– Мы всегда верили, что в НХЛ он пробьется однозначно, – говорит отец. – Может быть, сначала немного поиграет в АХЛ, но потом все равно будет играть в главной лиге.
Каждый родитель верит в своего ребенка и считает его самым способным. Не всегда, правда, это соответствует действительности. Но тут картина мира Бобровских-старших и истина совпали.
Мы говорим с Сергеем о том, что некоторые хоккеисты считают так: лучше, когда возможность вернуться в Россию не прописана, и ты знаешь, что пути назад нет. Только тогда окунаешься в процесс с головой, за уши себя тянешь, чтобы все получилось.
– Когда ехал в Филадельфию, даже не думал возвращаться, – качает головой Сергей. – Еще и потому, что все в Новокузнецке смотрели на меня и смеялись. Говорили: «Ты приедешь в ноябре-декабре. Мы тебя ждем, клюшки на месте».
– Кто говорил?
– Да все в клубе! И за спиной тоже. Я все слышал и чувствовал. Меня это злило, придавало стимул. И ехал – в «Филадельфию Флайерз». Не в фарм-клуб, а четко в первую команду.
– После первого матча никуда в связи с этим не позвонили?
– Нет. Игра позвонила. И сама все сказала.
«Игра позвонила» 7 октября 2010 года. Стартовый матч сезона «Летчики» проводили на льду их заклятых противников по Пенсильвании – «Питтсбург Пингвинз». Более того, это был матч открытия новой арены в Питтсбурге. И, к всеобщему шоку, авторитетный главный тренер «Филадельфии» Питер Лавиолетт, выигрывавший Кубок Стэнли с «Каролиной Харрикейнз», объявил: в воротах – Бобровский. Новичок.
– Это же поразительная история! – до сих пор восхищаюсь я. – Во-первых, вы не были задрафтованы, а во-вторых, еще в предыдущем сезоне играли за худшую команду КХЛ! А тут – подписать контракт новичка и завоевать в тренировочном лагере право выйти на стартовый матч сезона в основе! Тем более что «Филадельфия» была финалистом последнего на тот момент розыгрыша Кубка Стэнли, лишь в решающем раунде проиграв «Чикаго» 2–4.
– Согласен, – не скрывает Сергей.
– Просто здорово, – вторит отец.
Пусть последние год-два Сергей жил уже отдельно от папы с мамой, в съемной квартире, которую предоставил ему клуб, но в Америку с 22-летним сыном родители поехали. К началу сезона осталась только мама – Андрею Владиславовичу надо было возвращаться в Новокузнецк. Но во дворце Ларисы Бобровской, конечно, не было – матч-то выездной. Она молилась за удачу перед телевизором в Филадельфии, а отец – в Кузне.
– Не ошалели, услышав свою фамилию в составе? – спрашиваю Бобровского.
– Нет. Чувствовал, что будет такое. В лагере сначала собираются 50 человек. Потом отсевают, отсеивают, и к началу сезона остаются только те, кто будет играть. Когда подходило время, мне все время говорили: «Ты сейчас поедешь в АХЛ». Я отвечал: «Почему они так думают? Не поеду я ни в какую АХЛ!» Прямо четко это знал!
Помню, пришел первый раз в раздевалку, увидел кресло и направился туда – вот здесь буду сидеть, переодеваться. На тот момент на одной стороне тренировочной базы была раздевалка «Флайерз», на другой – «Фэнтомз», фарм-клуба. Я зашел в основную и показал: «Мое место».
Очень важна первая выставочная игра. Вот вы спрашивали о самых главных моментах – это один из них. Первый выход был на третий период с «Нью-Джерси». После второго мы проигрывали 1:3. В третьем сравняли и по буллитам выиграли. Потом мне дали полную игру с «Миннесотой». И в ней победили, тоже по буллитам, 3:2. Затем еще одна полная игра, тоже победа.
И в какой-то момент мне говорят, что Лейтон ложится на операцию. То есть – я в составе. Основным или запасным – пока непонятно, но, по крайней мере, на игру раздеваюсь. На следующий день стартовая игра регулярного чемпионата с «Питтсбургом», меня вызывает тренер и говорит: «Ты завтра играешь». Хорошо!
Брайан Буше, конкурент Сергея, не скрывал разочарования от того, что его не поставили на тот матч. Прямо в интервью говорил: «Когда я узнал, что Бобровский начнет матч, то был немного шокирован. В своих силах не сомневаюсь, и если бы у меня был ужасный лагерь, я бы еще такое решение понял. Но я в порядке, играю так же, как в прошлом году, когда мы вышли в финал Кубка Стэнли».
– Его можно понять, – оправдывает такие слова Сергей. – Приехал какой-то человек, и ему сразу доверяют. На меня это никак не влияло. И с Буше у нас были очень хорошие отношения. То интервью мне не переводили, я и по-английски тогда ничего не знал. Кто что сказал или подумал – мне все равно было.
– Не трясло, когда выходили на лед в Питтсбурге?
– Если бы сказал, что не трясло, то обманул бы. Но я воспринимал все это как-то естественно. Не как будто на Луну полетел, а так, как будто и должен был играть. Хотя волнение, конечно, было безумное. К тому же матчи «Филадельфии» с «Питтсбургом» – это для них самое большое дерби.
– Про матч открытия арены знали?
– Мне все равно было. Открытие, закрытие, новый стадион, старый… Просто видел эту шайбу черную – и моя задача была ее поймать. И все. Больше ни о чем не думал.
Это был всем дебютам дебют. Только что Сергей выступал в ветхом Дворце спорта кузнецких металлургов, а теперь – в новом, сверкающем, заполненном 18-тысячнике, под рев соскучившейся за межсезонье по хоккею публики. Напротив – великие Сидни Кросби и Евгений Малкин, да и вообще могучая команда, которая год назад выиграла Кубок Стэнли.
В первые десять минут игры штурм со стороны хозяев был такой, что Лавиолетт вынужден был взять тайм-аут – редчайшее для начала игры событие. Но когда команда делает за половину периода четыре потери в своей зоне, надо это безобразие как-то остановить.
Останавливал его один человек – Бобровский. Он просто стоял на голове, вытаскивая все. А после тайм-аута успокоилась и вся команда. До такой степени, что выиграла тот матч – с тем же счетом 3:2, что и в первых двух выставочных матчах Сергея! А его самого признали первой звездой игры.
– Помню только, что хорошо играл, – вспоминает вратарь. – Все было на инстинктах. Только потом, когда видео смотрел, вспоминал, что происходило.
После того матча ведущий нападающий «Филадельфии» Клод Жиру рассказывал журналистам о Бобровском: «Помню, мы в лагере с Дэнни Бриером думали: кто этот мальчик? Мы не можем ему забить!» И говорил, что после этого его уже никакие подвиги в Питтсбурге не удивили.
Об этих диалогах молодой российский голкипер тоже ничего не знал. Но на тренировках он прошел такую школу с теми же Жиру и Бриером, что ему не было страшно уже ничто.
А Андрей Владиславович на Дне отцов – об этой замечательной традиции НХЛ вы могли прочитать в энхаэловской истории Андрея Василевского – в «Филадельфии» ближе всех сошелся как раз с папой Жиру.
Ничто в этой жизни не происходит случайно. Был еще один занятный нюанс, которого меньше всего можешь ждать от 22-летнего парня, до отъезда в Америку игравшего только в родном Новокузнецке. За год до этого у него появился личный психолог. И где – в австрийском Зальцбурге!
– Это произошло через Теофаноса, – объясняет Бобровский. – Пол помог, нашел, связался. Было два варианта – в Колорадо или Зальцбурге. Так как я находился в России, Зальцбург был ближе. Когда уже приехал – понял: как здорово, что я туда попал!
Мне было интересно, как все работает вне льда. Что нужно делать, как готовиться, как питаться – изучить хотел как можно больше. Люди давно работают в спорте, и использовать их навыки, опыт, мозги – это грамотно. Представьте, сколько тебе самому надо отыграть, сколько шишек и синяков набить, чтобы прийти к выводам, которые эти люди уже давно знают. К счастью для меня, это получилось рано. Чем раньше это происходит, тем глубже на все это смотришь.
– Вы все время говорите, что надо концентрироваться не на том, что будет когда-нибудь, а на каждом периоде, каждом эпизоде. Благодаря кому у вас появилась такая философия? Как выбрасывать в мусорный ящик каждый пропущенный гол, а помнить только сейвы?
– Это пришло через общение с теми же психологами, – объясняет Сергей. – Людьми, которые изучают эту науку, знают, как работает мозг. Черпаешь информацию от них, проверяешь тот или иной метод – работает не работает? Если нет – пробуешь что-то другое. Все происходит методом проб и ошибок. Но нужно все равно общаться с умными людьми, искать потенциальные пути развития, делать себя лучше.
Отец добавляет:
– С подачи Теофаноса Сережа занимался в «Ред Булле». Многое узнавал там о своем теле, ему проверили кровь во всех деталях. Все это помогло лучше понять себя и свое тело.
В Австрию он ездил восемь лет подряд.
В первом сезоне Сергей остался основным вратарем даже после выздоровления Лейтона. Но с какого-то момента чередовал матчи с Буше, и чем дальше – тем было сложнее.
– В конце сезона стало тяжело, когда «наелся» психологически и физически, – говорит Бобровский. – Потому что до этого играл максимум 23 матча за сезон, а тут больше 50 – да еще с такой нагрузкой. Я был полностью истощен эмоционально и под конец сезона не «вывозил». А поначалу все было легко. Не обращал внимания ни на какие проблемы с языком, питанием, культурой. Ребята меня приняли хорошо, помогали везде. Я просто смотрел на это и кайфовал от того, где я нахожусь и что со мной происходит. Вернуться и в мыслях ни разу не было. А как интересно было слушать Лавиолетта! Какой мотиватор!
– Мощный?
– Как и потом Торторелла в «Коламбусе». Когда они говорили речь перед игрой, я, пусть и по-английски не понимал ни слова – в «Филадельфии» я был только первый сезон, – был заряжен полностью. С какой страстью, с какой энергией! Тишина в раздевалке такая, что пробеги мышка – и ту услышать можно было бы. Такая энергетика, что воздух прямо звенит!
– За то, что вы ухитрились вообще не попасть в АХЛ, – спасибо в первую очередь Лавиолетту?
– В целом организации. У меня с «Филадельфией» сложились очень хорошие отношения. С Лавиолеттом, с генеральным менеджером Полом Холмгреном, с тренером вратарей Джеффом Ризом. Я чувствовал себя так, будто они меня не свободным агентом подписали, а задрафтовали под первым номером. Они постоянно поддерживали меня, и я очень им благодарен. Это люди, которые дали мне жизнь в НХЛ.