поры он нисколечко не изменился, разве только взрослым стал. Всегда подойдет, поздоровается, спросит, как дела, здоровьем поинтересуется. И сколько помню его – он всегда был заботливый сын и брат. У них с сестрой большая разница в возрасте, но он с удовольствием проводил с ней время. А когда в школу пошла, и провожал, и встречал, да и сейчас подарками балует.
Балует он ими и родителей. Спрашиваю Андрея Владиславовича, что было самым памятным.
– Да он постоянно что-то дарит! – восклицает отец хоккеиста. – Как первый год отыграл в «Филадельфии» – машину мне купил. Только до дома добрался – сразу поехали в «Тойота центр», и он сказал мне выбрать любую. Я выбрал внедорожник «Прадо» и теперь на нем езжу. А после победы на чемпионате мира 2014 года всем игрокам подарили «Мерседесы», и Сережа его мне отдал. Так что сейчас в Питере езжу на «Мерседесе», а в Новокузнецке – на «Прадо». И на квартиру в Санкт-Петербурге дал денег – купили, обустроили – и вообще финансами помогает…
Летом 2018-го земляк и друг Бобровского Дмитрий Орлов привез в родной город свежевыигранный Кубок Стэнли, чтобы выставить его на центральной площади. История получилась громкая. В восемь утра Дима приехал в аэропорт, чтобы встретить делегацию с трофеем, но нужного багажа так и не дождались – Кубок не нашелся.
Через несколько часов, после многочисленных звонков и проверок он обнаружился в Москве. Приз доставили из Челябинска, где он гостил у Евгения Кузнецова, и в аэропорту «Шереметьево» почему-то не погрузили в самолет. Орлов даже думал заказать чартер, чтобы не сорвалось городское мероприятие, но этого не понадобилось – как вы уже знаете из главы о Владимире Тарасенко, Кубок отправили рейсовым самолетом в Новосибирск, расположенный в трехстах километрах, а там уже друзья Дмитрия помогли организовать вертолет. В пять или шесть вечера трофей наконец-то доставили на площадь Торжеств.
Для меня эта история – символ того, насколько сложнее попасть в НХЛ из такого города, как Новокузнецк, расположенного от Москвы более чем в трех тысячах километров, чем из столицы, Санкт-Петербурга, Ярославля, Челябинска… Делюсь этим соображением с Бобровским и слышу:
– Сто процентов! Потому что до Новокузнецка ни один скаут не доезжал. Далеко! А на том праздновании я не был – уже уехал. Рад за Димку, что он Кубок выиграл и привез. В городе, знаю, это было большое событие, он все сделал красиво, для людей. У него тоже непростая карьера, с тяжелыми травмами. Он молодец, парень с характером, боец. А я поприсутствую, когда выиграю свой.
У Бобровского с Орловым разница в возрасте – три года, поэтому в школе они встречались редко, начали общаться уже ближе к команде мастеров. Спрашиваю Андрея Владиславовича – когда родители будущего обладателя двух «Везин» поняли, что у сына с хоккеем все серьезно?
– Он занимался со старшими ребятами. Тренер Андрей Лучанский[11] брал Сережу на турниры, хотя он был на год младше его команды. Сына взяли на всероссийские соревнования в Новосибирск, начали привлекать и в юношеские сборные России. Тут уже все стало очевидно. Младших вратарей редко привлекают к играм со старшими. А окончательно поняли, что своей работой он сможет достичь самых высоких целей, когда его взяли в основу «Металлурга» и поставили на МЧМ в основной состав сборной, с которой он завоевал бронзу.
Но до того не все было так просто. Никакого гладкого хайвея к славе для Бобровского не предвиделось. Одну историю он помнит до сих пор. Говорит о ней, впрочем, без ожесточения, которое Сергею вообще не свойственно.
– Когда мне было лет четырнадцать или пятнадцать, тренер вратарей первой команды «Металлурга» Дмитрий Курошин сказал, что я никогда не буду играть – дескать, слишком маленький рост. Подумал: «При чем тут то, что я маленький?!» Все равно всегда был первым вратарем по своему году, считался перспективным парнем, и все тренеры это знали. Поэтому подумал: ни фига!
Отец, еще не зная об этих словах сына, рассказывал:
– Думаю, Курошин давно понял свою ошибку, а Сережа, наверное, и забыл об этом эпизоде. Он у нас совсем незлопамятный парень. Зато мы с женой те слова хорошо помним.
Тогда Курошин сделал ставку на другого, рослого голкипера, и смотреть на это Бобровскому было тяжело. Сергей понимал: своей работой он такого отношения не заслуживал.
– Он отдавал хоккею всего себя, – вспоминает отец. – Тренировался, играл и, по сути, жил на стадионе.
А потом Сергей за одно лето вырос, по его словам, на 17–20 сантиметров – это произошло в восьмом классе. На первых порах к нему по инерции относились так же прохладно, как и годом ранее. Но в его пользу сработал еще один фактор – «закон Третьяка».
В 2006 году легендарный голкипер возглавил Федерацию хоккея России и всего годом позже ввел в российском хоккее жесточайший налог на иностранных вратарей. Третьяк объяснял это просто: «Мы сказали клубам: платите нам девять миллионов рублей и берите иностранного вратаря. Либо не давайте нам денег, но тогда в воротах должны играть русские. И прописали это в регламенте. В итоге не самым богатым клубам вроде новокузнецкого «Металлурга» делать было нечего – стали ставить наших ребят. Так появились и Бобровский, и другие вратари».
Семен Варламов в свое время сказал мне, что это сыграло важнейшую роль в его карьере, а теперь и Боб говорит о своем хоккейном пути то же самое.
– Сложилась такая ситуация, что парень 86-го года рождения поехал играть за Казахстан, сыграл там чуть-чуть, а на следующий год Третьяк принял закон о вратарях. Тот голкипер больше не имел права играть за сборную России – а я, получается, был следующим. Так и оказался в первой команде «Металлурга», у меня появилась возможность тренироваться с мастерами.
То, что мне закон Третьяка помог в карьере – сто процентов! Не знаю, что бы без этого со мной произошло. Получается, что благодаря этому правилу я и в команду залез, стал третьим вратарем, а потом и вторым. У нас был белорус, Серега Шабанов, и чех Владимир Гудачек. Двух вратарей-легионеров при таком законе не было смысла использовать, и я постоянно одевался вторым. Все время тренировался с командой, варился в этой каше.
Бобровский видел уровень, к которому надо стремиться, и понимал, на каком уровне объективно находится он сам. Это позволяло взглянуть на ситуацию под другим углом.
– В детстве, когда ты выигрываешь какой-нибудь турнир с участием «Торпедо» (Усть-Каменогорск), «Сибирь» (Новосибирск) и нашим, тебе кажется, что весь мир у твоих ног, – улыбается Сергей. – А когда приходишь в команду мастеров, видишь, насколько там техничные и мастеровитые ребята, как могут бросить, – понимаешь: нет, мир у твоих ног будет еще не скоро.
Впоследствии Бобровский не раз благодарил Третьяка за то правило. Выходит, лимит на легионеров, который все так критикуют в футболе, в хоккее подарил нам целую россыпь блестящих вратарей. Ведь раньше сильные голкиперы в стране были наперечет, но затем наши стражи ворот постепенно стали оккупировать НХЛ. Хотя, может, дело и не в налоге на иностранных вратарей, а в первую очередь в качестве подготовки своих…
– С Курошиным пересекались потом? – спрашиваю Бобровского.
– Конечно. Работали и общались. По поводу тех своих слов он никогда ничего не говорил. Помогал, давал советы, рассказывал какие-то интересные вещи. Когда я пришел в первую команду третьим вратарем, он был рядом всегда. Весь тренировочный процесс для голкиперов создавал, придумывал какие-то упражнения. В общем, здорово помогал. У меня нет злости ни на него, ни на кого-то другого.
Бобровский не позволял былым обидам брать над собой верх. Хладнокровный человек, он предпочитал забывать о сказанном, и если есть возможность учиться, то делать это. Так, как когда-то, еще мальчишкой из школы Кузни, он учился у основного вратаря команды и одного из лучших тогда в российской Суперлиге Вадима Тарасова, а уже находясь в первой команде – у прилично поигравшего в НХЛ Петериса Скудры и вратаря-ветерана российского хоккея, призера чемпионатов мира Максима Соколова.
– Не то что каждый сезон – каждая игра очень важна в развитии, – считает Сергей. – И на любом этапе есть человек, у которого можно взять что-то хорошее. Со Скудрой были хорошие отношения, он интересный человек, и я очень много чего от него почерпнул. С Соколовым у нас была честная конкуренция, Макс – замечательный человек и сильный вратарь, которому я очень благодарен. Ему было 35–36, и я видел, как он пахал, как готовился к играм. Смотрел и поражался. Когда он играл – всегда его поддерживал.
Если по большинству вопросов версии отца и сына Бобровских сходятся, то на тему того, когда у Сергея появилась мечта об НХЛ, они разошлись довольно сильно.
– Честно говоря, об НХЛ вообще не думал, – говорит сам вратарь. – Моя мечта была – стать первым номером в новокузнецком «Металлурге». И все. Да, знал, конечно, что есть такая лига – НХЛ. Но всегда стараюсь жить приземленно. Где нахожусь – там и счастлив.
Андрей Владиславович видит ситуацию иначе.
– Мечтал он об НХЛ, и еще как. Картинки собирал, наклейки были у него энхаэловские, альбомы скупал в «Союзпечати». Началось это еще в детстве, в пятом-шестом классе. Кумиров, как я уже говорил, не было, но он выделял вратарей, которые в то время были на ведущих ролях в НХЛ. Много говорил про Патрика Руа. А Доминик Гашек приезжал в Новокузнецк и подарил Сереже клюшку с автографом в качестве приза лучшему вратарю. У нас в городе проходил хоккейный турнир, и на награждение приезжали такие люди!