Та клюшка сохранилась в домашнем музее Бобровского-старшего. «Сережа заслужил», – улыбается отец. Там же – маленькие копии обеих «Везин», золотая медаль ЧМ-2014, другие награды; майки, шайбы, клюшки…
– Так когда же все-таки мечта об НХЛ появилась? – спрашиваю Сергея.
– Скорее не мечта, а мысль. Под конец своего контракта с «Металлургом» я понял, что никак не хочу оставаться в Новокузнецке. Чувствовал, что мне нужно дальше идти и расти. Сначала думал, что получится перейти в более сильную команду КХЛ. Но в какой-то момент оказалось, что перейти куда-то – без шансов.
– Но почему?
– В КХЛ работало правило об ограниченно свободных агентах. До 27 лет ты принадлежишь одному клубу, и, зная ситуацию, я был уверен: обмена не будет, никуда. А в НХЛ, когда контракт закончился, уехать можно. Тогда и начал рассматривать эту возможность. И когда здесь тебе деваться некуда, а там «Филадельфия» предлагает самые удобные условия, думаешь – почему нет?..
К тому времени Бобровский прошел в Кузне разные этапы. Первым, кто его поставил за основную команду «Металлурга», был тренер-легенда города Сергей Николаев, он же – Сеич.
– Он очень многое сыну дал, пусть и за небольшой период работы, – говорит отец.
– Николаев – один из тех людей, профессионалов, который поверил в меня и не просто дал один шанс, а давал их постоянно, – объяснил Сергей подробнее. – Очень благодарен ему за это – особенно за период формирования как хоккеиста и личности, когда мне было 17 лет. То, как он себя вел, какой имел авторитет, послужило серьезным толчком к моей дальнейшей карьере.
– Сеич был человеком с жестким юмором. Вам тоже доставалось?
– Нет. Я легко обходился. Бывали случаи, когда на собраниях он что-то в своем стиле скажет, все посмеются и успокоятся – а я в 17 лет не могу. Мне еще пять минут смешно. Прятал лицо, за живот держался. А на собраниях-то атмосфера серьезная, напряженная. Я самый молодой, хохотать никак нельзя. Но сдержаться тоже не могу. Приходилось как-то закрываться, сдавленно хихикать…
При Николаеве и затем при Борисе Михайлове тренером вратарей Кузни работал олимпийский чемпион Калгари-88 в составе сборной СССР Виталий Самойлов. О нем Боб отзывается тоже очень тепло:
– С сердцем и душой ко мне относился, постоянно заботился.
Вот только после смены Николаева на великого капитана сборной СССР забота Самойлова уже имела не так много значения. Потому что с Борисом Петровичем у молодого Бобровского совсем не сложилось.
– Сережа тогда сильно нервничал, как иначе? – говорит отец. – И мы за него очень волновались, переживали этот тяжелый период всей семьей.
– С ним все было непросто, у меня тогда был сложный период, – говорит Сергей. – По каким-то причинам Михайлов меня сразу не принял. Он пришел после Сергея Алексеевича Николаева, сразу взял Макса Соколова и канадского вратаря Скотта Лэнгкоу. Я резко превратился из первого в третьего. Вообще не играл, просто тренировался, и никто мне ничего не объяснял. В 18–19 лет такая перемена тяжела для психики. Ты ничего не понимаешь, будущее неизвестно. Видишь, что в тебя не верят, но сам в себя веришь. Тренируешься, стараешься, работаешь, ждешь шанса.
Этот шанс Боб получил под занавес сезона, в матче с одним из сильнейших клубов лиги – казанским «Ак Барсом». Новокузнечане выиграли 3:0. Сергей не просто обыграл фаворита, но еще и сделал «сухарь»!
– Для меня это была эмоциональная победа. На тот момент и болельщики были за меня, потому что я местный воспитанник, который заиграл. Может, на Михайлова было какое-то давление, а может, та игра уже ничего не решала, не помню ситуацию, не знаю, что послужило причиной его решения меня поставить. Помню только то, что лично для меня это была большая игра, и чувствовал себя счастливым, когда сыграл на ноль, да еще и против Казани. Это придало уверенности.
Бобровский не упоминает наверняка сильно ранившую его фразу Михайлова, о которой рассказал мне не он. Главный тренер как-то бросил в его адрес, что на шахте и на заводе люди тоже нужны, не обязательно всем быть хоккеистами.
– У меня на Бориса Петровича нет злости, – говорит, однако, Сергей. – Хотя на тот момент было тяжело. Но я смотрю на эти вещи с другой стороны. Во-первых, никак не могу повлиять на ситуацию. Во-вторых, у человека свое видение, он отвечает за результат, почему я должен лишать его этого права? Почему он должен думать так, как считаю я? Мне кажется, это немножко неверно.
С тех пор Бобровский и Михайлов никогда не общались и ту историю не обсуждали. Зато однажды с Борисом Петровичем делал большое юбилейное интервью я. Всех подробностей, которые вы только что прочитали, я в то время еще не знал, и просто попросил легендарного советского хоккеиста и известного тренера вспомнить, каким был молодой Бобровский.
– Работал с ним целый год, – ответил Михайлов. – Фанатик хоккея до мозга и костей! Он мог целый день тренироваться. Закончилось занятие, пообедал – и опять идет работать. Я и врача команды, и других просил его попридержать. Даже начал Сергея преследовать: да отдохни ты уже! Так он стал в другой район ездить, чтобы я не видел, как он дополнительно работает. Но так получилось, что в то время Бобровский не был основным вратарем. Я пригласил Максима Соколова, и тогда Сергей не был сильнее Макса. Но ребята из молодежной команды подтягивались – Дима Орлов, Максим Кицын, Иван Телегин.
– С работоспособностью Бобровского все ясно. А его талант вам изначально был виден?
– Да. А работа не пропадает. Его надо было только поднаправить. Закон в хоккее один: кто много работает, тот выходит в люди. На том или на другом уровне – но выходит. На своем примере в этом убедился.
Тут с Михайловым не поспоришь. Однако из рассказов Бобровского и его отца очевидно: во времена их совместной работы Сергею было больно.
Но мы же знаем: все, что не убивает, делает нас сильнее.
Это как раз тот случай.
Как и его будущего друга Артемия Панарина, Бобровского не задрафтовал ни один клуб НХЛ. Хотя Сергей был основным вратарем молодежной сборной России на МЧМ-2008, когда ему было девятнадцать.
– Когда два года подряд вас не ставили на драфт, это не стало психологическим ударом?
Вратарь качает головой:
– На тот момент даже не думал об НХЛ. Что такое драфт – не знал вообще. Мы тогда уже начали работать с агентом Полом Теофаносом, и он сказал – не задрафтовали, какой-то клуб должен был. Я отреагировал: «И чё?» Он: «Ничего, работай дальше».
Так Боб впервые упомянул имя человека, который сыграет большую роль в его карьере.
Теофанос, с которым мы знакомы еще со второй половины 90-х, – интереснейшая личность. В ту пору он был агентом Валерия Каменского, Владимира Малахова, Андрея Назарова, Виктора Козлова, Андрея Коваленко, Бориса Миронова и многих других российских энхаэловцев (и, что меня удивляло, прекрасно, хоть и с акцентом, говорил по-русски). Я и понятия не имел, что он – профессиональный советолог и бывший американский спецназовец, воевавший в Афганистане. Еще в начале 90-х у него в новой России были совершенно потрясающие связи. Как-то раз латвийский вратарь Артур Ирбе приехал в Москву получать американскую визу, но у здания посольства на Новинском бульваре стояла огромная очередь.
Он позвонил Теофаносу – и через две минуты оказался в нужном кабинете.
Хоть Пол и американец греческого происхождения, вся его клиентура – сплошь русскоязычные хоккеисты, в том числе сильнейшие – Артемий Панарин, Кирилл Капризов, Семен Варламов. И Бобровский.
– Теофанос работал в связке с Вячеславом Махренским, – вспоминает Сергей, как они познакомились. – Тот в Америке, этот в России. Я больше общался со Славой.
Отец говорит:
– Сереже очень повезло с Полом Теофаносом – он большой молодец по жизни и мастер своего дела. Мы с ним хорошо знакомы, часто встречаемся, когда в Америке бываем. Но про Афганистан и другие истории из своей жизни он никогда не рассказывал. Много говорили о хоккее, об агентской работе. Именно Теофанос помог сыну заключить контракт с «Филадельфией».
Учитывая абсолютное на тот момент незнание Бобровским реалий НХЛ, сильный заокеанский агент ему был чрезвычайно нужен. Голкиперу повезло его встретить. Попадись на пути кто-то другой, все могло сложиться совсем иначе.
Первый раз скаут «Флайерз» подошел к Сергею на трибуне в Москве, когда вратарь пропускал игру плей-офф Молодежной хоккейной лиги из-за микротравмы. Бобровский думал, что встреча получилась случайной. Но так не бывает. Значит, клуб из Пенсильвании его «вел», и не сегодня, так завтра встреча все равно состоялась бы.
– Кроме «Филадельфии», какие еще были варианты? – спрашиваю Боба.
– По-моему, «Айлендерс», «Лос-Анджелес» и «Торонто». Для меня было важно, чтобы, если вдруг что-то не получится, я мог в Россию уехать. «Филадельфия» это все давала. Плюс еще вратарская ситуация там была для меня благоприятная. В «Лос-Анджелесе» были Джонатан Куик и Джонатан Бернье – молодые, но сильные парни, там без шансов. В «Айлендерсе» – Рик Дипьетро, тоже без шансов, он и поопытнее.
А у «Флайерз» – Брайан Буше и Майкл Лейтон, у которых были небольшие контракты, и те заканчивались. Реальная возможность побороться, получить шанс. Тут как раз Пол Теофанос мне здорово подсказал, потому что он знал весь этот расклад по клубам. Это был однозначно лучший вариант.
В последнем сезоне в Новокузнецке Бобровский был уже основным вратарем. Вот только играть ему приходилось в самом бедном и безнадежном клубе КХЛ. В нем выручай не выручай – из подвала таблицы никак не выбраться. За девять лет существования этой лиги вплоть до исключения из нее «Металлурга» – с 2008-го и 2017-й – Кузня не то что ни разу не выходила в плей-офф, но всего трижды поднималась выше предпоследнего места.
В сезоне-2009/10, после которого Бобровский уехал за океан, Новокузнецк стал последним. Казалось бы – откуда могут быть шансы пробиться в лучшую лигу мира у голкипера худшей команды КХЛ?