А Тарасова считаю одним из своих учителей в том, что необходимо постоянно проявлять творчество и неистощимую выдумку в тренировочном процессе. Русские приезжали в Канаду и тренировались перед разными выставочными матчами и турнирами. И мне трудно было поверить в то, что я видел. Никто ни на секунду не останавливался. Даже три или четыре вратаря бегали в углы площадки. Фантастика! Тренировки – это был его конек, и вряд ли кто-то в этом Тарасова превзошел. Он опережал время.
Помню, как первый раз столкнулся в хоккее с русскими. Я работал вторым тренером в юниорской команде, где были собраны все лучшие игроки провинции Квебек. И в декабре 1956 года к нам приехала взрослая сборная СССР. Первый матч был в Оттаве, на чрезвычайно старом катке, очень-очень узком. Он был построен еще в 20-е годы XX века, когда в основном площадки еще были прямоугольными. Оттава сделала ее в форме яйца, и за воротами вместо прямого борта в двадцать четыре фута ширина составляла всего двенадцать![15]
Советские парни, помню, приехали с большими дырками в носках. Их клюшки были тяжеленными, намного увесистее наших, форма – ужасно некрасивой. Помню огромных защитников Николая Сологубова и Ивана Трегубова, им было 26–28 лет – настоящие мужики. У нас семерым или восьмерым было по 18, но кое-кто уже дебютировал в НХЛ.
Из-за такого катка мы использовали много хоккеистов. На подобном льду тяжело играть, если ты не привык. Они приехали с утра покататься на 15–20 минут, чему мы не придали значения, поскольку их вообще не знали. А потом мы вышли на игру, и они вообще не отдавали нам шайбу! Нас разгромили 10:1. И генеральный менеджер нашей команды, великий, гордый и умный человек, сказал, что мы должны сыграть с этой командой еще раз, уже на площадке другого размера.
Переехали в монреальский «Форум». Наш менеджер был так разочарован, что мы взяли еще группу игроков из провинции Онтарио, самых перспективных хоккеистов системы «Торонто Мэйпл Лифс». Три дня спустя сыграли с русскими на катке нормального размера и опять проиграли – 3:6. Это были две первые встречи, когда я вживую увидел советский хоккей, построенный на контроле шайбы. Я запомнил его навсегда. И этот хоккей ассоциируется у меня с именем Тарасова, потому что идеи, которые он излагал мне в нашей беседе 1975 года, полностью соответствовали тому, во что играла эта команда еще в 1956 году.
Возможно ли сегодня создать в НХЛ Русскую Пятерку, как это удалось в «Детройте»? Думаю, нет. Сейчас для этого трудно получить игроков такого уровня из одной страны на драфте, как это удалось «Красным Крыльям» с Сергеем Федоровым, Владимиром Константиновым и Вячеславом Козловым. Если страна в один-два года выдает такие таланты, то их тут же расхватают разные клубы.
Потом, уже с помощью обменов, мы добавили к ним опытнейших Славу Фетисова и Игоря Ларионова. Когда брали Игоря, я уже знал, что поставлю его вместе с остальными россиянами. Это была последняя часть задуманного пазла. Откуда взялась эта идея? Так я столько лет видел русских хоккеистов, играющих именно пятерками! И знал, что они особенно сильны именно вместе. Даже Павел Буре, Сергей Федоров и Александр Могильный, каждый из которых стал в 90-е годы в НХЛ звездой сам по себе, по юниорам выступали в одном звене.
Помню, как сильно я нервничал в день первой игры Русской Пятерки в Калгари. Сам до конца не понимал, что из этого выйдет. Но поставил их в первой смене – и все сразу начало получаться! В том матче, когда они забили два гола, меня поразило: они так синхронно и в то же время непредсказуемо перемещались, что даже защитник Константинов выходил «один в ноль».
Я видел фильм «Красная Армия», и с наслаждением смотрел повторы голов, которые эта пятерка забивала. Они были невероятны. В «Детройте» никто не понимал, как русским это удается. Взять хотя бы знаменитую игру с «Монреалем», 11:1, когда один только Козлов забил в ворота самого Патрика Руа четыре гола.
Я знал, как Русская Пятерка хороша, но хотел, чтобы она была едина с остальными игроками. И с этим не было никаких проблем. Как не было и запретов говорить в раздевалке на родном языке. Но они сами всё прекрасно понимали и в присутствии других хоккеистов старались говорить только на английском.
Я побывал на прощальных матчах и Фетисова, однозначного лидера Русской Пятерки вне льда, и Ларионова. До сих пор с некоторым содроганием вспоминаю ужины в те дни. Помню и матч на Красной площади в декабре 2006 года, где я тренировал сборную мира против сборной СССР во главе с Виктором Тихоновым. Чудесно, что удалось сделать каток в таком месте. И погода была не слишком морозной – холодно, но в меру. Идеально. А сколько прекрасных игроков!
У прежних и нынешнего поколений российских хоккеистов достаточно много различий. В то время, когда я впервые начал следить за вашим хоккеем, и еще многие годы после этого, русские всегда много пасовали и мало бросали. Им не нужно было слишком много играть в обороне, поскольку они все время контролировали шайбу. В 70-е годы советские хоккеисты совсем не делали щелчков. Они двигали шайбу до тех пор, пока не заводили ее в пустые ворота. Это было похоже на европейский футбол.
У них не было щелчков, зато было много бросков в одно касание. Они стали первой командой, которая делала это. Диагональ или передача вдоль ворот, моментальный бросок – то, что сейчас делают те же Никита Кучеров и Стивен Стэмкос, – этого в НХЛ вообще не было!
Русские взяли эту игру с собой в НХЛ в том смысле, что по-прежнему любят владеть шайбой и пасовать – как, например, Кучеров. Или Артемий Панарин – очень неэгоистичный игрок, который при наличии хорошего броска предпочитает розыгрыши. Его голова всегда поднята. Будучи фланговым нападающим, он играет как центр. И очень необычен.
Разница – в бросках, в которых они здорово прибавили. С отличной североамериканской хоккейной экипировкой, с другими клюшками игроки из России развили навык быстрого и мощного броска. Хотя уже у Федорова в «Детройте» был мощный щелчок – никогда не забуду, как он забил пять голов «Вашингтону» в одном матче. Но парни следующих поколений уже в порядке правила, а не исключения бросают и сильно, и точно, и в одно касание. У Александра Овечкина и Кучерова шайба летит как пуля!
Сейчас в НХЛ уезжают раньше, чем могло это сделать первое поколение российских энхаэловцев, игравшее у меня. Хоккеистам помоложе адаптация, конечно, дается легче. Они могут приезжать и учить североамериканскую игру, когда их стиль еще не до конца сформирован. Не так легко привыкнуть и к другим аспектам – в НХЛ, например, часто играют два дня подряд.
Не могу сказать, что многое знаю о КХЛ, но мне кажется, что если слишком надолго там задержаться, то и в НХЛ придется сложнее. Скажем, в России всегда были длинные предсезонные тренировочные лагеря, продолжавшиеся два-три месяца. В НХЛ же четыре-пять тренировок – и начинаются выставочные матчи. То есть к тренинг-кемпу игрок должен уже быть готов, и готовиться он должен при помощи самостоятельной работы. Для сегодняшних русских в НХЛ это уже норма. Раньше им, тренировавшимся дома только вместе со своими командами, привыкнуть к этому было труднее.
Мне кажется, российским игрокам, приезжающим в НХЛ, помогает и то, что началось движение тренеров в обратную сторону – в Россию приехали и выиграли Кубок Гагарина люди, которым доводилось побеждать и в Кубке Стэнли: Майк Кинэн, Боб Хартли. Они прививают хоккеистам из России элементы североамериканской школы. Они знают, что если игрок не так хорош в обороне и нацелен скорее на атаку, то нужно помочь ему стать более «двусторонним» хоккеистом.
В НХЛ это очень пригодится, тогда как большинство русских форвардов не так уж сильно беспокоятся о защите. Они, как я уже говорил, любят владеть шайбой, а значит, их лучшая оборона – это атака. Но бывает и иначе, и к этому надо быть готовым.
Вижу, кстати, что герои книги Игоря Рабинера, с которым мы много раз беседовали в последние годы, – пять нападающих и два вратаря. Но совсем нет защитников. Мне кажется, дело в том, что русская система для игроков обороны – более ограничивающая, чем было принято в НХЛ. Тому же Бобби Орру разрешали находиться везде, где он хотел. Фетисов был игрок сопоставимого таланта (обыграть его в лучшие годы было невозможно), но поставленный в более строгие рамки.
И эти ограничения, возможно, впитались в кровь защитникам из России. Этим я объясняю для себя то, что ваша страна в последние двадцать лет постоянно выдает огромное количество талантливейших крайних нападающих, периодически – центрфорвардов и вратарей (хотя меня очень удивляло, что после Третьяка у русских очень долго не было топ-голкиперов), но не вырастила ни одного защитника экстра-класса. Ну, может, Сергея Зубова. Мог стать великим защитником Владимир Константинов, но авария прервала его карьеру на взлете…
В последнее время мы не видим в НХЛ и центральных нападающих топ-класса из России, за исключением Павла Дацюка и Евгения Малкина. Тоже любопытный феномен, в корнях которого интересно разобраться. Если в Канаде и США у ребят, которые начинают играть в хоккей, обнаруживается талант к созидательным действиям, то они хотят играть в центре. Таков менталитет. Им хочется идти на вбрасывания, быть постоянно задействованным в каждом эпизоде. Они убеждены, что если ты центрфорвард, то ты – особенный игрок.
Не думаю, что в России многие великие нападающие, когда росли, были сосредоточены на том, чтобы стать центрами. Их подход иной: если я играю крайнего, то тоже могу кое-что исполнить! И вбрасывания никогда не относились к сильным сторонам русских. А ведь классная работа на них – одно из важнейших качеств, присущих центрфорварду. Заметил, кстати, что большинство игроков из России воспринимают центрального нападающего как плеймейкера, а вот североамериканцы – как бомбардира.