Впервые ему удалось выйти с «Коламбусом» в плей-офф в олимпийском сезоне-2013/14, но и там «Блю Джекетс» вылетели в первом круге от «Питтсбурга», 2–4.
Затем настало трудное время. В сезоне-2015/16 Боб прошел через три (!) травмы паха. Во время восстановления после одной из них мы впервые и пообщались в Торонто.
Десятки раз слышал о том, что восстановление после травмы – штука в разы более энергоемкая и выматывающая, чем обычные тренировки. В январе 2016-го увидел это собственными глазами. Почти весь остальной «Коламбус» отдыхал: в предыдущий день у него была другая выездная игра, а при двух встречах подряд утренние раскатки перед второй у команд случаются крайне редко. Без Бобровского, пропускавшего 15-й матч подряд, «Блю Джекетс», как обычно, проиграли.
Но грозный Джон Торторелла вопреки своей репутации североамериканской версии тренера «Газмяса» из скетча «Наша Russia» выгонять игроков на лед под свойственный ему рык не стал. В тот самый торонтский Air Canada Center, где через восемь месяцев должен был пройти Кубок мира-2016, пожаловали только четверо, включая Боба. На них пришлось аж три тренера – почти по одному на игрока.
Бобровский работал по полной программе – час времени – и с полной загрузкой. А потом, проходя мимо меня в раздевалку, он спросил:
– Мне еще велосипед надо покрутить, вы сможете какое-то время подождать?
После льда голкипер еще и на велотренажере истязал себя более получаса. Остальные игроки и тренеры за это время из дворца давным-давно сгинули. И лишь затем, освободившись, Бобровский пригласил меня в раздевалку. К обеим сторонам его паха были привязаны увесистые пакеты льда. Как у него после такой работы хватало сил улыбаться и разговаривать, сказать сложно. Однако двадцать минут он мне мужественно уделил.
Казалось бы, любой человек (тем более вратарь, учитывая специфику работы) в такой ситуации будет смотреть хмуро и исподлобья, выдавливая из себя каждое слово. Но позитив и доброту Бобровского не почувствовать было невозможно.
В октябре предыдущего года, после 3:7 от «Оттавы», он поразил журналистов признанием: «Моя уверенность – на нуле».
– Мало кто захочет о себе такое сказать публично, – замечаю я.
– Не скрою, был тяжелый период, – кивнул Сергей. – Много пропущенных голов, происходило непонятно что. В жизни спортсмена бывает всякое, ты не будешь всегда наверху, порой оказываешься и внизу. Через такое тоже надо проходить. Это был хороший опыт и урок, надеюсь, он сделал меня сильнее.
– Как из такого выходить?
– Просто через работу. Ты приходишь на арену, уходишь, стараешься забыть то, что было вчера, и жить сегодняшним днем. Очень помог тренер вратарей, да и вообще весь персонал. У нас в организации работают хорошие люди. Они также помогли мне справиться с этой ситуацией.
Вот кто сейчас вспомнит о том, как в какой-то момент 2015 года Бобровскому было настолько плохо? А если бы он тогда себя морально загнал – может, не было бы ни невероятного Кубка мира, ни следующей «Везины», ни фантастической серии плей-офф 2019 года с «Тампой». Слышишь такие его слова – и понимаешь, что не просто каждый год и каждый месяц, а каждый день в НХЛ – это сложнейшее испытание и проверка на прочность.
Проверка, в которой никому нет дела до того, что у тебя было в прошлом. Вот и на вопрос, изменила ли в чем-то «Везина» его жизнь, Сергей тогда ответил философски:
– Да я уже об этом особо не вспоминаю. Это все уже в прошлом, я стараюсь настраиваться на новые цели. Конечно, тогда я был счастлив, это было прекрасное время. Но сейчас – новая жизнь и новые задачи. На данный момент – просто выздороветь, играть в хоккей и выигрывать матчи. Один, другой, третий…
Поинтересовался я и тем, как чувствует себя голкипер в «Коламбусе», клубе без особых перспектив, который ни на что не может претендовать, даже если вратарь будет стоять на голове. И не было ли у него за четыре года желания попросить об обмене в более серьезный клуб?
– Нет, – сразу ответил Боб. – Меня здесь все устраивает. У нас очень хорошие молодые ребята, и считаю, что команда все равно движется в правильном направлении. Что-то получается, что-то нет, но я чувствую себя частью этой команды и рад, что я здесь. У меня очень хорошие отношения со всеми в клубе, мне очень помогают и тренерский, и медицинский персонал.
И, конечно, я спросил, что думает Сергей о приближавшемся Кубке мира – редком турнире с участием всех сильнейших.
– Для меня он – подобие Олимпиады. Это очень интересно! – восклицал он, еще не зная, что это будет очередной его звездный час.
Но еще до того вопреки советам многих профессионалов (среди которых, например, был Евгений Набоков, считавший, что волокна паховых мышц не могли успеть полностью зажить), он после трех травм все же поехал на чемпионат мира в Россию, где занял со сборной третье место.
К счастью, нового рецидива травмы не последовало. Но в том сезоне НХЛ он провел всего 37 игр.
Три травмы за год. Логично предположить, что после такого в процессе подготовки Бобровского к матчам произошли изменения. И Сергей это подтверждает:
– Я всегда тренировался много. Просто раньше направленность работы была немножечко более узкая, забывал о других вещах. Сейчас смотрю на все шире. Эти травмы повлекли за собой определенные выводы. Надо было как-то менять процесс.
– Он изменил и подход, и тренеров, – уточнил отец. – Начал заниматься с теми, кто советовал ему понять свое тело.
Не знаю, как именно Сергей тогда изменил процесс, но результат вышел поразительный. Нет, Россия не выиграла – победить ТАКУЮ Канаду, тем более у нее дома, невозможно. Но и выход из группы в полуфинал (уже большое достижение при восьми участниках), и то, что в нем Россия незадолго до конца второго периода даже вела у «Кленовых листьев» 2:1, в первую очередь было заслугой Бобровского.
После матча с Финляндией, выигранного россиянами 3:0, автора победного гола Владимира Тарасенко, признанного лучшим игроком встречи, спросили, согласен ли он с таким выбором оргкомитета турнира. Форвард «Сент-Луиса» возразил:
– Наша первая звезда – Сергей Бобровский. Всегда!
На том турнире были образованы две уникальные сборные – Европы и молодежка Северной Америки. В первую вошли хоккеисты всех стран, кроме России, Швеции, Финляндии, а также Чехии (она в итоге сенсационно заняла второе место), во вторую – топ-таланты до 23 лет из Канады и США: Макдэвид, Маккиннон и другая нынешняя элита НХЛ. Она-то нам и досталась в группе, причем после поражения в стартовом матче от шведов. То есть отступать команде Олега Знарка было некуда. Второе поражение выбрасывало ее из гонки за выход в полуфинал.
…Встать со своего кресла в ложе прессы на верхотуре Air Canada Center я смог только через несколько минут после финальной сирены. И меня все еще трясло. Словно и не отзвенел еще каркас ворот Бобровского в самой концовке («штанга – друг вратаря», как со сдавленным смешком позже скажет голкипер), и какой-нибудь страшный Макдэвид и далее по списку швырнет сейчас снова. И снова.
Когда я спустился в пресс-центр, куда должны были вот-вот привести игроков и тренеров – по-прежнему не мог отдышаться, словно сам только что был на этом огненном льду. Такие эмоции неповторимы, они врезаются в память на всю жизнь. Эти три на пять при 4:3 на протяжении полутора минут, этот сейв Бобровского головой (!), это удаление Орлова за 40 секунд до конца, эти четыре на шесть в концовке и стон перекладины после щелчка Райлли секунд за десять до сирены, когда каждое мгновение уже тянулось как сутки…
Все это казалось почти невозможным после того, как днем ранее шведы окунули нас в полынью, как казалось, с ледяной реальностью. Тем более на фоне хоккея XXII века, космического зрелища, показанного после этого североамериканской молодежкой, которой, по правде говоря, полагалось раскрошить финнов не 4:1, а 10:1. Я смотрел на нее с трибуны – и не верил своим глазам.
Это было ошеломление. И когда в третьем периоде диджей на арене поставил пинкфлойдовскую Another Brick In The Wall: «We don’t need no education, We don’t need no thoughts control… Hey, teachers, leave them kids alone!» – этот гимн юношеского бунтарства настолько потрясающе попал в резонанс от увиденного и прочувствованного, что я чуть не заплакал. Ведь было ощущение, что я попал на что-то невиданное, и казалось, что все, происходившее в хоккее раньше, отныне не имеет никакого значения.
На следующий день, незадолго до начала второго матча сборной России, я подошел к Сергею Гимаеву, чтобы поделиться впечатлениями. И наш ведущий хоккейный эксперт, которому жить оставалось всего полгода, сказал: «Второй период Северной Америки против Финляндии – это лучшее, что было за последнее время в мировом хоккее».
Вот такой соперник достался в тот день сборной России.
Большую часть игры – за исключением безумного шестиминутного отрезка, когда россияне забили четыре гола – Бобровский, как опытный пожарный, уверенно гасил пламень, регулярно возникавший на вверенном ему участке бедствия. Выйдя, между прочим, второй день подряд против топ-сборной. Еще после Швеции он говорил, что любит играть в хоккей каждый день и хочет выйти против Северной Америки. Он был услышан – уже тем же вечером тренеры сказали парню из Новокузнецка и Коламбуса, что он в составе.
Хорошо, что Боб описал свое состояние так:
– Полторы минуты втроем против пятерых были для нас самыми важными в жизни.
Я сначала подумал, что ослышался – и он сказал не «в жизни», а что-то другое, помельче, поспокойнее. Ведь в принципе Бобровский – человек очень скромный, на яркие публичные заявления не горазд. Переслушал запись: и вправду, «в жизни». А через несколько фраз оказалось, что и выход Макдэвида один на один при 0:1 после четырех минут нашего большинства тоже был главным в жизни…
И ведь это правда, не надо ловить вратаря на противоречиях – мол, ты уже определись, то или это. Только когда каждый эпизод, который происходит здесь и сейчас, для тебя самый важный в жизни – ты его выигрываешь. А если скажешь себе: ну ладно, сегодня пропустил – завтра отобью, не отобьешь ни за что, а будешь пропускать и пропускать. И в игре, и в этой самой жизни.